14.VIII.2000, понедельник.
Дежурили Мручок, Митя Алешковский и Айна Агамалиева.
Айна.
Митя на удивление всем с самого раннего утра решил вести себя по-джентльменски: развел костер, приготовил завтрак. Поэтому нам с Мручком не пришлось вставать рано, и мы могли выспаться. Правда, усердие Мити не дошло до того, чтобы хорошо отмыть кан, и уже днем, перед ужином, его отмывали мы с Мручком, проклиная все на свете. Отплыли мы около 10 часов.
Когда лодка Кирилла Осповата уже отчаливала, на берег спустились Макс с Митей А. и притащили огромное бревно. "На дрова, - объяснили они. - Андрей Ефимыч велел вашей байдарке отдать". Кирилл завелся с первой же секунды и стал кричать, что на борту у них нет места, что шкура у них драная и что затея это неумная, к тому же они вообще уже уплыли. И уплыли, что самое интересное. "Как знаете, - сказал им Митя вслед. - Могли хоть к чалке привязать, оно бы по воде за вами плыло". Шутка выглядела явно незавершенной, и народ побежал жаловаться Козлову. "Андрей Ефимыч, представляете, они бревно оставили!" "Какое бревно, - удивился А.Е., - вы что?" Однако, быстро оценив ситуацию, Козлов крикнул строгим голосом: "Кирилл, вы бревно взяли?" С лодки Кирилла раздался крик "НЕТ!!!", содержавший в себе всю возможную меру отчаяния.
Целью дня было дойти до деревни Сытьково (кстати, цель мы достигли). Название деревни представляло интерес из-за правильной постановки ударения: на первый или на второй слог. Также это название породило несколько его интерпретаций Митей Алешковским и дало ему стимул для придумывания других названий деревень и обращений типа "Дорогие выдропужцы!" и "Дорогие засранцы!". Мы все заметили, что это был первый (после трех подряд) день без дождя. При этом до Сытькова было пасмурно и прохладно, а после - солнечно и даже жарко. Так вот, мы достигли Сытькова, но при подходе к берегу не обошлось без травм. Обнаружилось, что с берега на берег был протянут металлический трос для переправ, но обнаружилось это слишком поздно, в результате чего у Финика была поцарапана верхняя губа. Зато Макс показал себя как заправский паромщик!
Подплывая к деревне, мы заметили проезжавший по берегу фургон с надписью "ХЛЕБ". "Зэков повезли", - задумчиво сказала Тамара Натановна. Несколько минут ассоциируя ее реплику понятно с чем, я наконец отреагировал: "А почему бы не предположить, что они действительно везут хлеб?" Поднявшись к магазину, мы-таки увидели этот фургон, из которого, натурально, выгружали хлеб!
Мручок.
Выяснив, в каком направлении магазин, большая часть нашей экспедиции двинулась именно туда. Двинулись мы без Айны - ее оставили у лодок. А много она потеряла. Многим известно состояние озверения, проявляющееся в человеке, испытавшем всяческие лишения в течение недели, когда он оказывается в магазине. Причем обилие или отсутствие тех или иных товаров не играет никакой роли. Общий энтузиазм усугублялся импозантностью продавца. С самого начала в души путешественников закралось некоторое подозрение, которое позже подтвердилось свидетельством туземца. Не будем углубляться в подробности. При необходимости редактор дополнит.
Моего скромного дара не хватает на то, чтобы описать диалог импозантного продавца с местной крашеной блондинкой, одетой в белую футболку примерно 52-го размера. Из продуктов нашу компанию более всего воодушевила бесформенная булка, рядом с которой на ценнике было написано "ПРЯНИК "МОЛОДЕЖНЫЙ". Когда продавец примерно в одиннадцатый раз услышал "Мне, пожалуйста, пряник "МОЛОДЕЖНЫЙ", он неожиданно взорвался и заорал: "Да это же булка, булка! Вы что, никогда пряника не видели?" Также в магазине Митя А. умудрился потерять 100 рублей.
Все купили огромное количество цивилизованной еды, которую вскоре и истребили. Потом нас опять кормили. Бутербродами. Потом опять поплыли.
Приплыли. Место представляло собой поле с цветочками, животными и неудачным спуском. От последнего пострадало-таки несколько человек.
Далее был ужин. На этом хотелось бы остановиться. А.Е. проявил в этом крайне вкусном ястве все свои извращенные кулинарные фантазии. Чтобы никого не обидеть, опять же подчеркиваю, что ужин был ОЧЕНЬ вкусным. Спасибо вам, Андрей Ефимыч.
Далее. Далее была война. Не по-детски. Несмотря на мирно-нежное название "Зарница", игра была хорошо продуманной и, наверное из-за этого, опасной. Предполагалось, что игра продлится примерно полчаса. И вот вам моя точка зрения на это:
Я не помню, кто первый придумал,
Что "Зарница" - короткая слишком,
Только ветер холодный дунул
И совсем все иначе вышло.
Разделившись на два лагеря и закамуфлировавшись, мы сверили часы и разбежались в леса. Оборудовав лагерь (говорю про свою команду: я, Макс, Марат, Дрибинский, Финик, Хар, Чайник (=Илья!), Алешковский, остальные - против нас), Дрибинский составил план захвата вражеской бутылки с молоком: расставил трех человек охранять лагерь, двоих отправил в леса в обход, и еще двое - мы с Дрибинским - пошли на разведку. Сначала ползли по полю до первого леска. Это оказалось крайне занимательным занятием. В цветах, тумане и мокрой траве, как выяснилось, даже столь отдаленный от военщины человек, как я, чувствует себя героем национального масштаба. Далее двигались небольшими перебежками. На практике оказалось, что лучше бы ползли. В результате этих перебежек обнаружился широкий полузаболоченный ручей, чьими жертвами (в особо крупных масштабах) стали я и Чайник (=Илья?). (Не говоря уже о Диме Тихонове, который искупался в ручье практически с головой.) Я, изрезав себе руки об осоку в вышеобозначенной канаве, вернулась в лагерь, не потеряв при этом своей офицерской чести и опознавательной повязки на руке. Из нашей команды не умер никто, из другой - все за исключением Айны, которая, видимо, оказалась хорошим конспиратором.
Получилось так, что я оказалась в совершенно неожиданном для себя месте, обнаружив при этом, что уже стемнело, сошел туман, и стало холодать. Также я промочила в ручье ноги, и до меня дошло, что я, скорее всего, единственная, кого еще не поймали. Так вот, я притаилась на окраине леса за двумя елями настолько тихо, насколько могла, тем самым оставив себе возможность выждать и понаблюдать. Дрибинский наказал Максу с Маратом: "Найти Айну и без Айны не возвращаться". Они вооружились фонариками и стали обсуждать, где меня можно найти. В частности, Марат сказал: "Айна здесь вряд ли будет оставаться, она любит поближе к людям." 2
Еще в некотором расстоянии от себя я заметила еще один вражеский фонарик, сопровождаемый голосами Мити Харитонова и Финика. У меня появился план проползти или пробраться до них сквозь туман и что-нибудь предпринять, но я, к сожалению, не успела. Под конец я уже твердо решила выходить только после взрыва петарды, что и сделала.
Правда, чужой лагерь-бутылку мы так и не наши. Митя К. позже открыл нам секрет, что бутылка стояла не в лесу, а за палаткой, поэтому и не нашли. (Все пленники из вражеского лагеря на вопрос о том, где находится их штаб, показывали в разные стороны и утверждали, что не врут. Мы с Максом с опозданием сообразили, что искать следует не в лесу, а на пересечении указанных направлений - в поле неподалеку от лагеря. Однако проверить свою догадку нам не удалось, т.к. игра явно затягивалась, а Айна уже давно не подавала признаков жизни. Взрыв петарды возвестил об окончании игры - через семь тревожных минут из лесов вышла Айна.) Все пришли мокрые. Теперь Айна.
Айна.
Привет, это опять я. Пока все ходили в магазин, я, приглядывая за двумя лодками - нашей и Мити Кучмы, вспоминала несколько мелодичных песен, напевала их вполголоса, наблюдала, как по соседству молоденький рыбак, чертыхаясь, вылавливал исключительно одни водоросли... И вдруг, откуда ни возьмись, ко мне на велосипеде подъезжает житель этой деревни, говорит "Мы - люди добрые!" и с улыбкой протягивает мне огурцы: один неестественно больших размеров и три маленьких, чем приводит меня в состояние приятного изумления. Огурцы позже сыграли свою роль.
А теперь о том, что происходило после "Зарницы". Несмотря на то, что все, кто играл, попали в болото или в ручей, не все остались греться у костра, решив, что пора спать. При этом Тамара Натановна сказала, что стоит подежурить ночью, и распределила дежурства. Сначала должны были дежурить Мручок, Дрибинский и Митя А., но в итоге до смены дежурных сидело девять человек, среди которых, как это ни странно, Мити Алешковского не было. У костра беседовали о многом и разном. В том числе Макс Лукин и Илья Дрибинский рассказывали о том, как они ходили в военкомат (врач по слуху, рассказывал Макс, говорит мне шепотом: "Шестнадцать!" - а я ему: "Восемь!"), а Илья Овчинников с Максом заявили, что "не будут делать аборта, даже если поймают беременную тетку".
Посиделки у костра сопровождались распитием полутора бутылок водки, вследствие чего многие, а в частности Кирилл, говорили громче, чем в полный голос, и громко смеялись. В ответ на это другие, более сознательные, говорили "тише!". Но это не помогло, и в какой-то момент Тамара Натановна из палатки стала делать замечания. Илья Овчинников сказал: "Давайте шепотом", на что Т.Н. ответила, несмотря на шепот Ильи: "Даже шепотом не надо, Илья". Илья изумился на то, как хорошо знают его голос. Когда встал вопрос о закуске, я вытащила свои припасы, содержавшие те знаменитые огурцы и печенье. Большой огурец отказывались принимать за огурец, утверждая, что это кабачок. Придя к консенсусу тем, что причислили его к кабачцам (им.п. - "кабачец"), все съели его с удовольствием. Все-таки к двум часам ночи все решили, что пора спать, и разошлись, предварительно разбудив Митю К., следующего дежурного. Все, журнал передается следующим дежурным.
2 Здесь и далее - почерк Айны.
