См. также: В.Шефнер Страница автора: стихи, статьи. СТИХИЯ: крупнейший архив русской поэзии

Что нужно Пегасу

Илья Фоняков

"Литературный путь мой - полвека с гаком - не назовешь радостногладким и похвально-победоносным: случались на нем и рытвины, и ухабы, и ушибы. А на судьбу жаловаться все же грех - книг за свою жизнь я издал немало..." - пишет Вадим Шефнер в предисловии к своему новому сборнику "Архитектура огня", совсем недавно выпущенному издательством "Петербургский писатель".

Да, припоминаем мы, читатели: много было книг, но не было такого понятия, как "инфляция" шефнеровского слова. С другими стихотворцами подобное, что говорить, случалось. А строки Шефнера всегда находили своего читателя-собеседника, каждое его издание было событием не только для автора. И многолетний труд поэта был по достоинству увенчан недавней Пушкинской премией.

Свой новый сборник поэт снабдил необычным заголовком: "Мной избранное", подчеркнув тем самым сугубо личный, свободный характер отбора. Спросят: а что же его прежние "избранные" - как бы не совсем его?

Нет, тут дело сложнее. Взаимоотношения поэта с его созданиями - как отношение с детьми. Тот, вроде бы, не так уж и близок по духу, но далеко пошел, прославился, не отречешься от него да и нет на то резонов.

А этот - и тих, и как будто неприметен, но уж такой родной, такой свой, кровный...

Параллель, может быть, приблизительная, но суть дела передающая.

Недаром у многих поэтов возникало с годами желание составить такое вот сугубо личное "избранное" - достаточно вспомнить "Самые мои стихи" Николая Асеева, выпущенные на склоне лет и оказавшиеся для многих весьма неожиданными.

В "Архитектуре огня" каких-то чрезвычайных неожиданностей, пожалуй, нет. Но и многие знакомые стихи читаются по-новому в новом контексте. В том числе и в контексте времени:

        Хитрой памятью упакован
        Этот город в цветной туман,
        В золотую фольгу былого,
        В сказок розовый целлофан.

        Но припомню дни голодовки,
        Холод, сгустки декабрьской мглы -
        Из рождественской упаковки
        Выпирают его углы.

        Выпирают событий ребра
        Сквозь уюта тонкий жирок...
        
        Петроград, ты был очень добрым,
        Но счастливым ты быть не мог.

Это не сегодняшняя оглядка в далекое детство. Это стихи 1940 года, это написано еще до войны, до блокады, несмотря на упоминание о "голодовке"... Вот, кстати, попутное замечание о судьбе слов: "голодовкой" сегодня именуют преимущественно добровольную акцию политического или экономического протеста. А я еще помню рассказы старших о послереволюционной всеобщей и отнюдь не добровольной голодовке в Питере, о поездках в деревню на "провизионку" - проще говоря, с вещами для обмена на продукты. В дни блокады воскресшее было слово "голодовка" было вытеснено кратким и жестоким: голод. Одна лексическая тонкость прочно привязывает стихотворение поэта ко времени. Но как близок его общий пафос нашему сегодняшнему восприятию города, его великой и трагической судьбы!

Стихи окликают друг друга через десятилетия, через полвека:

        Стосковавшись по грешной свободе,
        Я когда-нибудь наверняка
        В самоволку из райских угодий
        Улечу без сухого пайка.

        Наберу высоту - и мгновенно
        Из простора, где звезды горят,
        Разгляжу я столицу Вселенной:
        Петербург - Петроград - Ленинград...

Это строки 1991 года, и так закономерно возникает в них образ Города, который дорог поэту под всеми его историческими именами. Ибо город на Неве для поэта - не только место земной прописки, но и судьба, и способ жизни, и поэтическая школа, и, если хотите, философия.

Шефнера часто относят к поэтам философского склада, и это во многом справедливо. Хотелось бы привести здесь на радость любителям чеканной поэтической афористики его четверостишия, впечатывающиеся в память с первого прочтения. Одно из них - "Совет историку":

        Суди спокойней, беспристрастней,
        И ты поймешь в конце концов:
        Просчеты мудрецов опасней,
        Чем заблуждения глупцов.

Второе - без названия:

        Теперь мы знаем, что к чему вело,
        В каких углах гнездились вурдалаки,
        Но не впервой у нас Добро и Зло,
        Расшаркавшись, свои меняют знаки.

Это - 1996 год!

Как и многих сегодня, Шефнера волнует вопрос: что будет с поэзией в наши дни, когда "явился цензору на смену книготорговец-бизнесмен?

Пойми, говорит он своему собеседнику-двойнику, "что твоему Пегасу ныне нужны не крылья, а клыки". Это, конечно, шутка, хотя и горькая. Клыками утверждают себя в жизни совсем другие существа. А крылатый конь поэзии еще способен послужить миру в своем прежнем качестве. Что и доказывает Вадим Шефнер в своей новой книге.

Источник: Санкт-Петербургские Ведомости, No 149(1574), 6 августа 1997.