Темно, и розных вод смешались имена. 
Окраиной басов исторгнут всплеск короткий 
То розу шлет тебе, Венеция моя, 
в Куоккале моей рояль высокородный. 
Насупилсяљ- дал знать, что он здесь ни при чем. 
Затылка моего соведатель настойчив. 
Его: "Не лги!"љ- стоит, как ангел за плечом, 
с оскомою в чертах. Яљ- хаос, он - настройщик. 
Канала вид...љ- Не лги!- в окне не водворен 
и выдворен помин о виденном когда-то. 
Есть под окном моим невзрачный водоем, 
застой бесславных влаг. Есть, признаюсь, канава.
Правдивый за плечом, мой ангел, такова 
протечка трубљ- струи источие реально. 
И розу я беру с роялева крыла. 
Рояль, твое крыло в родстве с мостом Риальто. 
Не так? Но розаљ- вот, и с твоего крыла 
(застенчиво рука его изгиб ласкала). 
Не лжет моя строка, но все ж не такова, 
чтоб точно обвести уклончивость лекала.
В исходе час восьмой. Возрождено окно. 
И темнота окнаљ- не вырожденье света. 
Цветљ- не скажу какой, не знаю. Знаю, кто 
содеял этот цвет, что вижу,- Тинторетто. 
Мы дожили, рояль, мыљ- дожи, наш дворец 
расписан той рукой, что не приемлет розы. 
И с нами Марк святой, и золотой отверст 
зев льва на синеве, мы вместе, все не взрослы. 
-љНе лги!- Но мой зубок изгрыз другой букварь. 
Мне ведом звук черней диеза и бемоля. 
Не лгуљ- за что запрет и каркает бекар? 
Усладу обрету вдали тебя, близ моря.
Труп розы возлежит на гущине воды, 
которую зову как знаю, как умею. 
Лев сник и спит. Вот так я коротаю дни 
в Куоккале моей, с Венецией моею.
Обосенел простор. Снег в ноябре пришел 
и устоял. Луна была зрачком искома 
и найдена. Но что с ревнивцем за плечом? 
Неужто и на час нельзя уйти из дома? 
Чем занят ум? Ничем. Он пуст, как небосклон. 
-љНе лги!- и впрямь я лгун, не слыть же недолыгой. 
Не верь, рояль, что я съезжаю на поклон 
к Венецииљ- твоей сопернице великой. 
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Здесьљ- перерыв. В Италии была. 
Италия светла, прекрасна. 
Рояль простил. Но лампаљ- сокровище окна, столаљ- 
погасла.