Не видно кириллицу?
См. также
Р.Гамзатов
страница автора
ОБРАТНО К СТИХИИ
Я взвешиваю потери...
...О встрече с Расулом Гамзатовым я попросила, абсолютно не веря в удачу.
- Мастер, возможно, не даст интервью, "у него траур,- объяснил мой добрый друг и коллега Абдурахман Юнусов.
И все же целый день ждала результатов переговоров. Вдруг под вечер - звонок от их организатора, известного правозащитника Антуана Аракеляна.
- Собирайся, он нас примет!- руки затряслись от волнения.
Скованность усиливается, когда входим в тихий домик, погруженный в цветы с горькой нотой печали: три месяца назад умерла хозяйка, жена, подруга - Патимат Саидовна Гамзатова.
Вот и сам Расул Гамзатович. Вежливость поднимает его нам навстречу, но я вижу, как трудно, тяжко он встает.
Пока Абдурахман приветствует Расула Гамзатовича, представляет нас со всеми горскими церемониями, я вдруг робею от переполняющих чувств и слов, молчу. Как вести себя с человеком, объездившим весь мир, беседовавшим с самыми светлыми умами? О чем говорить? Так размышляю и разглядываю его - небольшого роста, заметно раздавшийся, траурная борода, белоснежные волосы. Ему сейчас семьдесят шесть...
Абдурахман, наконец, закончил перечисление наших званий, должностей, и... все мои наблюдения-размышления полетели вверх тормашками от одного жеста: выслушав нас, Гамзатов приосанился и подчеркнуто торжественно повел рукой в сторону человека, сидящего рядом, в глазах полыхнуло смехом:
- Ну что ж, а нашу делегацию представляем я и мой сосед, Алихан Хызыров... Мы хохочем, понимая его тонкую насмешку над нашей церемонностью.
И вмиг развеиваются мои сомнения. Передо мной - безумно интересный, очень близкий человек!
И тотчас на столе появляется все, что по горским обычаям необходимо для задушевной беседы: сочные спелые фрукты и, конечно, бутылка коньяка. На душе становится светло и спокойно, как бывает только в давно проверенных дружеских компаниях. И вовсе не хочется начинать с чего-то традиционного.
- Расул Гамзатович, статьи, рецензии о Вашем творчестве можно найти в любой библиотеке. А хочется узнать, как и чем живете Вы сегодня. К примеру, как строился Ваш сегодняшний день?
- Ничего необычного... С утра ходил навещать друга в больницу - бедняга слег с инфарктом. Заодно узнал, как лечат нынче... Потом заехал на работу, посмотрел, какой ремонт идет в Союзе писателей Дагестана. Потом принимал писателей, один приехал из Кизляра... В общем, был как чиновник.
- Может, ошибусь, но, кажется, сегодня Гамзатов-поэт почти не слышен современному российскому читателю.
- Я провожаю одно время, встречаю другое. Взвешиваю потери...
- Мы много потеряли?
- То, что потеряли, это не так обидно. Хуже, что ничего не приобрели.
Раньше была злая, жестокая жена - Время. Развелись мы с ней, разошлись. Теперь женились на проститутке. Время - проститутка!.. С прежней женой жить было трудно, невозможно, с новой - позорно...
В нынешней ситуации многие из ног делают головы, из голов - ноги. Те, кто рожден ползать - летают, а рожденные летать - ползают, все красное делают и желтым, и черным, и даже коричневым. Это видеть очень тяжело.
И если я сегодня не кричу, это не значит, что я молчу. Сегодня даже погибшие не молчат. Они говорят, но их не слышат. Никто никого не слушает, все говорят. Некрасов писал: "Жалок гражданин безгласный". Но сейчас не только гражданина, поэта - Бога никто не слышит.
О сегодняшних проблемах: языке, нации, коррупции - я писал задолго до "нового мышления". Еще задолго до перестройки мною была выпущена книга стихов и поэм "Последняя цена". Известно же, на базарах торговцы всегда спрашивают последнюю цену на товар. Но сегодня, при "рыночной" системе товары и продукты, хлеб и соль стали дороже, а человек - дешевле. Стало возможным покупать и продавать то, что раньше было запрещено: совесть, подвиг, талант, красоту, женщин, детей, поэзию, музыку, иногда родную землю. С каждым годом цена жизни становится меньше, а цена вещей - больше...
Он замолкает, обхватив голову. Ладони - как две большие, беспокойные птицы. Возникшую паузу прерывает Антуан:
- Расул Гамзатович, я часто бывал в Махачкале. Через Дагестан не раз ездил в Чечню, организовывал переговоры по освобождению заложников...
- Война - самое ужасное, что может быть,- перебивает Гамзатов.
Но Антуан продолжает свою мысль:
-...И вот после Дагестана я отправился в Армению, и все меня спрашивали о Вас. К своему стыду, я не мог ничего сказать, не удалось с Вами увидеться...
- Ну, это ты шовинизм ко мне проявил...
Мы смеемся. Поразительное, редкостное умение говорить о серьезных вещах без надрыва, с мудрой улыбкой.
- Армяне - мои старые друзья. Когда начались события в Карабахе, я выступил в их защиту. Добрые соседи мои, азербайджанцы рассердились: мы твои книги сжигать будем! Я подумал-подумал, что ж, в конце концов, во все времена на площадях сжигали не самые плохие книги... Я пожарников звать не буду. Но не понимаю тех, кто заботится об экологии окружающей среды и в то же время засоряет умы сограждан национализмом.
- Сохранились ли у Вас связи с литераторами бывших советских республик? Ведь все-таки были в одном Союзе писателей.
Он воздевает обе руки к потолку:
- Разве не видишь, что происходит в Армении, Грузии, Белоруссии, на Украине?! Меня больше волнует не Союз писателей, а то, что рухнул наш великий Союз: вместо пятнадцати республик - пятнадцать президентов. Потеряны друзья, повсюду кровь, растет преступность, сокращается рождаемость, увеличивается смертность...
- А с Кубанью, Краснодарским краем Вас что-то связывает?
Он смотрит очень внимательно, теребит бороду, волосы. В глазах снова улавливаю теплые лукавинки:
- Мы, дагестанцы, всегда дружно жили с братским Краснодарским краем. Мы вместе сдавали двадцать пять миллионов тонн хлеба. Один миллион - Дагестан, остальное - Кубань,- отсмеявшись, он задумчиво тянет: - Кубань... Там жил мой друг - поэт Виктор Гончаров, учились вместе. Он писал:
За окном опять завыла вьюга, А в горах сейчас почти что лето. Дагестан, люблю тебя, как друга, Как тоску извечную поэта...- Расул Гамзатович, Вы ведь и депутатом поработали...Он нарочито скромен:
- Да-да, среди депутатов тоже бывали приличные люди. Как-то с друзьями остановили такси в Москве. Водитель посмотрел на мой депутатский значок: "Этого не возьму, ненавижу депутатов!"
- Поэт и власть - это совместимо?
- Смотря какая власть. Поэт должен быть поэтом всегда, везде и во всем. Меня избирали депутатом. Но на бланке Верховного Совета я писал стихи: стихи о любви, о родине, о времени. И власть хорошо их принимала.
Многие поэты были у власти. Сам Гете был министром, но от этого не стал меньше как поэт. Айтматов - посол, но не перестал писать свои произведения. Много посредственных поэтов избирались депутатами, а пишут по-прежнему плохо.
Есть, конечно, поэты, которые борются против политического руководства. Я никогда не боролся. И многие не боролись. Они ставили более широкие задачи - общечеловеческие. И к тому же от политической борьбы каждый раз пахнет кровью, а литература - это человеколюбие. Моя жизнь - не столько борьба, сколько любовь. Надо помогать совершенствовать власть, систему, реформы, так же, как поэт совершенствует стиль, форму своих произведений. Поэт очень далек от власти, и власть далека от поэта. И это хорошо. Если бы Чехов стал бороться против хамелеонов и злоумышленников, то ему некогда было бы о них писать.
- Расул Гамзатович, а сейчас среди депутатов, политиков есть приличные люди?
- Ой, они, по-моему, даже не стремятся такими быть. Наглые все очень...
- Как Вы относитесь к Путину?
- По утрам хорошо, к вечеру - хуже...
- Расул Гамзатович, по Дагестану ходят легенды о Вашем остроумии, а Вы можете рассказать самую любимую историю о себе самом?
- Что ты! Это же прямая самореклама...
- Вам часто встречаются строки, явно подделанные под Вас?
- Люблю не подражателей, а продолжателей.
- А есть продолжатели Гамзатова?
- Я не патриарх. Я не Учитель,- насмешливо-беспомощно разводит руками. - Я даже не кандидат филологических наук!..
Тут Абдурахман вспоминает о дагестанском поэте Адалло, перешедшем на сторону чеченских боевиков, и Расул Гамзатович хмурится, силясь произнести что-то сложное: "Ин... это... как же?.. Средство массовой информации..." Мучается, пока мы не догадываемся:
Интернет?
- Да! Никак не могу произнести это слово... В Интернет Адалло объявил, что нужно бороться с русскими. Провокатор...
- В Дагестане с русскими не борются?
- Нет. Как можно бороться самим с собой? Мы же не такие глупые!
Отток русскоязычных был не из-за того, что их преследовали, а скорее, из-за паники перед войной. Антирусских настроений в республике нет. И поток миграции обмелел.
Ахман просит меня:
- Ты отметь это в своей газете. Мы слышали, что есть у краснодарцев опасения, будто все кавказцы только и мечтают приехать и захватить Кубань...
Расул Гамзатович слушает, удивленно поднимает брови, продолжает задевшую тему:
- Лучшее разрешение национального вопроса - не поднимать его вообще. Нет межнациональных проблем.
- Хорошо, а какие есть?
- Проблема у всех одна: освободиться от нищей свободы и голодной независимости. И революция преследовала хорошую цель, и перестройка.
Цели хорошие, а лозунги неправильные. Свобода, независимость, суверенитет... Мне кажется, это пустые слова. Независимых и свободных людей и народов не было и не будет в мире. И это не нужно! Все между собой взаимосвязано. Каждый в долгу перед миром, родиной, родными и близкими. Суверенитет - я не нашел такого слова в словаре Даля. Зачем мне быть независимым от тебя, от вас? Я как женился - независимость потерял; с соседями рядом поселился - независимость потерял... От России, от Москвы независимым быть? Это же глупость!
Конечно, в результате такой преступной независимости, голодной свободы начались разногласия, непримиримость. Гласность заменила согласность.
- Сейчас многие спорят, как жить. Кто-то говорит, что новая Россия должна строиться по западной модели, а кто-то убежден, что у нас свой путь...
- Это кто как думает. Но я знаю по Дагестану: нам тоже говорят: "Швеция у вас будет...". Только дагестанский кинжал не идет к шведскому костюму... Или вот Кувейт строить собрались.
- Что ж, Туркмения уже строит...
Он вдруг вспоминает, как совсем недавно ему звонил советник Ниязова, спрашивал, как поэт относится к вручению Нобелевской премии Туркмен-баши.
- Я ответил: "Если дадут - возьмите..."
И уже серьезно, раздумчиво:
- Есть многое, над чем следует размышлять. Поэт, если он не на стороне слабых, обиженных, униженных, не поэт. Во времена космополитизма, когда на евреев нападали, я выступал в их защиту. А когда сейчас на русских нападают, я - за русских.
- Сегодня русские обиженные?!
- Да.
- Я ждала, напротив, что Вы, как многие сегодня, скажете с обидой - вот, русские даже ввели в речь оскорбительный оборот: "лицо кавказской национальности ... А вы русских защищаете...
- Нет, зачем? Они в моей защите не нуждаются. Я говорю о тактике и стратегии. Тактика, может, и хорошая, но о стратегии никто не думает. Если будет проводиться такая национальная, вернее, антинациональная политика, Россию ждет взрыв, не уступающий по силе термоядерному.
...А за "кавказские лица" я не обижен. У него хоть лицо есть! А у тех, кто так говорит, сплошные морды.
Без конца нельзя унижать любой народ - будь это русские, армяне, азербайджанцы...
- Расул Гамзатович, последние годы мы все вокруг вспомнили о религии. Каждый поспешил объявить себя человеком верующим. Русские восстанавливают храмы, в Махачкале появились четыре новые мечети...
- Мой отец был религиозным человеком. Я все религиозные обряды не выполняю, не молюсь, с этим я опоздал. Литература никогда не боролась с религией. Литература боролась с религиозными деятелями.
Я не понимаю, что такое "религиозный деятель".
- А ваххабизм что такое?
- Сами по себе последователи Мухаммеда ибн Абд аль-Ваххаба вначале боролись, так сказать, "за чистоту" веры. Боролись с ростовщичеством, курением опия, роскошью. Но сегодня религиозные движения получили небывалую и ненужную им политическую подпитку. Оказывается, кроме чистой, грязная религия тоже бывает.
- Почему?
- Происходит откат к средневековью. Раньше у нас были молодежные организации, были женские организации, были сильнейшие творческие союзы. Пришли новые люди, сказали: "Это все устарело". И вытащили на свет средневековое сектантство, национальный вопрос. Этносы разбушевались! Национальные движения - и не только у нас на Кавказе - стали прибежищем последних негодяев.
Что получается? Сегодня на каждого министра - полк охраны! На каждого депутата - группа телохранителей. Музеи - не охраняют! Библиотеки - не охраняют! Страна без охраны. Россия без призора...
- Расул Гамзатович, ваше отношение к новой Кавказской войне. Что думаете по этому поводу?
- 06 этом думает ЦРУ.
- Да??? Вы думаете, что эта война не внутренняя, что она подогревается извне?
- Да-да, деньги, трубопроводы, власть...
- То есть война имеет политический характер.
- Что такое политика? Один раз соври - одна ложь. Второй раз соври - две лжи. Третий раз соври - это уже политика!
- Что тревожит Вас в жизни, что радует?
- О радости как-то уже никто не думает... Когда удается избегать несчастья - это и радует.
- У Вас великолепные дочери, зятья - а внуки? Он поправляет:
- Внучки. Я действительно живу на острове женщин, так и книгу стихов назвал. Когда последняя дочка родила, и снова девочка, Патимат дала мне телеграмму в Москву: "Люблю тебя за принципиальность".
- Расскажите про любовь, Расул Гамзатович!
Он хитро улыбается:
- Слушай, я не специалист. Я просто влюбленный.
- А можно спросить, как Вы познакомились со своей Патимат?
- Не знакомился вовсе! Мы родились в одном ауле. Ее родители были богатые люди, деньги давали мне, чтобы я присматривал за ней в люльке. Потом, когда она выросла, я без денег готов был смотреть. Она согласилась, я женился... - и с наигранным сожалением: - А иначе у меня была бы большая богатая история любви... Не пришлось похищать на белом коне...
- Что читаете, Расул Гамзатович?
- По настроению. "Беседы с Гете" сейчас и стихи Махмуда. Вообще сегодня русская классическая литература - лучшая в мире. Какие проблемы поставлены! Война - и мир. Преступление - и наказание. Отцы - и дети.
- А сейчас сохранились ли какие-либо контакты с современными литераторами?
- Нет. Мне мало пишут, я мало отвечаю. Многие ушли из жизни - Тихонов, Абашидзе, Турсун-заде, Луконин, Солоухин, Симонов, Рождественский...
Мы долго молчим. Каждый о своем. Он перекатывает в руке яблоко - круглое, багрово-красное. В его больших бледных ладонях оно действительно кажется плодом познания Добра и Зла.
- Что такое счастье?
Он переспрашивает и мягко, вполголоса отвечает:
- Счастья нет. Это горизонт...
- Если бы Вам предложили: "Расул, скажи! Твое слово услышат и поймут сейчас в любом уголке, в каждом доме России..." С чем бы Вы обратились?
- Я бы сказал людям: "Подумайте! Подумайте над тем, что вы делаете".
...Честное слово, я не смогла сдержать порыва. Подошла, подняла его лицо и совсем не как к мэтру, убеленному временем, прикоснулась к его теплой щеке, а как дочка, внучка - от избытка щемящей нежности. И знаете, что он сказал в ответ?!
- Разве это поцелуй, а?
...Разве мы узнаем Гамзатова до конца, разве увидим дно этого родникового колодца?
Источник: Вечерняя Махачкала
Карина Миракова, `Вольная Кубань`