КОЛОНКА ЧИТАТЕЛЯ
ЧИТАЕМ: Евгений Медников. Развилка дороги
Андрей Комов
О повести Е. Медникова "Развилка дороги"
"Отрывочность" и незавершенность русской культуры, начиная с Петровского времени, - да и не только культуры, - заставляет задуматься о нашем давнем желании "войти, наконец, в семью цивилизованных народов". Все сказанное по этому поводу новорусскими "почвенниками" и "западниками" не дает ответа на вопрос, потому что речь не о том, каким путем нам идти, а о движущих силах истории. (Как ни банально это звучит после всего, что мы сами и устроили.)
Движущие силы столько раз объяснялись, и столько раз все эти объяснения опровергались, что в XXI веке все, наверное, окончательно потеряли нить разговора. А потому, рано или поздно, возникает тема Случая в истории и имя Пушкина, связанного с ней "от начала времен".
Незаконченность жизни Пушкина, "невольно" повторенная в нашей культуре, и увиденная им алгебра "тайной недоброжелательности" делают его имя сегодня столь же знаковым, как имя Петра I в начале ХХ века, посмертная маска которого была в кабинете Блока.
Случайно или намеренно, Евгений Медников ставит "пушкинские вопросы" в повести, которая только на первый взгляд выглядит фантастической. Но вопросы эти вполне современны, а повесть - актуальна и чем-то напоминает философские опыты в прозе, которые "ставил" Вольтер.
Главное событие в ней - бабочка, которую случайно раздавил Сальери, что стало причиной нарушения "обычного" хода событий. "Наша" история заканчивается вполне благополучно. Однако от этого "благополучия" без революций, репрессий и войн, от этого обилия европейской цивилизации даже в каком-то Ставрополе-на-Волге, а главное от легкости, с которой история может менять направление, чувствуешь обман и неестественность.
"Развилка дороги" написана рискованно и умело, потому что не всякий автор соединил бы известные сюжеты Пушкина и Брэдбери, не боясь, что повесть может потерять свое лицо. Потому что в Моцарта, думающего, как человек ХХ века, трудно поверить. Потому что рассказ о Моцарте и две "журнальных" статьи, связующие двести лет истории, - соединение на первый взгляд странное.
Но со всем этим Евгений Медников справляется с легкостью и юмором. Повесть читается быстро, язык ее богат парадоксами и находками.
Впрочем, все это могло бы стать еще одним литературным опытом и повторением американской "машины времени". Если бы не автор-историк. Если бы не Пушкин. Если бы не умирающая и оживающая бабочка - древний символ "вечной жизни", от которого становится почему-то не по себе.
Смотрите также: Предисловие Евгения Медникова к повести.