Не видно кириллицу? См. также Р.Гамзатов страница автора ОБРАТНО К СТИХИИ

Расул Гамзатов: Без русского языка я как без крыльев

Есть лица, узнаваемые хотя бы... по многочисленным дружеским шаржам. Сколько раз вам, читатель, приходилось видеть тяжеловатый добродушный профиль, увенчанный орлиным носом?

Рисовальщики прямо-таки упиваются этой деталью, зная необидчивый характер поэта.

- Расул Гамзатович, где вам лучше работается?

- Если пишется, то пишется везде: в вагонном купе и даже на плече покупателя, стоящего перед тобой в очереди в магазине. А не пишется, так не помогут ни Михайловское, ни приезд Анны Керн по телефонному вызову...

Помню, как прекрасно писалось в подвале Литинститута имени М. Горького, где мы, шестнадцать студентов, "гениев", жили в общежитии. Еще не высохли чернила - спешишь прочитать свое сочинение. И чужой удаче радуешься, как своей. С возрастом понимаешь, что поэзия требует уединения. Творчество, как и любовь, избегает суеты.

Тут не подходят ни митинговая площадь, ни цех, ни кооператив. Не годятся ни семейный, ни трудовой подряды. Поэт - собеседник с самим собой, со своим двойником, и мысленно - со всем миром. И, конечно, чтобы писалось, нужна соответствующая атмосфера в обществе.

- Как это понять - "соответствующая"?

- Во всем, что тебя окружает, желательно видеть меньше озлобленности, яростных взаимных обвинений. Это только кажется, что молнии не достигают поэтических келий. Все мы дышим одним воздухом. И если этот воздух пронизан подозрительностью, недоверием, сварами,- как может выжить лирика?!

- Не могут же все писатели быть друзьями...

- Я и не призываю к этому. Не надо из прославленных звезд лепить большую луну. Однако лирика в литературе должна носить общественный оттенок, а не отражать личные амбиции. Ведь раньше писатели спорили о книгах, теперь же мы больше говорим о тиражах, кто больше издает не за свой счет, кто больше получает. На то ли тратится гражданский и художнический дар? Иногда дискуссии принимают явно уродливые формы. Раньше никогда не оскорбляли национальных чувств. Теперь, глядишь, один журнал группирует вокруг себя людей одной национальности, а его оппонент - другой. Мы словно в насмешку над собой решили разобщить друг друга.

- Говоря языком ваших поэтических произведений, мы долго размышляем, кто же виноват: конь, дорога или седок? Ваша позиция: "Не вини коня, вини дорогу". Так?

- Да, дорогу. От кривой палки прямой тени не бывает. Мы же пока все время стремимся вытеснить тень, вместо того чтобы выпрямить дорогу. Все разоблачаем, но ведь это все тени.

И вот чего я опасаюсь: как бы в запальчивости не нагромоздить несуразиц. Как бы потом не покаяться: надо было поступать осторожнее, осмотрительнее, ответственнее...

Возьмем литературу, сферу наиболее мне знакомую. Почему сейчас, например, напрочь вычеркнули из нее имя Николая Тихонова? Только потому, что он не был репрессирован? Выходит, так: если бы он сидел при Сталине, мы бы подняли его на щит. Так? Поэт он превосходный. Но неужели факт биографии имеет такое решающее значение?

Почему забыт Исаковский? Ни одного упоминания о Рыленкове, о Николае Ушакове, о Маршаке... Почти забыты Галактион Табидзе, Чиковани, Самед Вургун, Турсун-заде, Рыльский... Это же несправедливо. Одним махом перечеркнуты целые литературные поколения и возносятся лишь имена, которые когда-то были в опале или в забвении. К М. Горькому придрались: "Если враг не сдается, его уничтожают". Маяковского упрекают: "Ваше слово, товарищ маузер!" Допустим, спорный взгляд, но ведь, кроме спорной строчки, было у них и другое. Шолохова стали поминать с небрежением, Фурманова и Фадеева тоже...

- Вы с тоской вспоминаете о прошлой жизни?

- Мы бесцеремонно нарушаем написанные жизнью конституции наших народов - уважение к старости, заботу о женщине, верность дружбе, гостеприимство. Сколько вместе с людьми пропало добрых обычаев, песен и, самое главное,- самих языков. Вот и возник повсюду эгоизм разных мастей: экономический, экологический, религиозный, национальный, родовой. Возьмите культуру. В Дагестане, например, сокращено число книг, выходящих на национальных языках. Небольшой тираж, видите ли, не принесет издательству прибыль - и книгу вон из плана. Но нельзя же с рублевой меркой подходить к развитию духовных начал! Не всяк язык распространен и могуч, как русский.

- Ой, вам ли, Расул Гамзатович, жаловаться на русский язык! Не он ли принес вам нынешнюю известность?

- Никаких обид нет. Я готов поклониться русскому языку, а заодно и России. Мои "доброжелатели" утверждают, что меня сделали поэтом русские переводчики. Не стану отвергать. Они подарили мне тысячи новых друзей. Это праздник моей души.

Благодаря своему языку Россия подарила мне не только собственную литературу, но и Шекспира, Мольера, Гете, Тагора, Шевченко. А без них как можно жить художнику? Аварский цветок лежит у меня в томике Блока. Нет юга без севера. А северу необходим юг. Лично я без русского языка был бы как без крыльев. Вот написал о своей матери-горянке и получаю трогательное письмо. Откуда? С Дальнего Востока. Пишу о погибших братьях, превратившихся в белых журавлей, и снова эхом откликается Россия. Душевный, отзывчивый народ.

- Тема вашего творчества остается прежней?

- Сегодня, как и в "брежневские" годы, я пою "Журавли". Все о том же моя лирика: берегите детей, берегите матерей.

- Всегда ли вы писали о том, что хотелось, что подсказывали вам разум и сердце?

- Прожита жизнь, и теперь, оглядываясь назад, вижу: все, что связано в моих стихах с политикой, оказалось, к великому огорчению, недолговечным. О многом сожалею: писал то, что мог бы не писать. Случалось, стоял с "дежурной одой" календаря, как выразился по этому поводу А. Твардовский. Лучше бы я этого не делал.

Я - лирик, люблю колыбельные и национальные начала. Пишу о России, о любви, о сакле...

Люди мечтают к звездам полететь, но если мы друг к другу не можем найти дорогу, то как долетим до звезд? Все заняты собой, и некогда написать письмо другу. Потом приходит раскаяние. И бывает, что ничего нельзя поправить в собственных делах и поступках. Горькая пора прозрения. Вот о чем все больше думаю.

Поэт может сделать свою боль болью народа, миг - вечностью. А если не будет художников и мудрецов, то вечность превратится в миг.

- Вы любите путешествовать? Что вам дали зарубежные поездки?

- По этому поводу мне вспомнился Александр Твардовский. Как-то у него гостил американский поэт Роберт Фрост и пригласил его в Америку. Твардовский отказался. Я удивился: "Почему?" Твардовский пояснил: "Расул, если бы я поехал в Америку, пришлось бы отложить поэму "За далью даль". А я жил этой вещью, буквально жил". Всего-навсего одна причина, но в ней отношение поэта к себе и своему предназначению.

- Есть ли вообще поэты, которых вы не понимаете?

- Есть. Большинство из них - молодые. Как-то я навещал старого поэта в больнице. Спросил: "Как здоровье?" Отвечает: "Не хочу никакого здоровья. Умереть хочу". - "Почему так?" - "Выросли молодые поэты, которые меня не понимают, а я - их".

Конечно, из-за этого умирать не стоит, но проблема тут есть. У молодых волнения предостаточно. Но волнение еще не поэзия. Переживая, предстоит осмыслить. И самые сложные стихи, на мой взгляд,- это как раз "понятные". Они требуют особой точности.

Источник: Учительская газета.

Клара Солнцева