| все об авторе | жуковский.поэзия :: по году :: по названию/первой строке |
|
стихия |
|
Василий Жуковский | |||
|
||||
|
||||
|
|
|
|
| Примечание: Потому что эти произведения взяты из других источников, я не ручаюсь за их достоверность. Выверенные тексты находятся на заглавной странице автора. По мере сверки с достоверными источниками, эти стихотворения будут переводится в основной раздел. | ||
|
А. А. ПРОТАСОВОЙЧто делаешь, Сандрок? Кружишься ль, как сверчок, По стульям, по окошкам? Стрижешь ли морды кошкам? Рисуешь ли усы, Крючки и колбасы На Вицмановой роже? Иль чертиков в рогоже Сажаешь на носы? Иль, мух вбираешь в банки, Иль лежа на лежанке, Бутылкам, сундукам, И сальным парикам, И рыжим женихам Рассказываешь с жаром? Иль рожами смешишь, Иль споришь с самоваром, И чайники казнишь? Ты милое творенье; Ты взглядом обратишь И горе в восхищенье; С тобой явилась в свет Веселость, гость крылатый; Она твой провожатый, При ней несчастья нет.1814Источник: Прислал читатель
В АЛЬБОМ А[ЛЕКСАНДРЕ] А[НДРЕЕВНЕ] П[РОТАСОВОЙ]Ты свет увидела во дни моей весны, Дни чистые, когда все в жизни так прекрасно, Так живо близкое, далекое так ясно, Когда лелеют нас магические сны; Тогда с небес к твоей спокойной колыбели Святые радости подругами слетели - Их рой сном утренним кругом тебя играл; И ангел прелести, твоя родня, с любовью Незримо к твоему приникнул изголовью И никогда тебя с тех пор не покидал... Лета прошли - твои все спутники с тобою; У входа в свет с живой и ждущею душою Ты в их кругу стоишь, прелестна, как они. А я, знакомец твой в те радостные дни, Я на тебя смотрю с веселием унылым; Теснишься в сердце ты изображеньем милым Всего минувшего, всего, чем жизнь была Так сладостно полна, так пламенно мила, Что вдохновением всю душу зажигало, Всего, что лучшего в ней было и пропало... О, упоение томительной мечты, Покинь меня! Желать - безжалостно ты учишь; Не воскрешая, смерть мою тревожишь ты; В могиле мертвеца ты чувством жизни мучишь.1814Источник: Прислал читатель
В АЛЬБОМ БАРОНУ П. И. ЧЕРКАСОВУМой опытный старик Теон Сказал: "Прекрасен свет!", стоя с душой унылой Перед безмолвною могилой; Узнав несчастие, все верил жизни он! А ты, мой милый друг, лишь к жизни приступаешь И свет сей по одним лишь обещаньям знаешь Надежды молодой! Ах, верь им! С ясною твоею, друг, душой Что б ни случилось здесь, все будет путь твой ясен! Кто друг прекрасному, тому и свет прекрасен; Я за тебя порукою тебе! Ты добр - и так дана быть счастливым свобода! Оставь проказничать судьбе; Тебя не выдаст ей заступница природа!12 декабря 1814Источник: Прислал читатель
В АЛЬБОМ Е. Н. КАРАМЗИНОЙБудь, милая, с тобой любовь небес святая; Иди без трепета, в тебе - открытый свет! Прекрасная душа! цвети, не увядая; Для светлыя души в сей жизни мрака нет! Все для души, сказал отец твой несравненный; В сих двух словах открыл нам ясно он И тайну бытия и наших дел закон... Они тебе - на жизнь завет священный.24 ноября 1818Источник: Прислал читатель
РАЙЕсть старинное преданье, Что навеки рай земной Загражден нам в наказанье Непреклонною судьбой; Что дверей его хранитель - Ангел с пламенным мечом; Что путей в сию обитель Никогда мы не найдем. Нет, друзья! вы в заблужденье! Есть на свете Божий рай! Есть! и любит Провиденье Сей подобный небу край! Там невидим грозный мститель - Ангел с пламенным мечом,- Там трех ангелов обитель, Данных миру божеством! Не страшит, но привлекает Их понятный сердцу взор! Сколь улыбка их пылает! Сколь их сладок разговор! В их приюте неизвестно - Что порок, что суета! Непорочностью небесной Их прекрасна красота! Ты, который здесь уныло Совершаешь путь земной, К ним приди - их образ милый Примирит тебя с судьбой. Ах! друзья, кто здесь их знает, Кто им жертвует душой, Тот отдать не пожелает За небесный рай - земной!1813Источник: Прислал читатель
К ***Увы! протек свинцовый год, Год тяжкий горя, испытанья; Но безрассудный, злобный рок Не облегчил твои страданья. Напрасно жалобной слезой Смягчить старался провиденье! Оно не тронулось мольбой И не смягчило чувств томленье. Как хладной осени рука С опустошительной грозою Лишает прелести цветка Своей безжалостной косою,- Так ты безжалостной судьбой Лишен веселья в жизни бренной. Цветок заблещет вновь весной, Твое ж страданье неизменно!1804Источник: Прислал читатель
ВИДЕНИЕБлеском утра озаренный, Светоносный, окрыленный, Ангел встретился со мной: Взор его был грустно-ясен, Лик задумчиво-прекрасен; Над главою молодой Кудри легкие летали, И короною сияли Розы белые на ней, Снега чистого белей На плечах была одежда: Он был светел, как надежда, Как покорность небу, тих; И на крылиях живых - Как с приветственного брега Голубь древнего ковчега С веткой мира - он летел... С чем летел? куда?.. Я знаю! Добрый путь! благословляю, Божий ангел, твой удел. Ждут тебя; твое явленье Будет там, как провиденье, Откровенное очам; Сиротство увидишь там, Младость плачущую встретишь И скорбящую любовь И для них надеждой вновь Опустелый мир осветишь... С нами был твой чистый брат; Срок земной его свершился, Он с землей навек простился, Он опять на небо взят; Ты им дан за их утрату; Твой черед - благотворить И отозванному брату На земле заменой быть.Конец 1828Источник: Прислал читатель
БРУТОВА СМЕРТЬБомбастофил, творец трагических уродов, Из смерти Брутовой трагедию создал. "Не правда ли, мой друг,- Тиманту он сказал,- Что этот Брут дойдет и до чужих народов?"- "Избави Бог! Твой Брут - примерный патриот - В отечестве умрет!"1808Источник: Прислал читатель
К 16 ЯНВАРЯ 1814 ГОДАПрелестный день, не обмани! Тебя встречаю я с волненьем. О, если б жизни приношеньем Я сделать мог, чтоб оны дни, Летящи следом за тобою, Ей все с собою принесли!.. Мой друг, кто был любим судьбою Тебя достойней на земли?Январь 1814Источник: Прислал читатель
МЕЧТАВсем владеет обаянье! Все покорствует ему! Очарованным покровом Облачает мир оно; Сей покров непроницаем Для затменных наших глаз; Сам спадет он. С упованьем, Смертный, жди, не испытуй.1831Источник: Прислал читатель
* * *Плачь о себе: твое мы счастье схоронили; Ее ж на родину из чужи проводили. Не для земли она назначена была. Прямая жизнь ее теперь лишь началася - Она уйти от нас спешила и рвалася, И здесь в свой краткий век два века прожила. Высокая душа так много вдруг узнала, Так много тайного небес вдруг поняла, Что для нее земля темницей душной стала, И смерть ей выкупом из тяжких уз была. Но в миг святой, как дочь навек смежила вежды, В отца проникнул вдруг день веры и надежды...Конец апреля 1838Источник: Прислал читатель
РАССТРОЙКА СЕМЕЙСТВЕННОГО СОГЛАСИЯЖил муж в согласии с женой, И в доме их ничто покоя не смущало! Ребенок, моська, кот, сурок и чиж ручной В таком ладу, какого не бывало И в самом Ноеве ковчеге никогда! Но вот беда! Случился праздник! муж хлебнул и в спор с женою! Что ж вышло? За язык вступилася рука! Супруг супруге дал щелчка! Жена сечь сына, сын бить моську, моська с бою Душить и мять кота, кот лапою сурка, Сурок перекусил чижу с досады шею. Нередко целый край один глупец смущал! И в наказание могущему злодею Нередко без вины бессильный погибал.1808Источник: Прислал читатель
МЕЧТАAx! если б мой милый был роза-цветок, Его унесла бы я в свой уголок: И там украшал бы мое он окно; И с ним я душой бы жила заодно. К нему бы в окно ветерок прилетал И свежий мне запах на грудь навевал; И я б унывала, им сладко дыша, И с милым бы, тая, сливалась душа. Его бы и ранней и поздней порой Я, нежа, поила струей ключевой; Ко мне прилипая, живые листы Шептали б: "Я милый, а милая ты". Не села бы пчелка на милый мой цвет; Сказала б я: "Меду для пчелки здесь нет, Для пчелки-летуньи есть шелковый луг; Моим без раздела останься, мой друг". Сильфиды бы легкой слетелись толпой К нему любоваться его красотой; И мне бы шепнули, целуя листы: "Мы любим, что мило, мы любим, как ты". Тогда б встрепенулся мой милый цветок, С цветка сорвался бы румяный листок, К моей бы щеке распаленной пристал И пурпурным жаром на ней заиграл. Родная б спросила: "Что, друг мой, с тобой? Ты вся разгорелась, как день молодой". "Родная, родная,- сказала бы я,- Мне в душу свой запах льет роза моя".1818Источник: Прислал читатель
УМИРАЮЩИЙ ЛЕБЕДЬДень уж к вечеру склонялся, Дряхлый лебедь умирал. Он в тени дерев лежал, Тихо с жизнию прощался И при смерти сладко пел. И над ним сидел уныло Голубочек сизокрылый, Слушал пение, смотрел, Как покойно он кончался, И грустил и восхищался. "Что глядишь на старика?"- Так спросила голубка Легкомысленная утка. "Ах! для сердца и рассудка Смерть его - святой урок!- Отвечал ей голубок.- Слышишь, как он сладкогласно При конце своем поет! Кто на свете жил прекрасно, Тот прекрасно и умрет!"1827Источник: Прислал читатель
ТОСКАМладость легкая порхает В свежем радости венке, И прекрасно перед нею Жизнь цветами убрана. Для меня ж в благоуханье Упоительной весны - Несказанное волненье, Несказанная тоска. Сердце мукой безымянной Все проникнуто насквозь, И меня отсель куда-то Все зовет какой-то глас.1828Источник: Прислал читатель
БЕДНЫЙ ПЕВЕЦО красный мир, где я вотще расцвел, Прости навек! С обманутой душою Я счастья ждал - мечтам конец; Погибло все, умолкни, лира; Скорей, скорей в обитель мира, Бедный певец, бедный певец! Что жизнь, когда в ней нет очарованья? Блаженство знать, к нему лететь душой, Но пропасть зреть меж ним и меж собой; Желать всяк час и трепетать желанья... О, пристань горестных сердец, Могила, верный путь к покою! Когда же будет взят тобою Бедный певец, бедный певец?Источник: Прислал читатель
НА СМЕРТЬ ЧИЖИКАВ сем гробе верный чижик мой! Природы милое творенье, Из мирной облости земной Он улетел, как сновиденье. Он для любви на свете жил, Он нежной песенкой приветной За ласку нежную платил И подлетал к руке приветной. Но в свете страшно и любить: Ему был дан дружок крылатый; Чтоб милого не пережить, Он в гробе скрылся от утраты.Источник: Прислал читатель
НЕСЧАСТЬЕ - НАШ УЧИТЕЛЬЗемная жизнь - небесного наследник; Несчастье - нам учитель, а не враг, Спасительно-суровый собеседник, Безжалостный разитель бренных благ, Великого понятный проповедник, Нам об руку на тайный жизни праг Оно плетет, все руша перед нами, И скорбию дружа нас с небесами. Здесь радости - не наше обладанье; Пролетные пленители земли. Лишь по пути заносят нам преданье О благах, нам обещанных вдали; Земли жилец безвыходный - страданье; Ему на часть судьбы нас обрекли; Блаженство нам по слуху лишь знакомец; Земная жизнь - страданию питомец. И сколь душа велика сим страданьем! Сколь радости при нем помрачены, Когда, простясь свободно с упованьем, В величии покорной тишины, Она молчит пред грозным испытаньем, Тогда... тогда с сей светлой вышины Вся Промысла ей видима дорога; Она полна понятного ей Бога.Источник: Прислал читатель
СОВЕСТЬСколь неизбежна власть твоя, Гроза преступников, невинных утешитель. О совесть! Наших дел закон и обвинитель, Свидетель и судья!Источник: Прислал читатель
ВОЙНА МЫШЕЙ И ЛЯГУШЕКСлушайте: я расскажу вам, друзья, про мышей и лягушек. Сказка ложь, а песня быль, говорят нам; но в этой Сказке моей найдется и правда. Милости ж просим Тех, кто охотник в досужный часок пошутить, посмеяться, Сказки послушать; а тех, кто любит смотреть исподлобья, Всякую шутку считая за грех, мы просим покорно К нам не ходить и дома сидеть да высиживать скуку. Было прекрасное майское утро. Квакун двадесятый, Царь знаменитой породы, властитель ближней трясины, Вышел из мокрой столицы своей, окруженный блестящей Свитой придворных. Вприпрыжку они взобрались на пригорок, Сочной травою покрытый, и там, на кочке усевшись, Царь приказал из толпы его окружавших почетных Стражей вызвать бойцов, чтоб его, царя, забавляли Боем кулачным. Вышли бойцы; началося; уж много Было лягушечьих морд царю в угожденье разбито; Царь хохотал; от смеха придворная квакала свита Вслед за его величеством; солнце взошло уж на полдень. Вдруг из кустов молодец в прекрасной беленькой шубке, С тоненьким хвостиком, острым, как стрелка, на тоненьких ножках Выскочил; следом за ним четыре таких же, но в шубах Дымного цвета. Рысцой они подбежали к болоту. Белая шубка, носик в болото уткнув и поднявши Правую ножку, начал воду тянуть, и, казалось, Был для него тот напиток приятнее меда; головку Часто он вверх подымал, и вода с усастого рыльца Мелким бисером падала; вдоволь напившись и лапкой Рыльце обтерши, сказал он: «Какое раздолье студеной Выпить воды, утомившись от зноя! Теперь понимаю То, что чувствовал Дарий, когда он, в бегстве из мутной Лужи напившись, сказал: я не знаю вкуснее напитка!» Эти слова одна из лягушек подслушала; тотчас Скачет она с донесеньем к царю: из леса-де вышли Пять каких-то зверков, с усами турецкими, уши Длинные, хвостики острые, лапки как руки; в осоку Все они побежали и царскую воду в болоте Пьют. А кто и откуда они, неизвестно. С десятком Стражей Квакун посылает хорунжего Пышку проведать, Кто незваные гости; когда неприятели - взять их, Если дадутся; когда же соседи, пришедшие с миром, - Дружески их пригласить к царю на беседу. Сошедши Пышка с холма и увидя гостей, в минуту узнал их: «Это мыши, неважное дело! Но мне не случалось Белых меж ними видать, и это мне чудно. Смотрите ж, - Спутникам тут он сказал, - никого не обидеть. Я с ними Сам на словах объяснюся. Увидим, что скажет мне белый». Белый меж тем с удивленьем великим смотрел, приподнявши Уши, на скачущих прямо к нему с пригорка лягушек; Слуги его хотели бежать, но он удержал их, Выступил бодро вперед и ждал скакунов; и как скоро Пышка с своими к болоту приблизился: «Здравствуй, почтенный Воин, - сказал он ему, - прошу не взыскать, что без спросу Вашей воды напился я; мы все от охоты устали; В это же время здесь никого не нашлось; благодарны Очень мы вам за прекрасный напиток; и сами готовы Равным добром за ваше добро заплатить; благодарность Есть добродетель возвышенных душ». Удивленный такою Умною речью, ответствовал Пышка: «Милости просим К нам, благородные гости; наш царь, о прибытии вашем Сведав, весьма любопытен узнать: откуда вы родом, Кто вы и как вас зовут. Я послан сюда пригласить вас С ним на беседу. Рады мы очень, что вам показалась Наша по вкусу вода; а платы не требуем: воду Создал господь для всех на потребу, как воздух и солнце». Белая шубка учтиво ответствовал: «Царская воля Будет исполнена; рад я к его величеству с вами Вместе пойти, но только сухим путем, не водою; Плавать я не умею; я царский сын и наследник Царства мышиного». В это мгновенье, спустившись с пригорка, Царь Квакун со свитой своей приближался. Царевич Белая шубка, увидя царя с такою толпою, Несколько струсил, ибо не ведал, доброе ль, злое ль Было у них на уме. Квакун отличался зеленым Платьем, глаза навыкат сверкали, как звезды, и пузом Громко он, прядая, шлепал. Царевич Белая шубка, Вспомнивши, кто он, робость свою победил. Величаво Он поклонился царю Квакуну. А царь, благосклонно Лапку подавши ему, сказал: «Любезному гостю Очень мы рады; садись, отдохни; ты из дальнего, верно, Края, ибо до сих пор тебя нам видать не случалось». Белая шубка, царю поклоняся опять, на зеленой Травке уселся с ним рядом; а царь продолжал: «Расскажи нам, Кто ты? кто твой отец? кто мать? и откуда пришел к нам? Здесь мы тебя угостим дружелюбно, когда, не таяся, Правду всю скажешь: я царь и много имею богатства; Будет нам сладко почтить дорогого гостя дарами». «Нет никакой мне причины, - ответствовал Белая шубка, - Царь-государь, утаивать истину. Сам я породы Царской, весьма на земле знаменитой; отец мой из дома Древних воинственных Бубликов, царь Долгохвост Иринарий Третий; владеет пятью чердаками, наследием славных Предков, но область свою он сам расширил войнами: Три подполья, один амбар и две трети ветчинни Он покорил, победивши соседних царей; а в супруги Взявши царевну Прасковью-Пискунью белую шкурку, Целый овин получил он за нею в приданое. В свете Нет подобного царства. Я сын царя Долгохвоста, Петр Долгохвост, по прозванию Хват. Был я воспитан В нашем столичном подполье премудрым Онуфрием-крысой. Мастер я рыться в муке, таскать орехи; вскребаюсь В сыр и множество книг уж изгрыз, любя просвещенье. Хватом же прозван я вот за какое смелое дело: Раз случилось, что множество нас, молодых мышеняток, Бегало по полю взапуски; я как шальной, раззадорясь, Вспрыгнул с разбегу на льва, отдыхавшего в поле, и в пышной Гриве запутался; лев проснулся и лапой огромной Стиснул меня; я подумал, что буду раздавлен, как мошка. С духом собравшись, я высунул нос из-под лапы; „Лев-государь, - ему я сказал, - мне и в мысль не входило Милость твою оскорбить; пощади, не губи; не ровен час, Сам я тебе пригожуся“. Лев улыбнулся (конечно, Он уж покушать успел) и сказал мне: „Ты, вижу, забавник. Льву услужить ты задумал. Добро, мы посмотрим, какую Милость окажешь ты нам? Ступай“. Тогда он раздвинул Лапу; а я давай бог ноги; по вот что отучилось: Дня не прошло, как все мы испуганы были в подпольях Наших львиным рыканьем: смутилась, как будто от бури Вся сторона; я не струсил; выбежал в поле и что же В поле увидел? Царь Лев, запутавшись в крепких тенетах, Мечется, бьется как бешеный; кровью глаза налилися, Лапами рвет он веревки, зубами грызет их, и было Все то напрасно; лишь боле себя он запутывал. „Видишь Лев-государь, - сказал я ему, - что и я пригодился. Будь спокоен: в минуту тебя мы избавим“. И тотчас Созвал я дюжину ловких мышат; принялись мы работать Зубом; узлы перегрызли тенет, и Лев распутлялся. Важно кивнув головою косматой и нас допустивши К царской лапе своей, он гриву расправил, ударил Сильным хвостом по бедрам и в три прыжка очутился В ближнем лесу, где вмиг и пропал. По этому делу прозван я Хватом, и славу свою поддержать я стараюсь; Страшного нет для меня ничего; я знаю, что смелым Бог владеет. Но должно, однако, признаться, что всюду Здесь мы встречаем опасность; так бог уж землю устроил: Все здесь воюет: с травою Овца, с Овцою голодный Волк, Собака с Волком, с Собакой Медведь, а с Медведем Лев; Человек же и Льва, и Медведя, и всех побеждает. Так и у нас, отважных Мышей, есть много опасных, Сильных гонителей: Совы, Ласточки, Кошки, а всех их Злее козни людские. И тяжко подчас нам приходит. Я однако, спокоен; я помню, что мне мой наставник Мудрый, крыса Онуфрий, твердил: беды нас смиренью Учат. С верой такою ничто не беда. Я доволен Тем, что имею: счастию рад, а в несчастье не хмурюсь». Царь Квакун со вниманием слушал Петра Долгохвоста. «Гость дорогой, - сказал он ему, - признаюсь откровенно: Столь разумные речи меня в изумленье приводят. Мудрость такая в такие цветущие лета! Мне сладко Слушать тебя: и приятность и польза! Теперь опиши мне То, что случалось когда с мышиным вашим народом, Что от врагов вы терпели и с кем когда воевали». «Должен я прежде о том рассказать, какие нам козни Строит наш хитрый двуногий злодей, Человек. Он ужасно Жаден; он хочет всю землю заграбить один и с Мышами В вечной вражде. Не исчислить всех выдумок хитрых, какими Наше он племя избыть замышляет. Вот, например, он Домик затеял построить: два входа, широкий и узкий; Узкий заделан решеткой, широкий с подъемною дверью. Домик он этот поставил у самого входа в подполье. Нам же сдуру на мысли взбрело, что, поладить С нами желая, для нас учредил он гостиницу. Жирный Кус ветчины там висел и манил нас; вот целый десяток Смелых охотников вызвались в домик забраться, без платы В нем отобедать и верные вести принесть нам. Входят они, но только что начали дружно висячий Кус ветчины тормошить, как подъемная дверь с превеликим Стуком упала и всех их захлопнула. Тут поразило Страшное зрелище нас: увидели мы, как злодеи Наших героев таскали за хвост и в воду бросали. Все они пали жертвой любви к ветчине и к отчизне. Было нечто и хуже. Двуногий злодей наготовил Множество вкусных для нас пирожков и расклад их, Словно как добрый, по всем закоулкам; народ наш Очень доверчив и ветрен; мы лакомки; бросилась жадно Вся молодежь на добычу. Но что же случилось? Об этом Вспомнить - мороз подирает по коже! Открылся в подполье Мор: отравой злодей угостил нас. Как будто шальные С пиру пришли удальцы: глаза навыкат, разинув Рты, умирая от жажды, взад и вперед пот подполью Бегали с писком они, родных, друзей и знакомых Боле не зная в лицо; наконец, утомясь, обессилев, Все попадали мертвые лапками вверх; запустела Целая область от этой беды; от ужасного смрада Трупов ушли мы в другое подполье, и край наш роимый Надолго был обезмышен. Но главное бедствие наше Ныне в том, что губитель двуногий крепко сдружился, Нам ко вреду, с сибирским котом, Федотом Мурлыкой. Кошачий род давно враждует с мышиным. Но этот Хитрый котище Федот Мурлыка для нас наказанье Божие. Вот как я с ним познакомился. Глупым мышонком Был я еще и не знал ничего. И мне захотелось Высунуть нос из подполья. Но мать-царица Прасквья С крысой Онуфрием крепко-накрепко мне запретили Норку мою покидать; но я не послушался, в щелку Выглянул: вижу камнем выстланный двор; освещало Солнце его, и окна огромного дома светились; Птицы летали и пели. Глаза у меня разбежались Выйти не смея, смотрю я из щелки и вижу, на дальнем Крае двора зверок усастый, сизая шкурка, Розовый нос, зеленые глазки, пушистые уши, Тихо сидит и за птичками смотрит; а хвостик, как змейка, Так и виляет. Потом он своею бархатной лапкой Начал усастое рыльце себе умывать. Облилося Радостью сердце мое, и я уж сбирался покинуть Щелку чтоб с милым зверком познакомиться. Вдруг зашумело Что-то вблизи; оглянувшись, так я и обмер. Какой-то Страшный урод ко мне подходил; широко шагая, Черные ноги свои подымал он, и когти кривые С острыми шпорами были на них; на уродливой шее Длинные косы висели змеями; нос крючковатый; Под носом трясся какой-то мохнатый мешок, и как будто Красный с зубчатой верхушкой колпак, с головы перегнувшись, По носу бился, а сзади какие-то длинные крючья, Разного цвета, торчали снопом. Не успел я от страха В память прийти, как с обоих боков поднялись у урода Словно как парусы, начали хлопать, и он, раздвоивши Острый нос свой, так заорал, что меня как дубиной Треснуло. Как прибежал я назад в подполье, не помню. Крыса Онуфрий, услышав о том, что случилось со мною, Так и ахнул. „Тебя помиловал бог, - он сказал мне, - Свечку ты должен поставить уроду, который так кстати Криком своим тебя испугал; ведь это наш добрый Сторож петух; он горлан и с своими большой забияка; Нам же, мышам, он приносит и пользу: когда закричит он, Знаем мы все, что проснулися наши враги; а приятель, Так обольстивший тебя своей лицемерною харей, Был не иной кто, как наш злодей записной, объедало Мурлыка; хорош бы ты был, когда бы с знакомством К этому плуту подъехал: тебя б он порядком погладил Бархатной лапкой своею; будь же вперед осторожен“. Долго рассказывать мне об этом проклятом Мурлыке; Каждый день от него у нас недочет. Расскажу я Только то, что случилось недавно. Разнесся в подполье Слух, что мурлыку повесили. Наши лазутчики сами Видели это глазами своими. Вскружилось подполье; Шум, беготня, пискотня, скаканье, кувырканье, пляска, - Словом, мы все одурели, и сам мой Онуфрий премудрый С радости так напился, что подрался с царицей и в драке Хвост у нее откусил, за что был и высечен больно. Что же случилось потом? Не разведавши дела порядком, Вздумали мы кота погребать, и надгробное слово Тотчас поспело. Его сочинил поэт наш подпольный Клим, по прозванию Бешеный Хвост; такое прозванье Дали ему за то, что, стихи читая, всегда он В меру вилял хвостом, и хвост, как маятник, стука Все изготовив, отправились мы на поминки к Мурлыке; Вылезло множество нас из подполья; глядим мы, и вправду Кот Мурлыка в ветчинне висит на бревне, и повешен За ноги, мордою вниз; оскалены зубы; как палка, Вытянут весь; и спина, и хвост, и передние лапы Словно как мерзлые; оба глаза глядят не моргая. Все запищали мы хором: „Повешен Мурлыка, повешен Кот окаянный; довольно ты, кот, погулял; погуляем Нынче и мы“. И шесть смельчаков тотчас взобралися Вверх по бревну, чтоб Мурлыкины лапы распутать, но лапы Сами держались, когтями вцепившись в бревно; а веревки Не было там никакой, и лишь только к ним прикоснулись Наши ребята, как вдруг распустилися когти, и на пол Хлопнулся кот, как мешок. Мы все по углам разбежались В страхе и смотрим, что будет. Мурлыка лежит и не дышит, Ус не тронется, глаз не моргнет; мертвец, да и только. Вот, ободрясь, из углов мы к нему подступать понемногу Начали; кто посмелее, тот дернет за хвост, да и тягу Даст от него; тот лапкой ему погрозит; тот подразнит Сзади его языком; а кто еще посмелее, Тот, подкравшись, хвостом в носу у него пощекочет. Кот ни с места, как пень. „Берегитесь, - тогда нам сказала Старая мышь Степанида, которой Мурлыкины когти Были знакомы (у ней он весь зад ободрал, и насилу Как-то она от него уплела), - берегитесь: Мурлыка Старый мошенник; ведь он висел без веревки, а это Знак недобрый; и шкурка цела у него“. То услыша, Громко мы все засмеялись. „Смейтесь, чтоб после не плакать, - Мышь Степанида сказала опять, - а я не товарищ Вам. И пос“пешно, созвав мышеняток своих, убралася С ними в подполье она. А мы принялись как шальные Прыгать, скакать и кота тормошить. Наконец, поуставши, Все мы уселись в кружок перед мордой его, и поэт наш Клим по прозванию Бешеный Хвост, на Мурлыкино пузо Взлезши, начал оттуда читать нам надгробное слово, Мы же при каждом стихе хохотали. И вот что прочел он: „Жил Мурлыка; был Мурлыка кот сибирский, Рост богатырский, сизая шкурка, усы как у турка; Был он бешен, на краже помешан, за то и повешен, Радуйся, наше подполье!..“ Но только успел проповедник Это слово промолвить, как вдруг наш покойник очнулся. Мы бежать... Куда ты! пошла ужасная травля. Двадцать из нас осталось на месте; а раненых втрое Более было. Тот воротился с ободранным пузом, Тот без уха, другой с отъеденной мордой; иному Хвост был оторван; у многих так страшно искусаны были Спины, что шкурки мотались, как тряпки; царицу Прасковью Чуть успели в нору уволочь за задние лапки; Царь Иринарий спасся с рубцом на носу; но премудрый Крыса Онуфрий с Климом-поэтом достались Мурлыке Прежде других на обед. Так кончился пир наш бедою».24.08.1831 - 22.09.1831, Царское СелоИсточник: Прислал читатель
* * *Некогда муз угостил у себя Геродот дружелюбно! Каждая муза ему книгу оставила в дар.Конец 1830Источник: Прислал читатель
* * *Родного неба милый свет, Знакомые потоки, Златые игры первых лет И первых лет уроки, Что вашу прелесть заменит? О родина святая, Какое сердце не дрожит, Тебя благословляя?Источник: Прислал читатель
ЕРМОЛОВУЖизнь чудная его в потомство перейдет: Делами славными она бессмертно дышит. Захочет - о себе, как Тацит, он напишет И лихо летопись свою переплетет.10 декабря 1837Источник: Прислал читатель
УТЕШЕНИЕСлезы свои осуши, проясни омраченное сердце. К небу глаза подыми: там Утешитель Отец! Там Он твою сокрушенную жизнь, твой вздох и молитву Слышит и видит. Смирися, веруя в благость Его. Если же силу души потеряешь в страданье и страхе, К небу глаза подыми: силу Он новую даст!1828Источник: Прислал читатель
К МЛАДЕНЦУВо дни твоей весны, Не ведая тревог, Ты радостью цветешь, Прекрасное дитя. Небесная лазурь, И свежие цветы, И светлая роса, И зелень молодых Деревьев и полей, Все, все, младенец мой, Улыбкою любви Приветствует тебя.1828Источник: Прислал читатель
СТАРИК К МОЛОДОЙ И ПРЕКРАСНОЙ ДЕВУШКЕМадригал Как сладостно твоим присутствием пленяться! И как опасно мне словам твоим внимать! Ах, поздно старику надеждой обольщаться, Но поздно ль, не имев надежды, обожать?1 ноября 1806Источник: Прислал читатель
* * *Был у меня товарищ, Уж прямо брат родной. Ударили тревогу, С ним дружным шагом, в ногу Пошли мы в жаркий бой. Вдруг свистнула картеча... Кого из нас двоих? Меня промчалось мимо; А он... лежит, родимый, В крови у ног моих. Пожать мне хочет руку... Нельзя, кладу заряд. В той жизни, друг, сочтемся; И там, когда сойдемся, Ты будь мне верный брат.Зима 1826-1827Источник: Прислал читатель
К П[ЕРОВСКОМУ]Счастливец! Ею ты любим! Но будет ли она любима так тобою, Как сердцем искренним моим, Как пламенной моей душою! Возьми ж их от меня - и, страстию своей, Достоин будь своей судьбы прекрасной! Мне ж сердце, и душа, и жизнь, и все напрасно, Когда всего отдать нельзя на жертву Ей!11 июля 1819Источник: Прислал читатель
ГИМНО Боге нам гласит времен круговращенье, О благости его - исполненный им год. Творец! весна - твоей любви изображенье: Воскреснули поля; цветет лазурный свод; Веселые холмы одеты красотою; И сердце растворил желаний тихий жар. Ты в лете, окружен и зноем и грозою, То мирный, благостный, несешь нам зрелость в дар, То нам благотворишь, сокрытый туч громадой. И в полдень пламенный и ночи в тихий час, С дыханием дубрав, источников с прохладой, Не твой ли к нам летит любови полный глас? Ты в осень общий пир готовишь для творенья; И в зиму, гневный Бог, на бурных облаках, Во ужас облечен, с грозой опустошенья, Паришь, погибельный... как дольный гонишь прах, И вьюгу, и метель, и вихорь пред собою; В развалинах земля; природы страшен вид; И мир, оцепенев пред Сильного рукою, Хвалебным трепетом Творца благовестит. О таинственный круг! каких законов сила Слияла здесь красу с чудесной простотой, С великолепием приятность согласила, Со тьмою - дивный свет, с движением - покой, С неизменяемым единством - измененье? Почто ж ты, человек, слепец среди чудес? Признай окрест себя Руки напечатленье, От века правящей течением небес И строем мирных сфер из тьмы недостижимой. Она весной красу низводит на поля; Ей жертва дым горы, перунами дробимой; Пред нею в трепете веселия земля. Воздвигнись, спящий мир! внуши мой глас, созданье! Да грянет ваша песнь Чудесного делам! Слиянные в хвалу, слиянны в обожанье, Да гимн ваш потрясет небес огромных храм!.. Журчи к нему любовь под тихой сенью леса, Порхая по листам, душистый ветерок; Вы, ели, наклонясь с седой главы утеса На светлый, о скалу биющийся поток, Его приветствуйте таинственною мглою; О нем благовести, крылатых бурей свист, Когда трепещет брег, терзаемый волною, И, сорванный с лесов, крутится клубом лист; Ручей, невидимо журчащий под дубравой, С лесистой крутизны ревущий водопад, Река, блестящая средь дебрей величаво, Кристаллом отразив на бреге пышный град, И ты, обитель чуд, бездонная пучина, Гремите песнь тому, чей бурь звучнейший глас Велит - и зыбь горой; велит - и зыбь равнина. Вы, злаки, вы, цветы, лети к нему от вас Хвалебное с полей, с лугов благоуханье: Он дал вам аромат, он вас кропит росой, Из радужных лучей соткал вам одеянье; Пред ним утихни, дол; поникни, бор, главой; И, жатва, трепещи на ниве оживленной, Пленяя шорохом мечтателя своим, Когда он, при луне, вдоль рощи осребренной, Идет задумчивый, и тень вослед за ним; Луна, по облакам разлей струи златые, Когда и дебрь, и холм, и лес в тумане спят; Созвездий лик, сияй средь тверди голубыя, Когда струнами лир превыспренних звучат Воспламененные любовью серафимы; И ты, светило дня, смиритель бурных туч, Будь щедростию лик Творца боготворимый, Ему живописуй хвалу твой каждый луч... Се гром!.. Владыки глас!.. Безмолвствуй, мир смятенный, Внуши... Из края в край по тучам гул гремит; Разрушена скала; дымится дуб сраженный; И гимн торжественный чрез дебри вдаль парит... Утих... красуйся, луг... приветственное пенье, Изникни из лесов; и ты, любовь весны - Лишь полночь принесет пернатым усыпленье И тихий от холма восстанет рог луны - Воркуй под сению дубравной, филомела. А ты, глава земли, творения краса, Наследник ангелов бессмертного удела, Сочти бесчисленны созданья чудеса И в горнее пари, хвалой воспламененный. Сердца, слиянны в песнь, летите к небесам; Да грады восшумят, мольбами оглашенны; Да в храмах с алтарей восстанет фимиам; Да грянут с звоном арф и с ликами органы; Да в селах, по горам и в сумраке лесов И пастыря свирель, и юных дев тимпаны, И звучные рога, и шумный глас певцов Один составят гимн и гул отгрянет: слава! Будь, каждый звук, хвала; будь, каждый холм, алтарь; Будь храмом, каждая тенистая дубрава,- Где, мнится, в тайной мгле сокрыт природы царь, И веют в ветерках душистых серафимы, И где, возведши взор на светлый неба свод, Сквозь зыблемую сеть ветвей древесных зримый, Певец в задумчивом восторге слезы льет. А я, животворим созданья красотою, Забуду ли когда хвалебный глас мольбы? О Неиспытанный! мой пламень пред тобою! Куда б ни привела рука твоей судьбы, Найду ли тишину под отческою сенью, Беспечный друг полей, возлюбленных в кругу - Тебя и в знойный день, покрытый рощи тенью, И в ночь, задумчивый, потока на брегу, И в обиталищах страдания забвенных, Где бедность и недуг, где рок напечатлел Отчаянья клеймо на лицах искаженных, Куда б, влеком тобой, с отрадой я летел, И в час торжественный полночного виденья, Как струны, пробудясь, ответствуют перстам И дух воспламенен восторгом песнопенья - Тебя велю искать и сердцу и очам. Постигнешь ли меня гонения рукою - Тебя ж благословит тоски молящий глас; Тебя же обрету под грозной жизни мглою. Ах! скоро ль прилетит последний, скорбный час, Конца и тишины желанный возвеститель? Промчись, печальная неведения тень! Откройся, тайный брег, утраченных обитель! Откройся, мирная, отеческая сень!1808Источник: Прислал читатель
К А.Н. АРБЕНЕВОЙ"Рассудку глаз! другой воображенью!"- Так пишет мне мой стародавний друг. По совести, такому наставленью Последовать я соглашусь не вдруг. Не славно быть циклопом однооким! Но почему ж славнее быть косым? А на земле, где опытом жестоким Мы учены лишь горестям одним, Не лучший ли нам друг воображенье? И не оно ль волшебным фонарем Являет нам на плате роковом Блестящее блаженства привиденье? О друг мой! Ум всех радостей палач! Лишь горький сок дает сей грубый врач! Он бытие жестоко анатомит: Едва пленил мечты наружный свет, Уже злодей со внутренним знакомит... Призрак исчез - и грация - скелет. Оставим тем, кто благами богаты, Их обнажать, чтоб рок предупредить; Пускай спешат умом их истребить, Чтоб не скорбеть от горькой их утраты. Но у кого они наперечет, Тому совет: держись воображенья! Оно всегда в печальный жизни счет Веселые припишет заблужденья! А мой султан - султанам образец! Не все его придворные поэты Награждены дипломами диеты Иль вервием... Для многих есть венец. Удавка тем, кто ищет славы низкой, Кто без заслуг, бескрылые, ползком, Вскарабкались к вершине Пинда склизкой - И давит Феб лавровым их венком. Пост не беда тому, кто пресыщенья Не попытал, родяся бедняком; Он с алчностью желаний незнаком. В поэте нет к излишнему стремленья! Он не слуга блистательным мечтам! Он верный друг одним мечтам счастливым. Давно сказал мудрец еврейский нам: Все суета! Урок всем хлопотливым. И суета, мой друг, за суету - Я милую печальной предпочту: Под гибельной Сатурновой косою Возможно ли нетленного искать? Оно нас ждет за дверью гробовою; А на земле всего верней - мечтать! Пленительно твое изображенье! Ты мне судьбу завидную сулишь И скромное мое воображенье Высокою надеждой пламенишь. Но жребий сей, прекрасный в отдаленье, Сравнится ль с тем, что вижу пред собой? Здесь мирный труд, свобода с тишиной, Посредственность, и круг друзей священный, И муза, вождь судьбы моей смиренной! Я не рожден, мой друг, под той звездой, Которая влечет во храм Фортуны; Мне тяжелы Ареевы перуны. Кого судьба для славы обрекла, Тому она с отважностью дала И быстроту, и пламенное рвенье, И дар: ловить летящее мгновенье, "Препятствия в удачу обращать И гибкостью упорство побеждать!" Ему всегда в надежде исполненье, Но что же есть подобное во мне? И тени нет сих редких дарований! Полжизни я истратил в тишине; Застенчивость, умеренность желаний, Привычка жить всегда с одним собой, Доверчивость с беспечной простотой - Вот все, мой друг; увы, запас убогий! Пойду ли с ним той страшною дорогой, Где гибелью грозит нам каждый шаг? Кто чужд себе, себе тот первый враг! Не за своим он счастием помчится, Но с собственным безумно разлучится. Нельзя искать с надеждой не обресть. И неуспех тяжеле неисканья. А мне на что все счастия даянья? С кем их делить? Кому их в дар принесть?.. "Полезен будь!"- Так! польза - долг священный! Но мне твердит мой ум неослепленный: Не зная звезд, брегов не покидай! И с сильным вслед, бессильный, не дерзай! Им круг большой, ты действуй в малом круге! Орел летит отважно в горный край! Пчела свой мед на скромном копит луге! И, не входя с моей судьбою в спор, Без ропота иду вослед за нею! Что отняла, о том не сожалею! Чужим добром не обольщаю взор. Богач ищи богатства быть достойным, Я обращу на пользу дар певца - Кому дано бряцаньем лиры стройным Любовь к добру переливать в сердца, Тот на земле не тщетный обитатель. Но царь, судья, и воин, и писатель, Не равные степенями, равны В возвышенном к прекрасному стремленье. Всем на добро одни права даны! Мой друг, для всех одно здесь провидепье! В очах сего незримого судьи Мы можем все быть равных благ достойны; Среди земных превратностей спокойны И чистыми сберечь сердца свои! Я с целью сей, для всех единой в мире, Соединю мне сродный труд певца; Любить добро и петь его на лире - Вот все, мой друг! Да будет власть Творца!16 июля 1812Источник: Прислал читатель
СЧАСТИЕБлажен, кто, богами еще до рожденья любимый, На сладостном лоне Киприды взлелеян младенцем; Кто очи от Феба, от Гермеса дар убеждения принял, А силы печать на чело - от руки громовержца. Великий, божественный жребий счастливца постигнул; Еще до начала сраженья победой увенчан; Любимец Хариты, пленяет, труда не приемля. Великим да будет, кто собственной силы созданье, Душою превыше и тайныя Парки и Рока; Но счастье и Граций улыбка не силе подвластны. Высокое прямо с Олимпа на избранных небом нисходит: Как сердце любовницы, полное тайныя страсти, Так все громовержца дары неподкупны; единый Закон предпочтенья в жилищах Эрота и Зевса; И боги в послании благ повинуются сердцу: Им милы бесстрашного юноши гордая поступь, И взор непреклонный, владычества смелого полный, И волны власов, отенивших чело и ланиты. Веселому чувствовать радость; слепым, а не зрящим Бессмертные в славе чудесной себя открывают: Им мил простоты непорочныя девственный образ; И в скромном сосуде небесное любит скрываться; Презреньем надежду кичливой гордыни смиряют; Свободные силе и гласу мольбы не подвластны. Лишь к избранным с неба орлу-громоносцу Кронион Велит ниспускаться - да мчит их в обитель Олимпа; Свободно в толпе земнородных заметив любимцев, Лишь им на главу налагает рукою пристрастной То лавр песнопевца, то власти державной повязку; Лишь им предлетит стрелоносный сразитель Пифона, Лишь им и Эрот златокрылый, сердец повелитель; Их судно трезубец Нептуна, равняющий бездны, Ведет с неприступной фортуною Кесаря к брегу; Пред ними смиряется лев, и дельфин из пучины Хребтом благотворным их, бурей гонимых, из'емлет. Над всем красота повелитель рожденный; подобие бога, Единым спокойным явленьем она побеждает. Не сетуй, что боги счастливца некупленным лавром венчают, Что он, от меча и стрелы покровенный Кипридой, Исходит безвредно из битвы, летя насладиться любовью: И менее ль славы Ахиллу, что он огражден невредимым Щитом, искованьем Гефестова дивного млата, Что смертный единый все древнее небо в смятенье приводит? Тем выше великий, что боги с великим в союзе, Что, гневом его распаляем, любимцу во славу, Элленов избраннейших в бездну Тенара низводят. Пусть будет красою краса - не завидуй, что прелестьей с неба, Как лилиям пышность, дана без заслуги Цитерой; Пусть будет блаженна, пленяя; пленяйся - тебе наслажденье. Не сетуй, что дар песнопенья с Олимпа на избранных сходит; Что сладкий певец вдохновеньем невидимой арфы наполнен: Скрывающий бога в душе претворен и для внемлющих в бога; Он счастлив собою - ты, им наслаждаясь, блаженствуй. Пускай пред зерцалом Фемиды венок отдается заслуге - Но радость лишь боги на смертное око низводят. Где не было чуда, вотще там искать и счастливца. Все смертное прежде родится, растет, созревает, Из образа в образ ведомое зиждущим Кроном; Но счастия мы и красы никогда в созреванье не видим: От века они совершенны во всем совершенстве созданья; Не зрим ни единой земныя Венеры, как прежде небесной, В ее сокровенном исходе из тайных обителей моря; Как древле Минерва, в бессмертный эгид и шелом ополченна, Так каждая светлая мысль из главы громовержца родится.1809Источник: Прислал читатель
ПОСЛАНИЯ К КН. ВЯЗЕМСКОМУ И В. Л. ПУШКИНУ1 Милостивый государь Василий Львович и ваше сиятельство князь Петр Андреевич! Вот прямо одолжили, Друзья! вы и меня писать стихи взманили. Посланья ваши - в добрый час сказать, В худой же помолчать - Прекрасные; и вам их грации внушили. Но вы желаете херов, И я хоть тысячу начеркать их готов, Но только с тем, чтобы в зоилы И самозванцы-судии Меня не завели мои Перо, бумага и чернилы. Послушай, Пушкин-друг, твой слог отменно чист; Грамматика тебя угодником считает, И никогда твой вкус не ковыляет. Но кажется, что ты подчас многоречист, Что стихотворный жар твой мог бы быть живее, А выражения короче и сильнее; Еще же есть и то, что ты, мой друг, подчас Предмет свой забываешь! Твое "посланье" в том живой пример для нас. В начале ты завистникам пеняешь: "Зоилы жить нам не дают!- Так пишешь ты.- При них немеет дарованье, От их гонения один певцу приют - Молчанье!" Потом ты говоришь: "И я любил писать; Против нелепости глупцов вооружался; Но гений мой и гнев напрасно истощался: Не мог безумцев я унять! Скорее бороды их оды вырастают, И бритву критики лишь только притупляют, Итак, пришлось молчать!" Теперь скажи ж мне, что причиною молчанья Должно быть для певца? Гоненье ль зависти? Или иносказанья, Иль оды пачкунов без смысла, без конца?.. Но тут и все погрешности посланья; На нем лишь пятнышко одно, А не пятно. Рассказ твой очень мил: он, кстати, легок, ясен! Конец прекрасен! Воображение мое он так кольнул, Что я, перед собой уж всех вас видя в сборе, Разинул рот, чтобы в гремящем вашем хоре Веселию кричать: ура! и протянул Уж руку, не найду ль волшебного бокала. Но, ах! моя рука поймала Лишь Друга юности и всяких лет! А вас, моих друзей, вина и счастья, нет!.. Теперь ты, Вяземский, бесценный мой поэт, Перед судилище явись с твоим "посланьем". Мой друг, твои стихи блистают дарованьем, Как дневный свет. Характер в слоге твой есть точность выраженья, Искусство - простоту с убранством соглашать, Что должно в двух словах, то в двух словах сказать И красками воображенья Простую мысль для чувства рисовать! К чему ж тебя твой дар влечет, еще не знаю, Но уверяю, Что Фебова печать на всех твоих стихах! Ты в песне с легкостью порхаешь на цветах, Ты Рифмина убить способен эпиграммой, Но и высокое тебе не высоко, Воображение с тобою не упрямо, И для тебя летать за ним легко По высотам и по лугам Парнаса. Пиши! тогда скажу точней, какой твой род; Но сомневаюся, чтоб лень, хромой урод, Которая живет не для веков, для часа, Тебе за "песенку" перелететь дала, А много, много за "посланье". Но кстати о посланье; О нем ведь, помнится, вначале речь была. Послание твое - малютка, но прекрасно, И все в нем коротко, да ясно. "У каждого свой вкус, свой суд и голос свой!"- Прелестный стих и точно твой. "Язык их - брань; искусство - Пристрастьем заглушать священной правды чувство; А демон зависти - их мрачный Аполлон!" Вот сила с точностью и скромной простотою! Последний стих - огонь; над трепетной толпою Глупцов, как метеор, ужасно светит он! Но, друг, не правда ли, что здесь твое потомство Не к смыслу привело, а к рифме вероломство! Скажи, кто этому словцу отец и мать? Известно: девственная вера И буйственный глагол - ломать. Смотри же, ни в одних стихах твоих примера Такой ошибки нет. Вопрос: О ком ты говоришь в посланье? О глупых судиях, которых толкованье Лишь косо потому, что их рассудок кос. Где ж вероломство тут? Оно лишь там бывает, Где на доверенность прекрасныя души Предательством злодей коварный отвечает. Хоть тысячу зоил пасквилей напиши, Не вероломным свет хулителя признает, Но злым завистником иль попросту глупцом. Позволь же заклеймить хером Твое мне вероломство. "Не трогай! (ты кричишь) я вижу, ты хитрец; Ты в этой тяжбе сам судья и сам истец; Ты из моих стихов потомство В свои стихи отмежевал, А в утверждение из Фебова закона Еще и добрую статейку приискал! Не тронь! иль к самому престолу Аполлона Я с апелляцией пойду И вмиг с тобой процесс за рифму заведу!" Мой друг, не горячись, отдай мне вероломство; Грабитель ты, не я; И ум - правдивый судия, Не на твое, а на мое потомство Ему быть рифмой дал приказ, А Феб уж подписал и именной указ. Поверь, я стою не укора, А похвалы. Вот доказательство: "Как волны от скалы, Оно несется вспять!"- такой стишок умора. А следующий стих, блистательный на взгляд: "Что век зоила - день! век гения - потомство!" Есть лишь бессмыслицы обманчивый наряд, Есть настоящее рассудка вероломство! Сначала обольстил и мой рассудок он; Но... с нами буди Аполлон! И словом, как глупец надменный, На высоту честей Фортуной вознесенный, Забыв свой низкий род, Дивит других глупцов богатством и чинами, Так точно этот стих-урод Дивит невежество парадными словами; Но мигом может вкус обманщика сразить, Сказав рассудку в подтвержденье: "Нельзя потомству веком быть!" Но станется и то, что и мое решенье Своим "быть по сему" Скрепить бог Пинда не решится; Да, признаюсь, и сам я рад бы ошибиться: Люблю я этот стих наперекор уму. Еще одно пустое замечанье: "Укрывшихся веков"- нам укрываться страх Велит; а страха нет в веках. Итак, "укрывшихся"- в изгнанье; "Не ведает врагов"- не знает о врагах - Так точность строгая писать повелевает, И муза точности закон принять должна, Но лучше самого спроси Карамзина: Кого не ведает или о ком не знает, То самой точности точней он должен знать. Вот все, что о твоем посланье, Прелестный мой поэт, я мог тебе сказать. Чур, не пенять на доброе желанье; Когда ж ошибся я, беды в ошибке нет; При этой критике есть и ответ: Прочти и сделай замечанье. А в заключение обоим вам совет: "Когда завистников свести с ума хотите И вытащить глупцов из тьмы на белый свет - Пишите!"13-16 октября 1814Источник: Прислал читатель
ПЕСНЬ БАРДА НАД ГРОБОМ СЛАВЯН-ПОБЕДИТЕЛЕЙ"Ударь во звонкий щит! стекитесь, ополченны! Умолкла брань - враги утихли расточенны! Лишь пар над пеплом сел густой; Лишь волк, сокрытый нощи мглой, Очами блещущий, бежит на лов обильный; Зажжем костер дубов; изройте ров могильный; Сложите на щиты поверженных во прах: Да холм вещает здесь векам о бранных днях, Да камень здесь хранит могущих след священной!" Гремит... раздался гул в дубраве пробужденной! Стеклись; вождей и ратных сонм; Глухой полнощи тьма кругом; Пред ними вещий бард, венчанный сединою, И падших страшный ряд, простертых на щитах. Объяты думою, с поникнутой главою; На грозных лицах кровь и прах; На копья оперлись; средь них костер пылает, И с свистом горный ветр их кудри воздымает. И се! воздвигся холм, и камень водружен; И дуб, краса полей, воспитанный веками, Склонил главу на дерн, потоком орошен; И се! могущими перстами Певец ударил по струнам - Одушевленны забряцали! Воспел - дубравы застенали, И гул помчался по горам: "О сладких песней мать, певица битв священна, О бардов лира вдохновенна! Проснись - да оживет хвала в твоих струнах! Да тени бранные низринутых во прах, Скитаясь при луне по тучам златорунным, Сойдут на мрачный дол, где мир над пеплом их, Обвороженные бряцаньем тихоструйным. Как пали сильные? Как сильных гром утих? Где вы, сыны побед? Где славных воев сила? Ответствуй, мрачная бестрепетных могила!.. Как орлий со скалы пустившийся птенец, Впервые восшумев отважными крылами, Близ солнца зря трудов и поприща конец, Парит, превыспренний, и вдруг, небес громами Сожженный посреди стремленья к высотам, В гремящих тучах исчезает... Так пал с победой росс! паденье - страх врагам. О битвы грозный вид! смотри! перун сверкает! Се мчатся! грудь на грудь! дружин сомкнутых сонм! Средь дымных вихрей бой и гром; По шлемам звук мечей; коней пронзенных ржанье И труб стозвучный треск. От топота копыт, От прения бойцов, от кликов и стенанья Смятенный воет бор и дол, гремя, дрожит. О страшный вид попранных боем! Тот зыблется в крови, с глухим кончаясь воем! Тот, вихрем мчась, погиб бесстрашных впереди; Тот, шуйцей рану сжав, десной изнеможенной Оторванну хоругвь скрывает на груди: Тот страшно восстенал, на копья восхищенной, И, сверженный во прах, дымясь, оцепенел... О мужество славян! о витязей предел! Хвала на жертву принесенным За родших, братии и супруг; Хвала отечества хранителям священным! Хвала, хвала тебе, о падший славы друг! Пускай безвестный погибает, Сей житель праха - червь душой; Пусть в дольном мраке жизнь годами исчисляет... Бессмертья сын, твой рок громовой течь стезей; Пари, блистай, превознесенный; Погибнешь в высоте - весь мир твой мавзолей; Бесславный ждет, томясь, кончины вялых дней, До времени во мгле могилы погребенный; Равны концом и час и век; Разлука с жизнью миг, заутра или ныне; Перуном ли угас, незримый ли протек; Царем или рабом судьбине. Блажен почивший на громах В виду отчизны благодарной, И в гробе супротивным страх, И в гробе озарен денницей лучезарной; Блажен погибший в цвете лет... О юноша, о ты, бессмертью приобщенный! Коль быстро совершен твой выспренний полет; Вот он, низринутый на щит окровавленный, Поник геройскою главой; Над ним кончины час; уж взор недвижный тмится... Но к кровным, но к друзьям, но к родине святой Еще с лучом любви, еще с тоской стремится; Не сетуй, славы сын; оставь сей жизни брег; Ты смерть предупредил, на одр честей возлег; Ты спутник в гроб неустрашимых. Увы! завидна ль часть веригой лет томимых? Герой, одряхший под венком, Приникший к костылю израненным челом, Могущих пережив, оставленный друзьями, Отвсюду окружен возлюбленных гробами, Усталый ждет конца - и смерть ему покой: Блажен, кто славный путь со славой довершает; Когда венки и честь берет во прах с собой И, в лаврах поседев, на лаврах угасает! Здесь, братья, вечно мирны вы! Почийте сладко, незабвенны! О вы - ловца пожрав, в сетях погибши львы! О спутники побед, коварством низложенны! Бесстрашных персть - потомству дар. О вас сей будет холм беседовать с веками: Он сильным возвестит, как пали вы с громами; Он в чадах ваших чад родит ко славе жар. Здесь бард грядущих лет, объят глубокой думой, В тот час, как всюду мрак полунощи угрюмой, Когда безмолвен дол, и месяц из-за туч Повременно свой лик задумчивый являет, И серна, прискакав на шумный в камнях ключ, Недвижно, робкая, журчанью струй внимает,- К протекшим воспарит векам, Пробудит звоном струн насупленну дубраву И, мыслию стремясь великих по следам, Из персти воззовет давно почивших славу. Здесь, в сумраке воссев, Пришед из края дальна, Краса славянских дев, Задумчива, печальна, Тоску прольет в слезах И, грудью воспаленной Припав на хладный прах, Могилы мир священной Рыданьем возмутит. Увы! здесь в сонме падших Герой прелестный спит; Здесь радостей увядших Ее последний след. Воскреснут вспоминанья О благах прежних лет, О днях очарованья, О днях любви святой; Воскреснет час разлуки, Когда, летящий в бой, Приемля громы в руки, Друг сердца, сильным страх, Красою образ Дида, С унынием в очах, С блистаньем Световида, Сказал: прости навек! Шелом надвинул бранный, Вздохнул, как вихрь потек, И с сонмом ратных сил исчез в дали туманной. Сюда придет отчизны сын, Героев племя, славянин, Делами предков распаленный; Обымет падших гроб и вонмет глас священный, К нему из глубины рекущий: будь велик! Предстанут пред него протекших ратей бои И в молнийных браздах вождей победы лик! Почийте! мирный сон, о братья, о герои!.." Умолк... и струн исчез в пустынном небе звон, И отзыв по горам и дебри усыпились; Сонм бранных скорбью осенен: Их взоры на курган недвижные вперились; Безгласны, в грозной тишине; На лицах мщенья жар - их груди гнев спирает, И ярости немой в зеницах огнь пылает. Молчат - окрест покой,- над ними в вышине, Из туч, влекущихся грядою, Бросая тихий блеск на дебрь, и дол, и лес, Луна невидимой стезею Среди полунощных небес Свершает, мирная, свой ток уединенный. Но се! таинственным видением во мгле Певец воспрянул пораженный; Седины дыбом на челе; Смятение в очах и в членах трепетанье; Как вихорь на курган он с лирой возлетел... Волшебной раздалось бряцанье... И снова мощный глас пророка загремел: "Не вы ль, низверженных полунощные лики, Не вы ли, призраки могущих, предо мной? Они! средь бурных туч! сплелись рука с рукой! О страшный сонм! о страшны клики! Куда их строгий взор столь грозно устремлен? Над кем воздушный меч вождя их вознесен? Над кем гремят цепями? Внимай! внимай! горе песнь гибели поют. Отмщенья! крови!- вопиют, Сверкая из-за туч ужасными очами. Отмщенья, витязи, отмщенья! гром во длань! Воздвигнись, дух славян! воздвигнись, месть и брань! Се ярый исполин, победами надменный! Постигну! поражу! рассыплю их полки! Им рабство - дар моей руки!- Гремит, на гибель ополченный! Друзья! се час побед! славяне, возгремим! Прострите взор окрест: лишь дебри запустелы. Где пышный вид полей? где радостные селы? И где тевтонов мощь, низринувшая Рим? Там матерь гладная иссякшими сосцами, Простертая на прах, в младенца кровь лиет; Там к пеплу хижины приникший сединами, Недугом изнурен, кончины старец ждет; Там чада нищеты - убийство и хищенье; Там рабства первенец, неистовый разврат. О ясный мир семей! о нравов оскверненье! О доблесть прежних лет! Лишь цепи там звучат; Лишь хищников бичи подъяты над рабами; Сокрылись Германа последние сыны; Сокрылись сил вожди, парившие орлами; В пустынях, очеса к земле преклонены, Над прахом падшего отечества рыдают. О братья, о сыны возвышенных славян, Воспрянем! вам перун для мщенья свыше дан. Отмщенья!- под ярмом народы восклицают,- Да в прах, да в прах падут погибели творцы!.. Воззрите вспять... там сонм священный, Там счастья наших дней залоги драгоценны, Там матери в слезах, там чада и отцы, Там лавроносная отчизна в ожиданье. О витязи! за вами вслед Славянских дев любовь, возлюбленных желанье: Да боги их души с трофеями побед По бранях притекут, отметив, непосрамленны. За вами их мольбы летят воспламененны. Вонмите и супруг, и чад, и юных дев, Вонмите, воины, моленье; Воззрите на отцев коленопреклоненье; Во славе, посреди могущих поседев, Подъемлют к небесам трепещущие длани И молят: царь судеб, за них, за них во брани! О, сколь возвышенны спасающие нас! (В восторге сердца восклицают Возлюбленны, узрев на бой текущих вас.) Какие молнии во взоре их блистают! Коль грозен ополченных сонм! О, сколь пленительны, неся во дланях гром! Они ль не полетят на крыльях мести к бою, Они ль, оставивши все блага за собою? О незабвенные, о слава наших дней, Грядите - благодать самих небес над вами; Враги да будут снедь мечей; Да вскоре бранными венками Священные главы отметивших обовьем, О час блаженнейший свиданья! Летят - в крови, в пыли, теснятся в отчий дои! Благословенья, лобызанья! Восторг души, лишенной слов! Супруги, в Божий храм; встречайте женихов В одежде брачной, обрученны; Да льется слез бальзам на раны их священны; Отрем с ланит геройских прах; Да видом не страшат, ни грозными бронями Отцы, на колыбель склоненны над сынами. А вы, недвижные пред нами на щитах, Безгласные среди молитв и ликований, О падшие друзья, о прах полубогов, Примите скорбный дар я стонов и лобзаний От жен рыдающих, от родших и сынов. Могущественный глас, мы ль хладны пред тобою? Копье во длань! воздвигни щит! Вперед на огнь и меч громовою стеною! Уж горний наш орел перунами гремит; Уж гордо распростер крыла перед полками. Внимайте... Супостат с погибелью течет; Земля трясется под конями: "Попру стопою!"- вопиет. Ударим! упредим! не россу посрамленье! Кто смерти предпочесть дерзнет порабощенье? Кто сограждан и стыд и плен? От родины святой беглец отриновен; Страшись он отческия сени; Ему ли осязать родителя колени? Ему ли старца грудь священную лобзать? Он враг своих друзей; он низкий жизни тать. Нет! нет! всей мощью пораженье Низринем, россы, на врагов! Не нам, не нам стенать под бременем оков! Не нам предать и жен и чад на развращенье! Отчизне ль нашей быть добычей их когтей? Иль диво нам карать надменных? О росс, о ужас дерзновенных! Пусть смеют испытать, где мощь руки твоей, Уснули ль полчища орлины, Которых гром возжег эвксинские пучины И скандинавского на прах повергнул льва? Явись, сразившая сарматов булава!" Умолк... и сонмы всколебались... Щитами грянули... чрез холм, сквозь дебрь и лес, Воспламененные помчались... И праха черный вихрь вознесся до небес.Между 28 сентября и 15 ноября 1806Источник: Прислал читатель
ОПУСТЕВШАЯ ДЕРЕВНЯО родина моя, Обурн благословенный! Страна, где селянин, трудами утомленный, Свой тягостный удел обильем услаждал, Где ранний луч весны приятнее блистал, Где лето медлило разлукою с полями! Дубравы тихие с тенистыми главами! О сени счастия, друзья весны моей,- Ужель не возвращу блаженства оных дней, Волшебных, райских дней, когда, судьбой забвенный, Я миром почитал сей край уединенный! О сладостный Обурн! как здесь я счастлив был! Какие прелести во всем я находил! Как все казалось мне всегда во цвете новом! Рыбачья хижина с соломенным покровом, Крылатых мельниц ряд, в кустарнике ручей; Густой, согбенный дуб с дерновою скамьей, Любимый старцами, любовникам знакомый; И церковь на холме, и скромны сельски домы - Все мой пленяло взор, все дух питало мой! Когда ж, в досужный час, шумящею толпой Все жители села под древний вяз стекались - Какие тьмы утех очам моим являлись! Веселый хоровод, звучащая свирель, Сраженья, спорный бег, стрельба в далеку цель, Проворства чудеса и силы испытанье, Всеобщий крик и плеск победы в воздаянье, Отважные скачки, искусство плясунов, Свобода, резвость, смех, хор песней, гул рогов, Красавиц робкий вид и тайное волненье, Старушек бдительных угрюмость, подозренье, И шутки юношей над бедным пастухом, Который, весь в пыли, с уродливым лицом, Стоя в кругу, смешил своею простотою, И живость стариков за чашей круговою - Вот прежние твои утехи, мирный край! Но где они? Где вы, луга, цветущий рай? Где игры поселян, весельем оживленных? Где пышность и краса полей одушевленных? Где счастье? где любовь? Исчезло все - их нет!.. О родина моя, о сладость прежних лет! О нивы, о поля, добычи запустенья! О виды скорбные развалин, разрушенья! В пустыню обращен природы пышный сад! На тучных пажитях не вижу резвых стад! Унылость на холмах! В окрестности молчанье! Потока быстрый бег, прозрачность и сверканье Исчезли в густоте болотных диких трав! Ни тропки, ни следа под сенями дубрав! Все тихо! все мертво! замолкли песней клики! Лишь цапли в пустыре пронзительные крики, Лишь чибиса в глуши печальный, редкий стон, Лишь тихий вдалеке звонков овечьих звон Повременно сие молчанье нарушают! Но где твои сыны, о край утех, блуждают? Увы! отчуждены от родины своей! Далеко странствуют! Их путь среди степей! Их бедственный удел - скитаться без покрова!.. Погибель той стране конечная готова, Где злато множится и вянет цвет людей! Презренно счастие вельможей и князей! Их миг один творит и миг уничтожает! Но счастье поселян с веками возрастает; Разрушившись, оно разрушится навек!.. Где дни, о Альбион, как сельский человек, Под сенью твоего могущества почтенный, Владелец нив своих, в трудах не угнетенный, Природы гордый сын, взлелеян простотой, Богатый здравием и чистою душой, Убожества не знал, не льстился благ стяжаньем И был стократ блажен сокровищей незнаньем? Дни счастия! Их нет! Корыстною рукой Оратай отчужден от хижины родной! Где прежде нив моря, блистая, волновались, Где рощи и холмы стадами оглашались, Там ныне хищников владычество одно! Там все под грудами богатств погребено! Там муками сует безумие страдает! Там роскошь посреди сокровищ издыхает! А вы, часы отрад, невинность, тихий сон! Желанья скромные! надежды без препон! Златое здравие, трудов благословенье! Беспечность! мир души! в заботах наслажденье!- Где вы, прелестные? Где ваш цветущий след? В какой далекий край направлен ваш полет? Ах! с вами сельских благ и доблестей не стало!.. О родина моя, где счастье процветало! Прошли, навек прошли твои златые дни! Смотрю - лишь пустыри заглохшие одни, Лишь дичь безмолвную, лишь тундры обретаю! Лишь ветру, в осоке свистящему, внимаю! Скитаюсь по полям - все пусто, все молчит! К минувшим ли часам душа моя летит? Ищу ли хижины рыбачьей под рекою Иль дуба на холме с дерновою скамьею - Напрасно! Скрылось все! Пустыня предо мной! И вспоминание сменяется тоской!.. Я в свете странник был, пешец уединенный!- Влача участок бед, Творцом мне уделенный, Я сладкою себя надеждой обольщал Там кончить мирно век, где жизни дар приял! В стране моих отцов, под сенью древ знакомых, Исторгшись из толпы заботами гнетомых, Свой тусклый пламенник от траты сохранить И дни отшествия покоем озлатить! О гордость!.. Я мечтал, в сих хижинах забвенных, Слыть чудом посреди оратаев смиренных; За чарой, у огня, в кругу их толковать О том, что в долгий век мог слышать и видать! Так заяц, по полям станицей псов гонимый, Измученный бежит опять в лесок родимый! Так мнил я, переждав изгнанничества срок, Прийти, с остатком дней, в свой отчий уголок! О, дни преклонные в тени уединенья! Блажен, кто юных лет заботы и волненья Венчает в старости беспечной тишиной!..Декабрь 1805Источник: Прислал читатель
ПЕСНЯ В ВЕСЕЛЫЙ ЧАСВот вам совет, мои друзья! Осушим, идя в бой, стаканы! С одним не пьяный слажу я! С десятком уберуся пьяный! Х о р Полней стаканы! пейте в лад! Так пили наши деды! Тебе погибель, супостат! А нам венец победы! Так! чудеса вино творит! Кто пьян, тому вселенной мало! В уме он - сам всего дрожит! Сошел с ума - все задрожало! Х о р Полней стаканы! и пр. Не воин тот в моих глазах, Кому бутылка не по нраву! Он видит лишь в сраженье страх! А пьяный в нем лишь видит славу! Х о р Полней стаканы! и пр. Друзья! вселенная красна! Но ежели рассудим строго, Найдем, что мало в ней вина И что воды уж слишком много! Х о р Полней стаканы! и пр. Так! если Бог не сотворил Стихией влагу драгоценну, Он осторожно поступил - Мы осушили бы вселенну! Х о р Полней стаканы! пейте в лад! Так пили наши деды! Тебе погибель, супостат! А нам венец победы!1812Источник: Прислал читатель
ПОДРОБНЫЙ ОТЧЕТ О ЛУНЕ *Послание к государыне императрице Марии Федоровне Хотя и много я стихами Писал про светлую луну, Но я лишь тень ее одну Моими бледными чертами Неверно мог изобразить. Здесь, государыня, пред вами Осмелюсь вкратце повторить Все то, что ветреный мой гений, Летучий невидимка, мне В минуты светлых вдохновений Шептал случайно о луне. Когда с усопшим на коне Скакала робкая Людмила, Тогда в стихах моих луна Неверным ей лучом светила; По темным облакам она Украдкою перебегала; То вся была меж них видна, То пряталась, то зажигала Края волнующихся туч; И изредка бродящий луч Ужасным блеском отражался На хладной белизне лица И в тусклом взоре мертвеца.- Когда ж в санях с Светланой мчался Другой известный нам мертвец, Тогда кругом луны венец Сквозь завес снежного тумана Сиял на мутных небесах: И с вещей робостью Светлана В недвижных спутника очах Искала взора и привета... Но, взор на месяц устремив, Был неприветно-молчалив Пришелец из другого света.- Я помню: рыцарь Адельстан, Свершитель страшного обета, Сквозь хладный вечера туман По Рейну с сыном и женою Плыл, озаряемый луною; И очарованный челнок По влаге волн под небом ясным Влеком был лебедем прекрасным; Тогда роскошный ветерок, Струи лаская, тихо веял И парус пурпурный лелеял; И, в небе плавая одна, Сквозь сумрак тонкого ветрила Сияньем трепетным луна Пловцам задумчивым светила И челнока игривый след, И пышный лебедя хребет, И цепь волшебную златила.- Но есть еще челнок у нас; Под бурею в полночный час Пловец неведомый с Варвиком По грозно воющей реке Однажды плыл в том челноке; Сквозь рев воды протяжным криком Младенец их на помощь звал: Ужасно вихорь тучи гнал, И великанскими главами Валы вставали над валами, И все гремело в темноте; Тогда рог месяца блестящий Прорезал тучи в высоте И, став над бездною кипящей, Весь ужас бури осветил: Засеребрилися вершины Встающих, падающих волн... И на скалу помчался челн; Среди сияющей пучины На той скале Варвика ждал Младенец - неизбежный мститель, И руку сам невольно дал Своей погибели губитель; Младенца нет; Варвик исчез... Вмиг ужас бури миновался; И ясен посреди небес, Вдруг успокоенных, остался Над усмиренною рекой, Как радость, месяц молодой.- Когда ж невидимая сила Без кормщика и без ветрила Вадима в третьем челноке Стремила по Днепру-реке: Над ним безоблачно сияло В звездах величие небес; Река, надводный темный лес, Высокий берег - все дремало; И ярко полная луна От горизонта подымалась, И одичалая страна Очам Вадимовым являлась... Ему луна сквозь темный бор Лампадой таинственной светит; И все, что изумленный взор Младого путника ни встретит, С его душою говорит О чем-то горестно-ужасном, О чем-то близком и прекрасном... С невольной робостью он зрит Пригорок, храм, могильный камень; Над повалившимся крестом Какой-то легкий веет пламень, И сумрачен сидит на нем Недвижный ворон, сторож ночи, Туманные уставив очи Неотвратимо на луну; Он слышит: что-то тишину Смутило: древний крест шатнулся И сонный ворон встрепенулся; И кто-то бледной тенью встал, Пошел ко храму, помолился... Но храм пред ним не отворился, И в отдаленье он пропал, Слиясь, как дым, с ночным туманом. И дале трепетный Вадим; И вдруг является пред ним На холме светлым великаном Пустынный замок; блеск луны На стены сыплется зубчаты; В кудрявый мох облечены Их неприступные раскаты; Ворота заперты скалой; И вот уже над головой Луна, достигнув полуночи; И видят путниковы очи Двух дев: одна идет стеной, Другая к ней идет на стену, Друг другу руку подают, Прощаются и врозь идут, Свершив задумчивую смену... Но то, как девы спасены, Уж не касается луны.- Еще была воспета мною Одна прекрасная луна: Когда пылала пред Москвою Святая русская война - В рядах отечественной рати, Певец, по слуху знавший бой, Стоял я с лирой боевой И мщенье пел для ратных братий. Я помню ночь: как бранный щит, Луна в небесном рдела мраке; Наш стан молчаньем был покрыт, И ратник в лиственном биваке, Вооруженный, мирно спал; Лишь стражу стража окликал; Костры дымились, пламенея, И кое-где перед огнем, На ярком пламени чернея, Стоял казак с своим конем, Окутан буркою косматой; Там острых копий ряд крылатый В сиянье месяца сверкал; Вблизи уланов ряд лежал; Над ними их дремали кони; Там грозные сверкали брони; Там пушек заряженных строй Стоял с готовыми громами; Стрелки, припав к ним головами, Дремали, и под их рукой Фитиль курился роковой; И в отдаленье полосами, Слиянны с дымом облаков, Биваки дымные врагов На крае горизонта рдели; Да кое-где вблизи, вдали Тела, забытые в пыли, В ужасном образе чернели На ярких месяца лучах... И между тем на небесах, Над грозным полем истребленья, Ночные мирные виденья Свершались мирно, как всегда: Младая вечера звезда Привычной прелестью пленяла; Неизменяема сияла Луна земле с небес родных, Не зная ужасов земных; И было тихо все в природе, Как там, на отдаленном своде: Спокойно лес благоухал, И воды к берегам ласкались, И берега в них отражались, И ветерок равно порхал Над благовонными цветами, Над лоном трепетных зыбей, Над бронями, над знаменами И над безмолвными рядами Объятых сном богатырей... Творенье Божие не знало О человеческих бедах И беззаботно ожидало, Что ночь пройдет и в небесах Опять засветится денница. А Рок меж тем не засыпал; Над ратью молча он стоял; Держала жребии десница; И взор неизбежимый лица Им обреченных замечал.- Еще я много описал Картин луны: то над гробами Кладбища сельского она Катится по небу одна, Сиянием неверным бродит По дерну свежему холмов И тени шаткие дерёв На зелень бледную наводит, Мелькает быстро по крестам, В оконницах часовни блещет И, внутрь ее закравшись, там На золоте икон трепещет; То вдруг, как в дыме, без лучей, Когда встают с холмов туманы, Задумчиво на дуб Минваны Глядит, и, вея перед ней, Четой слиянною две тени Спускаются к любимой сени, И шорох слышится в листах, И пробуждается в струнах, Перстам невидимым послушных, Знакомый глас друзей воздушных; То вдруг на взморье - где волна, Плеская, прыщет на каменья И где в тиши уединенья, Воспоминанью предана, Привыкла вслушиваться Дума В гармонию ночного шума,- Она, в величественный час Всемирного успокоенья, Творит волшебные для глаз На влаге дремлющей виденья; Иль, тихо зыблясь, в ней горит, Иль, раздробившись, закипит С волнами дрогнувшей пучины, Иль вдруг огромные морщины По влаге ярко проведет, Иль огненной змеей мелькнет, Или под шлюпкою летящей Забрызжет пеною блестящей... Довольно; все пересчитать Мне трудно с Музою ленивой; К тому ж ей долг велит правдивый Вам, государыня, сказать, Что сколько раз она со мною, Скитаясь в сумраке ночей, Ни замечала за луною: Но все до сей поры мы с ней Луны такой не подглядели, Какою на небе ночном, В конце прошедшия недели, Над чистым павловским прудом На колоннаде любовались; Давно, давно не наслаждались Мы тихим вечером таким; Казалось все преображенным; По небесам уединенным, Полупотухшим и пустым, Ни облачка не пролетало; Ни колыхания в листах; Ни легкой струйки на водах; Все нежилось, все померкало; Лишь ярко звездочка одна, Лампадою гостеприимной На крае неба зажжена, Мелькала нам сквозь запад дымный, И светлым лебедем луна По бледной синеве востока Плыла, тиха и одинока; Под усыпительным лучом Все предавалось усыпленью - Лишь изредка пустым путем, Своей сопутствуемый тенью, Шел запоздалый пешеход, Да сонной пташки содроганье, Да легкий шум плеснувших вод Смущали вечера молчанье. В зерцало ровного пруда Гляделось мирное светило, И в лоне чистых вод тогда Другое небо видно было, С такой же ясною луной, С такой же тихой красотой; Но иногда, едва бродящий, Крылом неслышным ветерок Дотронувшись до влаги спящей, Слегка наморщивал поток: Луна звездами рассыпалась; И смутною во глубине Тогда краса небес являлась, Толь мирная на вышине... Понятное знаменованье Души в ее земном изгнанье: Она небесного полна, А все земным возмущена. Но как назвать очарованье, Которым душу всю луна Объемлет так непостижимо? Ты скажешь: ангел невидимо В ее лучах слетает к нам... С какою вестью? Мы не знаем; Но вестника мы понимаем; Мы верим сладостным словам, Невыражаемым, но внятным; Летим неволею за ним К тем благам сердца невозвратным, К тем упованиям святым, Которыми когда-то жили, Когда с приветною Мечтой, Еще не встретившись с Судьбой, У ясной Младости гостили. Как часто вдруг возвращено Каким-то быстрым мановеньем Все улетевшее давно! И видим мы воображеньем Тот свежий луг, где мы цвели; Даруем жизнь друзьям отжившим; Былое кажется небывшим И нас манящим издали; И то, что нашим было прежде, С чем мы простились навсегда, Нам мнится нашим, как тогда, И вверенным еще надежде... Кто ж изъяснит нам, что она, Сия волшебная луна, Друг нашей ночи неизменный? Не остров ли она блаженный И не гостиница ль земли, Где, навсегда простясь с землею, Душа слетается с душою, Чтоб повидаться издали С покинутой, но все любимой Их прежней жизни стороной? Как с прага хижины родимой Над брошенной своей клюкой С утехой странник отдохнувший Глядит на путь, уже минувший, И думает: "Там я страдал, Там был уныл, там ободрялся, Там утомленный отдыхал И с новой силою сбирался". Так наши, может быть, друзья (В обетованное селенье Переведенная семья) Воспоминаний утешенье Вкушают, глядя из луны В пределы здешней стороны. Здесь и для них была когда-то Прелестна жизнь, как и для нас; И их манил надежды глас, И их испытывала тратой Тогда им тайная рука Разгаданного провиденья. Здесь все их прежние волненья, Чем жизнь прискорбна, чем сладка, Любви счастливой упоенья, Любви отверженной тоска, Надежды смелость, трепет страха, Высоких замыслов мечта, Великость, слава, красота... Все стало бедной горстью праха; И прежних темных, ясных лет Один для них приметный след: Тот уголок, в котором где-то, Под легким дерном гробовым, Спит сердце, некогда земным, Смятенным пламенем согрето; Да, может быть, в краю ином Еще любовью не забытой Их бытие и ныне слито, Как прежде, с нашим бытием; И ныне с милыми родными Они беседуют душой; И знавшись с тратами земными, Деля их, не смущаясь ими, Подчас утехой неземной На сердце наше налетают И сердцу тихо возвращают Надежду, веру и покой.* Прекрасная лунная ночь в Павловске подала повод написать это послание. Государыне императрице угодно было дать заметить поэту красоту этой ночи, и он, исчислив разные прежде им сделанные описания луны, признается в стихах своих, что никоторая из этих описанных лун не была столь прелестна, как та, которая в ту ночь освещала павловские рощи и воды.- Прим. В. А. Жуковского.10-18 июня 1820Источник: Прислал читатель
ЖИЗНЬОтуманенным потоком Жизнь унылая плыла; Берег в сумраке глубоком; На холодном небе мгла; Тьмою звезды обложило; Бури нет - один туман; И вдали ревет уныло Скрытый мглою океан. Было время - был день ясный, Были пышны берега. Были рощи сладкогласны, Были зелены луга. И за ней вились толпою Светлокрылые друзья: Юность легкая с Мечтою И живых Надежд семья. К ней теснились, услаждали Мирный путь ее игрой И над нею расстилали Благодатный парус свой. К ней Фантазия летала В блеске радужных лучей И с небес к ней прикликала Очарованных гостей: Вдохновение с звездою Над возвышенной главой И Хариту с молодою Музой, Гения сестрой; И она, их внемля пенье, Засыпала в тишине И ловила привиденье Счастья милого во сне!.. Все пропало, изменило; Разлетелися друзья; В бездне брошена унылой Одинокая ладья; Року странница послушна, Не желает и не ждет И прискорбно-равнодушна В беспредельное плывет. Что же вдруг затрепетало Над поверхностью зыбей? Что же прелестью бывалой Вдруг повеяло над ней? Легкой птичкой встрепенулся Пробужденный ветерок; Сонный парус развернулся; Дрогнул руль; быстрей челнок. Смотрит... ангелом прекрасным Кто - то светлый прилетел, Улыбнулся, взором ясным Подарил и в лодку сел; И запел он песнь надежды; Жизнь очнулась, ожила И с волненьем робки вежды На красавца подняла. Видит... мрачность разлетелась; Снова зеркальна вода; И приветно загорелась В небе яркая звезда; И в нее проникла радость, Прежней веры тишина, И как будто снова младость С упованьем отдана. О хранитель, небом данный? Пой, небесный, и ладьей Правь ко пристани желанной За попутною звездой. Будь сиянье, будь ненастье; Будь, что надобно судьбе; Все для Жизни будет счастье, Добрый спутник, при тебе.10 августа 1819Источник: Прислал читатель
ЭЛИЗИУМПесня Роща, где, податель мира, Добрый Гений смерти спит, Где румяный блеск эфира С тенью зыбких сеней слит, Где источника журчанье, Как далекий отзыв лир, Где печаль, забыв роптанье, Обретает сладкий мир: С тайным трепетом, смятенна, В упоении богов, Для бессмертья возрожденна, Сбросив пепельный покров, Входит в сумрак твой Психея; Неприкованна к земле, Юной жизнью пламенея, Развила она криле. Полетела в тихом свете, С обновленною красой, В дол туманный, к тайной Лете. Мнилось, легкою рукой Гений влек ее незримый; Видит мирные луга; Видит Летою кропимы Очарованны брега. В ней надежда, ожиданье; Наклонилася к водам, Усмиряющим страданье... Лик простерся по струям; Так безоблачен играет В море месяц молодой; Так в источнике сверкает Факел Геспера златой. Лишь фиал воды забвенья Поднесла к устам она - Дней минувших привиденья Скрылись легкой тенью сна. Заблистала, полетела К очарованным холмам, Где журчат, как филомела, Светлы воды по цветам. Все в торжественном молчанье. Притаились ветерки; Лавров стихло трепетанье; Спят на розах мотыльки. Так молчало все творенье - Море, воздух, берег дик,- Зря пенистых вод рожденье, Анадиомены лик. Всюду яркий блеск Авроры, Никогда такой красой Не сияли рощи, горы, Обновленные весной; Мирты с зыбкими листами Тонут в пурпурных лучах; Розы светлыми звездами Отразилися в водах. Так волшебный луч Селены В лес Карийский проникал, Где, ловитвой утомленный, Сладко друг Дианы спал; Как струи ленивой ропот, Как воздушной арфы звон, Разливался в лесе шепот: Пробудись, Эндимион!1812Источник: Прислал читатель
ИСПОВЕДЬ БАТИСТОВОГО ПЛАТКАЯ родился простым зерном; Был заживо зарыт в могилу; Но бог весны своим лучом Мне возвратил и жизнь и силу. И долговязой коноплей Покинул я земное недро; И был испытан я судьбой,- Ненастье зная, зная ведро. Зной пек меня, бил тяжкий град, И ветер гнул в свирепой злобе - Так, что я жизни был не рад И горевал о прежнем гробе. Но было и раздолье мне! Как веселился я, бывало, Когда в час ночи, при луне, Вокруг меня все засыпало! Когда прохладный ветерок Меня качал, ко мне ласкался, Когда веселый мотылек, Блестя, на колос мой спускался. Но время юности прошло; Созрел я - и пошла тревога! Однако ж на земле и зло - Не зло, а только милость Бога. Пока я цвел и созревал С моими сверстниками в поле - Я ни о чем не помышлял И думал век прожить на воле. Но роковой ударил час! Вдруг на поле пришли крестьянки, И вырвали с корнями нас, И крепко стиснули в вязанки. Сперва нас заперли в овин И там безжалостно сушили, Потом, оставя ствол один, Нас безголовых потопили - И мяли, мяли нас потом... Но описать все наши муки Нельзя ни словом, ни пером!.. Вот мы ткачу достались в руки - И обратил его челнок Нас вдруг, для превращений новых, В простой батистовый кусок Из ниток тонких и суровых. Тогда нежалостливый рок Мне благосклонным оказался, Я, как батистовый платок, Княжне Урусовой достался. По маслу жизнь моя пошла! (С батистом масло хоть не ладно, Но масла муза мне дала, Чтоб мог я выразиться складно) - О, как я счастлив, счастлив был! Готов в том подписаться кровью: Княжне Софии я служил С надеждой, верой и любовью. Но как судьба нам не верна! За радость зло дает сторицей! Вот что случилося: княжна Каталась раз с императрицей - И захотела, торопясь Остановить она карету... И я попал, несчастный, в грязь, А из грязи - в карман к поэту. И что же? Совестный поэт Меня - мной завладеть не смея Вдруг в лотерею отдает!.. Спаси ж меня, о лотерея! Спеши княжне меня отдать И, кончив тем мое мученье, Дай свету целому познать, Что цель твоя: благотворенье!1831Источник: Прислал читатель
НОВАЯ ЛЮБОВЬ - НОВАЯ ЖИЗНЬЧто с тобой вдруг, сердце, стало? Что ты ноешь? Что опять Закипело, запылало? Как тебя растолковать? Все исчезло, чем ты жило, Чем так сладостно грустило! Где беспечность? где покой?.. Ах, что сделалось с тобой? Расцветающая ль младость, Речи ль, полные душой, Взора ль пламенная сладость Овладели так тобой? Захочу ли ободриться, Оторваться, удалиться - Бросить томный, томный взгляд! Ах! я к ней лечу назад! Я неволен, очарован! Я к неволе золотой, Обессиленный, прикован Шелковинкою одной! И бежать очарованья Нет ни силы, ни желанья! Рад тоске! хочу любить!.. Видно, сердце, так и быть!Январь или февраль 1818Источник: Прислал читатель
ПИРШЕСТВО АЛЕКСАНДРА, ИЛИ СИЛА ГАРМОНИИПо страшной битве той, где царь Персиды пал, Оставя рать, венец и жизнь в кровавом поле, Возвышен восседал, В сиянье на престоле, Красою бог, Филиппов сын. Кругом - вождей и ратных чин; Венцами роз главы увиты: Венец есть дар тебе, сын брани знаменитый! Таиса близ царя сидит, Любовь очей, востока диво; Как роза - юный цвет ланит, И полон страсти взор стыдливый. Блаженная чета! Величие с красою! Лишь бранному герою, Лишь смелому в боях наградой красота! И зрелся Тимотей среди поющих клира; Летали персты по струнам; Как вихорь, мощный звон стремился к небесам; Звучала радостию лира. От Зевса песнь ведет певец: "О власть любви! Богов отец, Свои покинув громы, с трона, Под дивным образом дракона, Нисходит в мир; дугами вьет Огнечешуйчатый хребет; В нем страсти пышет вожделенье; К Олимпии летит, к грудям ее приник, Обвил трикраты стан - и вот Зевесов лик! Вот новый царь земле! Зевесово рожденье!" И строй внимающих восторгов распален; Клич шумный: царь наш бог! И стар и млад воспрянул. И звучно: царь наш бог!- по сводам отзыв грянул. Царь славой упоен; Зрит звезды под стопою; И мыслит: он - Зевес; И движет он главою, И мнит - подвигнул свод небес. Хвалою Бахуса воспламенились струны: "Грядет, грядет веселый бог, Всегда прекрасный, вечно юный. Звучи, кимвал; раздайся, рог; Наш Бахус светлый, сановитый; Как пурпур, пламенны ланиты; Звучи, труба! грядет, грядет! Из кубков пена с шумом бьет; Кипит в ней пламень сладострастный. Пей, воин! дар тебе сосуд. О, Вакха дар бесценный! Вином воспламененный, Забудь, сын брани, бранный труд". И царь, волнуем струн игрою, В мечтах сзывает рати к бою; Трикраты враг сраженный им сражен; Трикраты пленный брошен в плен. Певец зрит гнева пробужденье В сверкании очей, во пламени ланит; И небу и земле грозящу ярость зрит... Он струны укротил; их заунывно пенье; Едва ласкает слух задумчивый их глас, И жалость на струнах смиренных родилась. Он Дария поет: "Царь добрый! Царь великий! Кто равен с ним?.. Но рок свой грозный суд послал; Он пал, он страшно пал; Нет Дария-владыки. В кипящей зыблется крови; От всех забыт в ужасной доле; Нет в мире для него любви; Хладеет на песчаном поле; Где друг - глаза его смежить И прахом сирую главу его покрыть?" Сидел герой с поникшими очами; Он мыслию прискорбной пробегал Стези судьбы, играющей царями; За вздохом вздох из груди вылетал, И пролилась печаль его слезами. И дивный песнопевец зрит, Что жар любви уже горит В душе, вкусившей сожаленья,- И песнь взыграл он наслажденья: "Проснись, лидийский брачный глас; Проникни душу, пламень сладкий; О витязь! жизнь - крылатый час; Мы радость ловим здесь украдкой; Летучей пены клуб златой, Надутый пышно и пустой - Вот честь, надменных душ забава; Народам казнь героев слава. Спеши быть счастлив, бог земной; Таиса, цвет любви, с тобой; К тебе ласкается очами; В груди желанья тайный жар, И дышит страсть ее устами. Вкуси любовь - бессмертных дар". Восстал от сонма клич, и своды восстенали: "Хвала и честь любви! певцу хвала и честь!" И полон сладостной печали, Очей не может царь задумчивых отвесть От девы, страстью распаленной; Блажен своей тоской; что взгляд, то нежный вздох; Горит и гаснет взор, желаньем напоенный, И, томный, пал на грудь Таисы полубог. Но струны грянули под сильными перстами, Их страшный звон, как с треском падший гром; Звучней, звучней... поднялся царь; кругом Он бродит смутными очами; Разрушен неги сладкий сон; Исчезла прелесть вожделенья, И слух его разит тяжелый, дикий стон: "Сын брани, мщенья! мщенья! Покорствуй гневу Эвменид; Се девы казни! страшный вид! Смотри! смотри! меж волосами Их змеи страшные шипят, Сверкают грозными очами, Зияют, жалами блестят... Но что? Там бледных теней лики; Воздушный полк на облаках; Несутся... светочи в руках; Их грозен вид; их взоры дики; То воины твои... сраженным в битве нет Последней дани погребенья; Пустынный вран их трупы рвет, И воют: мщенья! мщенья! Бежит от их огней пожар по небесам; Бедой на Персеполь их гневны очи блещут; Туда погибель мещут; К мечам! Бойницы в прах! Огню и дом и храм!.." И сонмы всколебались к брани; На щит и меч упали длани; И царь погибельный светильник воспалил. О горе, Персеполь! грядет владыка сил; Таиса, вождь герою, Елена новая, зажжет другую Трою. Так древней лиры глас - когда еще молчал Органа мех чудесный - Перстам послушный, оживлял В душе восторг, и гнев, и чувства жар прелестный. Но днесь другую жизнь гармонии дала Сесилия, творец органа. Бессмертным вымыслом художница слила Протяжность с быстротой, звон лиры, гром тимпана И пенье нежных флейт. О древних лет певец, Клади к ее стопам заслуг твоих венец... Но нет! вы равны вдохновеньем! Им смертный к небу вознесен; На землю ангел низведен Ее чудесным сладкопеньем!1812Источник: Прислал читатель
* * *Хорошо, что ваше письмо коротко, но то дурно, что оно не ясно; почему и не могу я Сказать вам: коротко да ясно! Истратили напрасно Зеленых вы чернил! Какой вам злоязычник Меня так очернил, Что будто я - как в птичник Кукушка иль сова - Попался в плен опасный Красавицы прекрасной?! Что будто голова Моя совсем вскружилась От двух каких-то глаз, Что я забыл Парнас, Что муза раздружилась И Феб в вражде со мной? Такою клеветой Обижен я жестоко, Исткните - пишут - око, Смущающее вас! И был бы я циклопом, Когда б хоть ненароком От тех смутился глаз, Которым повелитель Петр Яковлев, правитель С округами Орла! Но, к счастью, тут нашла Коса на крепкий камень! Не тронул сердца пламень! Избавилось оно От нового постоя!.. А служба - вот иное! Но я служу давно! Кому?- Султану Фебу! И лезу прямо к небу, С простых чинов начав! Я прежде был пристав Крылатого Пегаса; За стойлами Парнаса Душистыми глядел. Но вскоре произвел Не в очередь, за рвенье, И прочим в поощренье, Державный Феб потом Меня истопником Своих племянниц Граций, Которым наш Гораций - Державин так знаком; Не торфом, не дровами, Но глупыми стихами У Граций топят печь! Я, не жалея плеч, Таскал стихи Хлыстова! Но как ни раздувал, Костер мой не пылал... Злодей водой писал! И принужден бывал Кубышкина сухого С сырым Хлыстовым жечь, Чтоб хоть немного печь Поразогреть харитам! Досталось и другим, И русским и чужим, Проказникам пиитам! Ах! часто и своим Уродливым твореньем, С сердечным сокрушеньем, Я печку затоплял! Мой чин на Пинде мал, Но жду я повышенья! Итак, за приглашенье Идти служить царю Я вас благодарю, Но с Фебом не расстанусь! Зато всегда останусь, Так, как и прежде был, Арбеневой я мил, За то, что сам ей душу Из детства подарил! А раз что полюбил, К тому уж не нарушу Любви моей вовек! Я, право, человек - Когда судить не строго - Каких на свете много!1812Источник: Прислал читатель
ГОСУДАРЫНЕ ВЕЛИКОЙ КНЯГИНЕ
АЛЕКСАНДРЕ ФЕДОРОВНЕ НА РОЖДЕНИЕ
В. КН.АЛЕКСАНДРА НИКОЛАЕВИЧАПослание Изображу ль души смятенной чувство? Могу ль найти согласный с ним язык? Что лирный глас и что певца искусство?.. Ты слышала сей милый первый крик, Младенческий привет существованью; Ты зрела блеск проглянувших очей И прелесть уст, открывшихся дыханью... О, как дерзну я мыслию моей Приблизиться к сим тайнам наслажденья? Он пролетел, сей грозный час мученья; Его сменил небесный гость Покой И тишина исполненной надежды; И, первым сном сомкнув беспечны вежды, Как ангел спит твой сын перед тобой... О матерь! кто, какой язык земной Изобразит сие очарованье? Что с жизнию прекрасного дано, Что нам сулит в грядущем упованье, Чем прошлое для нас озарено, И темное к безвестному стремленье, И ясное для сердца провиденье, И что душа небесного досель В самой себе неведомо скрывала - То все теперь без слов тебе сказала Священная младенца колыбель. Забуду ль миг, навеки незабвенный?.. Когда шепнул мне тихой вести глас, Что наступил решительный твой час,- Безвестности волнением стесненный, Я ободрить мой смутный дух спешил На ясный день животворящим взглядом. О, как сей взгляд мне душу усмирил! Безоблачны, над пробужденным градом, Как благодать лежали небеса; Их мирный блеск, младой зари краса, Всходящая, как новая надежда; Туманная, как таинство, одежда Над красотой воскреснувшей Москвы; Бесчисленны церквей ее главы, Как алтари, зажженные востоком, И вечный Кремль, протекшим мимо Роком Нетронутый свидетель божества, И всюду глас святого торжества, Как будто глас Москвы преображенной... Все, все душе являло ободренной Божественный спасения залог. И с верою, что близко провиденье, Я устремлял свой взор на тот чертог, Где матери священное мученье Свершалося как жертва в оный час... Как выразить сей час невыразимый, Когда еще сокрыто все для нас, Сей час, когда два ангела незримы, Податели конца иль бытия, Свидетели страдания безвластны, Еще стоят в неведенье, безгласны, И робко ждут, что скажет Судия, Кому из двух невозвратимым словом Иль жизнь, иль смерть велит благовестить?.. О, что в сей час сбывалось там, под кровом Царей, где миг был должен разрешить Нам промысла намерение тайно, Угадывать я мыслью не дерзал; Но сладкий глас мне душу проникал: "Здесь Божий мир; ничто здесь не случайно!" И верила бестрепетно душа. Меж тем, восход спокойно соверша, Как ясный Бог, горело солнце славой; Из храмов глас молений вылетал; И, тишины исполнен величавой, Торжественно державный Кремль стоял... Казалось, все с надеждой ожидало. И в оный час пред мыслию моей Минувшее безмолвно воскресало: Сия река, свидетель давних дней, Протекшая меж стольких поколений, Спокойная меж стольких изменений, Мне славною блистала стариной; И образы великих привидений Над ней, как дым, взлетали предо мной; Мне чудилось: развертывая знамя, На бой и честь скликал полки Донской; Пожарский мчал, сквозь ужасы и пламя, Свободу в Кремль по трупам поляков; Среди дружин, хоругвей и крестов Романов брал могущество державы; Вводил полки бессмертья и Полтавы Чудесный Петр в столицу за собой; И праздновать звала Екатерина Румянцева с вождями пред Москвой Ужасный пир Кагула и Эвксина. И, дальние лета перелетев, Я мыслию ко близким устремился. Давно ль, я мнил, горел здесь Божий гнев? Давно ли Кремль разорванный дымился? Что зрели мы?.. Во прахе дом царей; Бесславие разбитых алтарей; Святилища, лишенные святыни; И вся Москва как гроб среди пустыни. И что ж теперь?.. Стою на месте том, Где супостат ругался над Кремлем, Зажженною любуяся Москвою,- И тишина святая надо мною; Москва жива; в Кремле семья царя; Народ, теснясь к ступеням алтаря, На празднике великом воскресенья Смиренно ждет надежды совершенья, Ждет милого пришельца в Божий свет... О, как у всех душа заликовала, Когда молва в громах Москве сказала Исполненный Создателя обет! О, сладкий час, в надежде, в страхе жданный! Гряди в наш мир, младенец, гость желанный! Тебя узрев, коленопреклонен, Младой отец пред матерью спасенной В жару любви рыдает, слов лишен; Перед твоей невинностью смиренной Безмолвная праматерь слезы льет; Уже Москва своим тебя зовет... Но как понять, что в час сей непонятный Сбылось с твоей, младая мать, душой? О, для нее открылся мир иной. Твое дитя, как вестник благодатный, О лучшем ей сказало бытии; Чистейшие зажглись в ней упованья; Не для тебя теперь твои желанья, Не о тебе днесь радости твои; Младенчества обвитый пеленами, Еще без слов, незрящими очами В твоих очах любовь встречает он; Как тишина, его прекрасен сон; И жизни весть к нему не достигала... Но уж Судьба свой суд об нем сказала; Уже в ее святилище стоит Ему испить назначенная чаша. Что скрыто в ней, того надежда наша Во тьме земной для нас не разрешит... Но он рожден в великом граде славы, На высоте воскресшего Кремля; Здесь возмужал орел наш двоеглавый: Кругом него и небо и земля, Питавшие Россию в колыбели; Здесь жизнь отцов великая была; Здесь битвы их за честь и Русь кипели, И здесь их прах могила приняла - Обманет ли сие знаменованье?.. Прекрасное Россия упованье Тебе в твоем младенце отдает. Тебе его младенческие лета! От их пелен ко входу в бури света Пускай тебе вослед он перейдет С душой, на все прекрасное готовой; Наставленный: достойным счастья быть, Великое с величием сносить, Не трепетать, встречая рок суровый, И быть в делах времен своих красой. Лета пройдут, подвижник молодой, Откинувши младенчества забавы, Он полетит в путь опыта и славы... Да встретит он обильный честью век! Да славного участник славный будет! Да на чреде высокой не забудет Святейшего из званий: человек. Жить для веков в величии народном, Для блага всех - свое позабывать, Лишь в голосе отечества свободном С смирением дела свои читать: Вот правила царей великих внуку. С тобой ему начать сию науку. Теперь, едва проснувшийся душой, Пред матерью, как будто пред Судьбой, Беспечно он играет в колыбели, И Радости младые прилетели Ее покой прекрасный оживлять; Житейское от ней еще далеко... Храни ее, заботливая мать; Твоя любовь - всевидящее око; В твоей любви - святая благодать.17-20 апреля 1818Источник: Прислал читатель
БИБЛИЯКто сердца не питал, кто не был восхищен Сей книгой, от небес евреем вдохновенной! Ее божественным огнем воспламенен, Полночный наш Давид на лире обновленной Пророческую песнь псалтыри пробуждал,- И север дивному певцу рукоплескал. Так, там, где цвел Эдем, на бреге Иордана, На гордых высотах сенистого Ливана Живет восторг; туда, туда спеши, певец; Там мир в младенчестве предстанет пред тобою И мощный, мыслию сопутствуем одною, В чудесном торжестве творения Творец... И слова дивного прекрасное рожденье, Се первый человек; вкусил минутный сон - Подругу сладкое дарует пробужденье. Уже с невинностью блаженство тратит он. Повержен праведник - о грозный Бог! о мщенье! Потоки хлынули... земли преступной нет; Один, путеводим предвечного очами, Возносится ковчег над бурными валами, И в нем с Надеждою таится юный свет. Вы, пастыри, вожди племен благословенных, Иаков, Авраам, восторженный мой взгляд Вас любит обретать, могущих и смиренных, В родительских шатрах, среди шумящих стад; Сколь вашей простоты величие пленяет! Сколь на востоке нам ваш славный след сияет!.. Не ты ли, тихий гроб Рахили, предо мной?.. Но сын ее зовет меня ко брегу Нила; Напрасно злобы сеть невинному грозила; Жив Бог - и он спасен. О! сладкие с тобой, Прекрасный юноша, мы слезы проливали. И нет тебя... увы! на чуждых берегах Сыны Израиля в гонении, в цепях Скорбят... Но небеса склонились к их печали: Кто ты, спокойное дитя средь шумных волн? Он, он, евреев щит, их плена разрушитель! Спеши, о дочь царей, спасай чудесный челн; Да не дерзнет к нему приблизиться губитель - В сей колыбели скрыт Израиля предел. Раздвинься, море... пой, Израиль, искупленье! Синай, не ты ли день завета в страхе зрел? Не на твою ль главу, дрожащую в смятенье, Гремящим облаком Егова низлетел? Скажу ль - и дивный столп в день мрачный, в ночь горящий, И изумленную пустыню от чудес, И солнце, ставшее незапно средь небес, И Руфь, и от руки Самсона храм дрожащий, И деву юную, которая в слезах, Среди младых подруг, на отческих горах, О жизни сетуя, два месяца бродила?.. Но что? рука судей Израиль утомила; Неблагодарным в казнь, царей послал Творец; Саул помазан, пал - и пастырю венец; От племени его народов Искупитель; И воину - царю наследник царь-мудрец. Где вы, левиты? Ждет божественный строитель; Стеклись... о, торжество! храм вечный заложен. Но что? уж десяти во граде нет колен!.. Падите, идолы! Рассыпьтесь в прах, божницы! В блистанье Илия на небо воспарил!.. Иду под вашу сень, Товия, Рагуил... Се мужи Промысла, предвечного зеницы; Грядущие лета как прошлые для них - И в час показанный народы исчезают. Увы! Сидон, навек под пеплом ты утих!.. Какие вопли ток Евфрата возмущают? Ты, плакавший в плену, на вражеских брегах, Иуда, ободрись; восходит день спасенья! Смотри: сия рука, разитель преступленья, Тирану пишет казнь, другим тиранам в страх. Сион, восторжествуй свиданье с племенами; Се Эздра, Маккавей с могучими сынами; И се младенец-Бог Мессия в пеленах.4-5 октября 1814Источник: Прислал читатель
ПРИНОШЕНИЕТому, кто арфою чудесный мир творит! Кто таинства покров с Создания снимает Минувшее животворит И будущее предрешает!21 августа 1827Источник: Прислал читатель
ЯВЛЕНИЕ БОГОВЗнайте, с Олимпа Являются боги К нам не одни; Только что Бахус придет говорливый, Мчится Эрот, благодатный младенец; Следом за ними и сам Аполлон. Слетелись, слетелись Все жители неба, Небесными полно Земное жилище. Чем угощу я, Земли уроженец, Вечных богов? Дайте мне вашей, бессмертные, жизни! Боги! что, смертный, могу поднести вам? К вашему небу возвысьте меня! Прекрасная радость Живет у Зевеса! Где нектар? налейте, Налейте мне чашу! Нектара чашу Певцу, молодая Геба, подай! Очи небесной росой окропите; Пусть он не зрит ненавистного Стикса, Быть да мечтает одним из богов! Шумит, заблистала Небесная влага, Спокоилось сердце, Провидели очи.1816Источник: Прислал читатель
УЕДИНЕНИЕОтрывок Дружись с Уединеньем! Изнежен наслажденьем, Сын света незнаком С сим добрым божеством, Ни труженик унылый, Безмолвный раб могилы, Презревший Божий свет Степной анахорет. Ужасным привиденьем Пред их воображеньем Является оно: Как тьмой, облечено Одеждою печальной И к урне погребальной Приникшее челом; И в сумраке кругом, Объят безмолвной думой, Совет его угрюмый: С толпой видений Страх, Унылое Молчанье, И мрачное Мечтанье С безумием в очах, И душ холодных мука, Губитель жизни, Скука... О! вид совсем иной Для тех оно приемлет, Кто зову сердца внемлет И с мирною душой, Младенец простотой, Вслед промысла стремится, Ни света, ни людей Угрюмо не дичится, Но счастья жизни сей От них не ожидает, А в сердце заключает Прямой источник благ. С улыбкой на устах, На дружественном лоне Подруги Тишины, В сиянии весны, Простертое на троне Из лилий молодых, Как райское виденье Себя являет их Очам Уединенье! Вблизи под сенью мирт Кружится рой Харит И пляску соглашает С струнами Аонид, Смотря на них, смягчает Наука строгий вид, При ней, сын размышленья, С веселым взглядом Труд - В руке его сосуд Счастливого забвенья Сразивших душу бед, И радостей минувших, И сердце обманувших Разрушенных надежд; Там зрится Отдых ясный, Труда веселый друг, И сладостный Досуг, И три сестры, прекрасны Как юная весна: Вчера - воспоминанье, И Ныне - тишина, И завтра - упованье; Сидят рука с рукой, Та с розой молодой, Та с розой облетелой, А та, мечтой веселой Стремяся к небесам, В их тайну проникает И, радуясь, сливает Неведомое нам В магическое там.Апрель 1813Источник: Прислал читатель
ЧЕЛОВЕКA Worm, a God! Yong.1 "Ничтожный человек! что жизнь твоя?- Мгновенье. Взглянул на дневный луч - и нет тебя, пропал! Из тьмы небытия злой рок тебя призвал На то лишь, чтоб предать в добычу разрушенья; Как быстра тень, мелькаешь ты! Игралище судьбы, волнуемый страстями, Как ярым вихрем лист,- ужасный жребий твой Бороться с горестью, болезньми и собой! Несчастный, поглощен могучими волнами, Ты страшну смерть находишь в них. В бессилии своем, пристанища лишенный, Гоним со всех сторон, ты странник на земли! Что твой парящий ум? что замыслы твои? Дыханье ветерка,- и где ты, прах надменный? Где жизни твоея следы? Ты дерзкой мыслию за небеса стремишься!- Сей низложенный кедр соперник был громам; Но он разбит, в пыли, добыча он червям. Где мощь корней его?.. Престань, безумец, льститься; Тебе ли гордым, сильным быть? Ты ныне, обольщен надеждой, зиждешь стены,- Заутра же они, рассыпавшись, падут; И персти твоея под ними не найдут... Сын разрушения! мечта протекшей тени! И настоящий миг не твой. Ты веселишь себя надеждой наслаждений: Их нет! их нет! Сей мир вертеп страданий, слез; Ты с жизнию в него блаженства не принес; Терзайся, рвись и будь игрою заблуждений, Влачи до гроба цепи зол! Так - в гробе лишь твое спокойство и отрада; Могила - тихий сон; а жизнь - с бедами брань;2 Судьба - невидимый, бесчувственный тиран, Необоримая ко счастию преграда! Ничтожность страшный твой удел! Чего ж искать тебе в сей пропасти мучений? Скорей, скорей в ничто! Ты небом позабыт, Один перун его лишь над тобой гремит; Его проклятием навеки отягченный, Твое убежище лишь смерть!" Так в гордости своей, слепой, неправосудной, Безумец восстает на небо и на рок. Всемощный! гнев твой спит!.. Сотри кичливый рог, Воздвигнись, облечен во славе неприступной, Грянь, грянь!- и дерзкий станет пыль. Или не знаешь ты, мечтатель напыщенный! Что неприметный червь, сокрывшийся во прах, И дерзостный орел, парящий в небесах, Превыше черных туч и молний вознесенный, Пред взором вечного ничто?..3 Тебе ли обвинять премудрость провиденья? Иль таинства его открыты пред тобой? Или в делах его ты избран судией? Иль знаешь ты вещей конец, определенье И взором будощность проник? В страданиях своих ты небо укоряешь - Творец твой не тиран: ты страждешь от себя; Он благ: для счастия он в мир призвал тебя; Из чаши радостей ты горесть выпиваешь: Ужели рок виновен в том? Безумец, пробудись! воззри на мир пространный! Все дышит счастием, все славит жребий свой; Всему начертан круг Предвечного рукой,- Ужели ты один, природы царь избранный, Краса всего, судьбой забвен? Познай себя, познай! Коль в дерзком ослепленье Захочешь ты себя за край миров вознесть, Сравниться со Творцом - ты неприметна персть! Но ты велик собой; сей мир твое владенье, Ты духом тварей властелин! Тебе послушно все - ты смелою рукою На бурный океан оковы наложил, Пронзил утесов грудь, перуны потушил; Подоблачны скалы валятся пред тобою; Твое веление - закон! Все бедствия твои - мечты воображенья; Оружия на них судьбой тебе даны! Воздвигнись в крепости - и все побеждены! Великим, мудрым быть - твое определенье; А ты ничтожны слезы льешь! Сей дерзостный утес, гранитными плечами Подперши небеса, и вихрям и громам Смеется, и один противится векам, У ног его клубит ревущими волнами Угрюмый, грозный океан. Орел, ужаленный змеею раздраженной, Терзает, рвет ее в своих крутых когтях И, члены разметав, со пламенем в очах, Расширивши крыла, весь кровью обагренный, Парит с победой к небесам!4 Мужайся!- и попрешь противников стопою; Твой рай и ад в тебе!.. Брань, брань твоим страстям!- Перед тобой отверст бессмертья вечный храм; Ты смерти сломишь серп могучею рукою,- Могила - к вечной жизни путь! 1 Червь, Бог! Юнг (англ.). 2 Юнг.- Прим. В.А. Жуковского 3 Вольтер.- Прим. В.А. Жуковского 4 Цицерон.- Прим. В.А. Жуковского1801Источник: Прислал читатель
ЖАЛОБАО, где вы, прекрасные дни? Куда улетели так скоро? Печаль поселилась в душе, Весельем дышавшей так вольно. О, где вы, младенчески дни, Земное небес привиденье, Когда и цветок в волосах Бывал нам сокровищем жизни? Порывисто ветер подул - Весенняя роза поблекла. Едва я успела расцвесть - Уже безотрадная вяну.1828Источник: Прислал читатель
МОГИЛАВ лоне твоем глубоком и темном покоится тайно Весь человеческий жребий. Скорби рыданье, волнение Страсти навеки в твой засыпают целебный приют, Мука любви и блаженство любви не тревожат там боле Груди спокойной. О жизнь, ты полная трепета буря! Только в безмолвно-хранительном мраке могилы безвластен Рок... Мы там забываемся сном беспробудным, быть может Сны прекрасные видя... О! там не кипит, не пылает Кровь, и терзания жизни не рвут охладевшего сердца.1828Источник: Прислал читатель
МИРПроснись, пифииского поэта древня лира, Вещательница дел геройских, брани, мира! Проснись - и новый звук от струн твоих издай И сладкою своей игрою нас пленяй - Исполни дух святым восторгом! Как лира дивная небесного Орфея, Гремишь ли битвы ты - наперсники Арея Берутся за мечи и взорами грозят; Их бурные кони ярятся и кипят, Крутя свои волнисты гривы. Поешь ли тишину - гром Зевса потухает; Орел, у ног его сидящий, засыпает, Вздымая медленно пернатый свой хребет; Ужасный Марс свой меч убийственный кладет И кротость в сердце ощущает. Проснись! и мир воспой блаженный, благодатный; Пусть он слетит с небес, как некий бог крылатый, Вечнозеленою оливою махнет, Брань страшную с лица вселенной изженет И примирит земные роды! Где он - там вечное веселье обитает, Там человечество свободно процветает, Питаясь щедростью природы и богов; Там звук не слышится невольничьих оков И слезы горести не льются. Там нивы жатвою покрыты золотою; Там в селах царствует довольство с тишиною; Спокойно грады там в поля бросают тень; Там счастье навсегда свою воздвигло сень: Оно лишь с миром сопряженно. Там мирно старец дней закатом веселится, Могилы на краю - неволи не страшится; Ступя ногою в гроб - он смотрит со слезой, Унылой, горестной, на путь скончанный свой И жить еще - еще желает! Там воин, лишь в полях сражаться приученный, Смягчается - и меч, к убийству изощренный, В отеческом дому под миртами кладет; Блаженство тишины и дружбы познает, Союз с природой обновляет. Там музы чистые, увенчанны оливой, Веселым пением возносят дни счастливы; Их лиры стройные согласнее звучат; Они спокойствие, не страшну брань гласят, Святую добродетель славят! Слети, блаженный мир?- вселенная взывает - Туда, где бранные знамена развевают; Где мертв природы глас и где ее сыны На персях матери сражаются, как львы; Где братья братьев поражают. О страх!.. Как яростно друг на друга стремятся! Кони в пыли, в поту свирепствуют, ярятся И топчут всадников, поверженных во прах; Оружия гремят, кровь льется на мечах, И стоны к небесам восходят. Тот сердца не имел, от камня тот родился, Кто первый с бешенством на брата устремился... Скажите, кто перун безумцу в руки дал И жизни моея владыкою назвал, Над коей я и сам не властен? А слава?.. Нет! Ее злодей лишь в брани ищет; Лишь он в стенаниях победны гимны слышит. В кровавых грудах тел трофеи чести зрит; Потомство извергу проклятие гласит, И лавр его, поблекши, тлеет. А твой всегда цветет, о росс великосердый, В пример земным родам судьбой превознесенный! Но время удержать орлиный твой полет; Колосс незыблем твой, он вечно не падет; Чего ж еще желать осталось? Ты славы путь протек Алкидовой стопою, Полсвета покорил могучею рукою; Тебе возможно все, ни в чем препоны нет: Но стой, росс! опочий - се новый век грядет! Он мирт, не лавр тебе приносит. Возьми сей мирт, возьми и снова будь героем,- Героем в тишине, не в кроволитном бое. Будь мира гражданин, венец лавровый свой Омой сердечною, чувствительной слезой, Тобою падшим посвященной! Брось палицу свою и щит необоримый, Преобрази во плуг свой меч несокрушимый; Пусть роет он поля отчизны твоея; Прямая слава в ней, лишь в ней ищи ея; Лишь в ней ее обресть ты можешь. На персях тишины, в спокойствии блаженном, Цвети, с народами земными примиренный! Цвети, великий росс!- лишь злобу поражай, Лишь страсти буйные, строптивы побеждай И будь во брани только с ними.Конец 1800Источник: Прислал читатель
* * *Хотя по-русски я умею И сам иное сочинить - Но, признаюсь, переводить Irresistible я не смею! Глубокий смысл таится в нем, Пугающий воображенье. Во всяком случае другом Я для него бы выраженье Свободно в словаре нашел; Но здесь хотят, чтоб перевел И с ясностью и с полнотою Для вас такое слово я. Здесь муза робкая моя Мне не поможет, как бывало! Она иль скажет слишком мало, Иль слишком станет говорить! К тому ж бывает и опасно То вслух для всех переводить, Что самому тихонько ясно. Но если б слово, как ни есть, Я принужден был перевесть, Я б не задумался нимало, Его б мне сердце подсказало И не спросясь у головы,- Для той, которая, как вы, Мила, достойна быть любима, Да и должна любима быть! Всего верней переводить Irresistible - неизбежима.1820Источник: Прислал читатель
ТЛЕННОСТЬРазговор на дороге, ведущей в Базель, в виду развалин замка Ретлера, вечером В н у к Послушай, дедушка, мне каждый раз, Когда взгляну на этот замок Ретлер, Приходит в мысль: что, если то ж случится И с нашей хижинкой?.. Как страшно там! Ты скажешь: смерть сидит на этих камнях. А домик наш?.. Взгляни: как будто церковь, Светлеет на холме, и окна блещут. Скажи ж, как может быть, чтобы и с ним Случилось то ж, что с этим старым замком? Д е д у ш к а Как может быть?.. Ах! друг мой, это будет. Всему черед: за молодостью вслед Тащится старость: все идет к концу И ни на миг не постоит. Ты слышишь: Без умолку шумит вода; ты видишь: На небесах сияют звезды; можно Подумать, что они ни с места... нет! Все движется, приходит и уходит. Дивись, как хочешь, друг, а это так. Ты молод; я был также молод прежде; Теперь уж все иное... старость, старость! И что ж? Куда бы я ни шел - на пашню, В деревню, в Базель - все иду к кладбищу! Я не тужу... и ты, как я, созреешь. Тогда посмотришь, где я?.. Нет меня! Уж вкруг моей могилы бродят козы; А домик между тем дряхлей, дряхлей; И дождь его сечет, и зной палит, И тихомолком червь буравит стены, И в кровлю течь, и в щели свищет ветер... А там и ты закрыл глаза; детей Сменили внуки; то чини, другое; А там и нечего чинить... все сгнило! А поглядишь: лет тысяча прошло - Деревня вся в могиле; где стояла Когда-то церковь, там соха гуляет. В н у к Ты шутишь: быть не может! Д е д у ш к а Будет, будет! Дивись, как хочешь, друг; а это так! Вот Базель наш... сказать, прекрасный город! Домов не счесть - иной огромней церкви; Церквей же боле, чем в иной деревне Домов; все улицы кипят народом; И сколько ж добрых там людей!.. Но что же? Как многих нет, которых я, бывало, Встречал там... где они? Лежат давно За церковью и спят глубоким сном. Но только ль, друг? Ударит час - и Базель Сойдет в могилу; кое-где, как кости, Выглядывать здесь будут из земли: Там башня, там стена, там свод упадший На них же, по местам, береза, куст, И мох седой, и в нем на гнездах цапли... Жаль Базеля! А если люди будут Все так же глупы и тогда, как нынче, То заведутся здесь и привиденья, И черный волк, и огненный медведь, И мало ли... В н у к Не громко говори; Дай мост нам перейти; там у дороги, В кустарнике, прошедшею весной Похоронен утопленник. Смотри, Как пятится Гнедко и уши поднял; Глядит туда, как будто что-то видит. Д е д у ш к а Молчи, глупец; Гнедко пужлив: там куст Чернеется - оставь в покое мертвых, Нам их не разбудить; а речь теперь О Базеле; и он в свой час умрет. И много, много лет спустя, быть может, Здесь остановится прохожий: взглянет Туда, где нынче город... там все чисто. Лишь солнышко над пустырем играет; И спутнику он скажет: "В старину Стоял там Базель; эта груда камней В то время церковью Петра была... Жаль Базеля". В н у к Как может это статься? Д е д у ш к а Не верь иль верь, а это не минует. Придет пора - сгорит и свет. Послушай: Вдруг о полуночи выходит сторож - Кто он, не знают - он не здешний; ярче Звезды блестит он и гласит:Проснитесь! Проснитесь, скоро день!.. Вдруг небо рдеет И загорается, и гром сначала Едва стучит; потом сильней, сильней; И вдруг отвсюду загремело; страшно Дрожит земля; колокола гудят И сами свет сзывают на молитву: И вдруг... все молится; и всходит день - Ужасный день: без утра и без солнца; Все небо в молниях, земля в блистанье; И мало ль что еще!.. Все, наконец, Зажглось, горит, горит и прогорает До дна, и некому тушить, и само Потухнет... Что ты скажешь? Какова Покажется тогда земля? В н у к Как страшно. А что с людьми, когда земля сгорит? Д е д у ш к а С людьми?.. Людей давно уж нет: они... Но где они?.. Будь добр; смиренным сердцем Верь Богу; береги в душе невинность - И все тут!.. Посмотри: там светят звезды; И что звезда, то ясное селенье; Над ними ж, слышно, есть прекрасный город; Он невидим... но будешь добр, и будешь В одной из звезд, и будет мир с тобою; А если Бог посудит, то найдешь Там и своих: отца, и мать, и... деда. А может быть, когда идти случится По Млечному Пути в тот тайный город,- Ты вспомнишь о земле, посмотришь вниз И что ж внизу увидишь? Замок Ретлер. Все в уголь сожжено; а наши горы, Как башни старые, чернеют; вкруг Зола; в реке воды нет, только дно Осталося пустое - мертвый след Давнишнего потока; и все тихо, Как гроб. Тогда товарищу ты скажешь: "Смотри: там в старину земля была; Близ этих гор и я живал в ту пору, И пас коров, и сеял, и пахал; Там деда и отца отнес в могилу; Был сам отцом, и радостного в жизни Мне было много; и Господь мне дал Кончину мирную... и здесь мне лучше".Октябрь 1816Источник: Прислал читатель
29 ЯНВАРЯ 1814 ГОДАКогда б родиться в свет и жить Лишь значило: пойти в далекий путь без цели, Искать безвестного, с надеждой не найтить, И, от младенческой спокойной колыбели До колыбели гробовой Стремясь за тщетною мечтой, Остановиться вдруг и, взоры обративши, Спросить с унынием: зачем пускался в путь? Потом, забвению свой посох посвятивши, На лоне тишины заснуть,- Тогда бы кто считал за праздник день рожденья? Но жребий мне иной! Мой ангел, мой хранитель, Твой вид приняв, сказал: "Я друг навеки твой!" В сем слове все сказал небесный утешитель. В сем слове цель моя, надежда и венец! Благодарю за жизнь, Творец!29 января 1814Источник: Прислал читатель
ДОБРЫЙ СОВЕТ В АЛЬБОМ В. А. А[ЗБУКИНУ]Любовь, Надежда и Терпенье: На жизнь порядочный запас. Вперед без страха; в добрый час! За все порука провиденье. Блажен, кому Любовь вослед; Она веселье в жизнь вливает И счастья радугу являет На самой грозной туче бед. Пока заря не воссияла - Бездушен, хладен, тих Мемнон; Заря взошла - и дышит он! И радость в мраморе взыграла! Таков Любви волшебный свет, Великих чувств животворитель, К делам возвышенным стремитель! Любви нет в сердце - жизни нет! Надежда с чашею отрады Нам добрый спутник - верь, но знай, Что не земля, а небо рай; Верней быть добрым без награды! Когда ж Надежда улетит - Взгляни на тихое Терпенье; Оно утехи оболыценье Прямою силой заменит. Лишь бы, сокровище святое, Доброта сохранилась нам; Достоин будь - а небесам Оставь на волю остальное!2 октября 1814Источник: Прислал читатель
ПИСЬМО К ***Я сам, мой друг, не понимаю, Как можно редко так писать К друзьям, которых обожаю, Которым все бы рад отдать!.. Подруга детских лет, с тобою Бываю сердцем завсегда И говорить люблю мечтою... Но говорить пером - беда! День почтовой есть день мученья! Для моего воображенья Враги - чернильница с пером! Сидеть согнувшись за столом И, чтоб открыть души движенья, Перо в чернилы помакать, Написанное ж засыпать Скорей песком для сбереженья - Все это, признаюсь, мне ад! Что ясно выражает взгляд Иль голоса простые звуки, То на бумаге, невпопад, Для услаждения разлуки, Должны в определенный день Мы выражать пером!.. А лень, А мрачное расположенье, А сердца тяжкое стесненье Всегда ль дают свободу нам То мертвым поверять строкам, Что в глубине души таится? Неволи мысль моя страшится: Я автор - но писать ленив! Зато всегда, всегда болтлив, Когда твои воображаю Столь драгоценные черты И сам себе изображаю, Сколь нежно мной любима ты! Всегда, всегда разгорячаешь Ты пламенной своей душой И сердце и рассудок мой! О, сколь ты даром обладаешь Быть милой для твоих друзей! Когда письмо твое читаю, Себя я лучшим ощущаю, Довольней участью своей, И будущих картина дней Передо мной животворится, И хоть на миг единый мнится, Что в жизни все имею я: Любовь друзей - судьба моя. Храни, о друг мой неизменный, Сей для меня залог священный! Пиши - когда же долго нет Письма от твоего поэта, Все верь, что друг тебе поэт,- И жди с терпением ответа!4 января 1814Источник: Прислал читатель
ЛЮБОВЬНа воле природы, На луге душистом, В цветущей долине, И в пышном чертоге, И в звездном блистанье Безмолвныя ночи - Дышу лишь тобою. Глубокую сладость, Глубокое пламя В меня ты вливаешь; В весне животворной, В цветах благовонных Меня ты объемлешь Спокойствием неба, Святая любовь!1828Источник: Прислал читатель
* * *О дивной розе без шипов Давно твердят в стихах и прозе; Издревле молим мы богов Открыть нам путь к чудесной розе: Ее в далекой стороне Цветущею воображаем; На грозной мыслим вышине, К которой доступ охраняем Толпой драконов и духов, Средь ужасов уединенья - Таится роза без шипов; Но то обман воображенья - Очаровательный цветок К нам близко! В райский уголок, Где он в тиши благоухает, Дракон путей не заграждает: Его святилище хранит Богиня-благость с ясным взором, Приветливость - сестра харит - С приятным, сладким разговором, С обворожающим лицом - И скромное Благотворенье С тем очарованным жезлом, Которого прикосновенье Велит сквозь слез сиять очам И сжатым горестью устам Улыбку счастья возвращает. Там невидимкой расцветает Созданье лучшее богов - Святая Роза без шипов.14 сентября 1819Источник: Прислал читатель
БЕСПОДОБНАЯ ЗАПИСКА К ТРЕМ СЕСТРИЦАМ В МОСКВУСкажите, милые сестрицы, Доехали ль, здоровы ль вы? И обгорелыя столицы Сочли ли дымные главы? По Туле много ли гуляли? Все те же ль там - завод, ряды, И все ли там пересчитали Вы наших прежних лет следы? Покрытая пожарным прахом, Москва, разбросанный скелет, Вам душу охладила ль страхом? А в Туле прах минувших лет Не возвратил ли вспоминанья О том, что было в оны дни, Когда нам юность лишь одни Пленительные обещанья Давала на далекий путь, Признав неопытность в поруку?.. Тогда, подав надежде руку, Не мнили мы, чтоб обмануть Могла сопутница крылата! Но время опыт привело! И многих, многих благ утрата Велит сквозь темное стекло Смотреть на счастие земное, Чтобы сияние живое Его пленительных лучей Нам вовсе глаз не заслепило!.. Друзья, что верно в жизни сей? Что просто, но что сердцу мило, Собрав поближе в малый круг (Чтоб взор наш мог окинуть вдруг), Мечты уступим лишь начавшим Идти дорогою земной И жребия не испытавшим! Для них надежды сон златой! А нам будь в пользу пробужденье! И мы, не мысля больше вдаль, Терпеньем усладим печаль, Веселью верой в провиденье Неизменяемость дадим! Сей день покоем озлатим, Красою мыслей и желаний И прелестью полезных дел, Чтоб на неведомый предел Сокровище воспоминаний (Прекрасной жизни зрелый плод) Нам вынесть из жилища праха И зреть открытый нам без страха Страны обетованной вход.6 октября 1814Источник: Прислал читатель
ПОСЛАНИЕ К ПЛЕЩЕЕВУВ день светлого воскресения Ты прав, любезный мой поэт! Твое послание на русском Геликоне, При русском мерзлом Аполлоне, Лишь именем моим бессмертие найдет! Но, ах! того себе я в славу не вменяю! А почему ж? Читай. И прозу и стихи Я буду за грехи Марать, марать, марать и много намараю, Шесть томов, например (а им, изволишь знать, Готовы и титул и даже оглавленье); Потом устану я марать, Потом отправлюся в тот мир на поселенье, С фельдъегерем-попом, Одетый плотным сундуком, Который гробом здесь зовут от скуки. Вот вздумает какой-нибудь писец Составить азбучный писателям венец, Ясней: им лексикон. Пройдет он аз и буки, Пройдет глаголь, добро и есть, Дойдет он до живете; А имя ведь мое, оставя лесть, На этом свете В огромном списке бытия Ознаменовано сей буквой-раскорякой. Итак, мой биограф, чтоб знать, каким был я, Хорошим иль дурным писакой, Мои творенья развернет. На первом томе он заснет, Потом воскликнет: "Враль бесчинный!.. За то, что от него здесь мучились безвинно И тот, кто вздор его читал, И тот, кто, не читав, в убыток лишь попал, За типографию, за то, что им наборщик, Корректор, цензор, тередорщик Совсем почти лишились глаз,- Я не пущу его с другими на Парнас!" Тогда какой-нибудь моей защитник славы Шепнет зоилу: "Вы не правы! И верно, должен был Иметь сей автор дарованье; А доказательство - Плещеева посланье!" Посланье пробежав, суровый мой зоил Смягчится,- и прочтут потомки в лексиконе: "Жуковский. Не весьма в чести при Аполлоне; Но боле славен тем, что изредка писал К нему другой поэт, Плещеев, На счастье русских стиходеев, Не русским языком сей автор воспевал; Жил в Волхове, с шестью детьми, с женою; А в доме у него жил Осип Букильон. Как жаль, что пренебрег язык отчизны он; Нас мог бы он ссудить богатою статьею". Вот так-то по тебе, и я с другими в ряд. Но ухо за ухо, зуб за зуб, говорят, Ссылаясь на Писанье; А я тебе скажу: посланье за посланье!.. Любезен твой конфектный Аполлон! Но для чего ж, богатый остротою, Столь небогат рассудком здравым он? Как, милый друг, с чувствительной душою, Завидовать, что мой кривой сосед И плут, и глуп, и любит всем во вред Одну свою противную персону; Что бог его - с червонцами мешок; Что, подражать поклявшись Гарпагону, Он обратил и душу в кошелек,- Куда ничто: ни чувство сожаленья, Ни дружество, ни жар благотворенья, Как ангел в ад, не могут проникать; Где место есть лишь векселям, нулями Унизанным, как будто жемчугами! Оставь его не живши умирать - И с общих бед проценты вычислять! Бесчувственность сама себе мучитель! И эгоист, слез чуждых хладный зритель, За этот хлад блаженством заплатил! Прекрасен мир, но он прекрасен нами! Лишь добрый в нем с отверстыми очами, А злобный сам очей себя лишил! Не для него природа воскресает, Когда в поля нисходит светлый май; Где друг людей находит жизнь и рай, Там смерть и ад порочный обретает! Как древния святой Псалтыри звон, Так скромного страдальца тихий стон Чистейшу жизнь в благой душе рождает, О, сладостный благотворенья жар! Дар нищете - себе сторичный дар! Сокровищ сих бесчувственный не знает! Не для него послал Творец с небес Бальзам души, утеху сладких слез! Ты скажешь: он не знает и страданья!- Но разве зло - страдать среди изгнанья, В надежде зреть отечественный край?.. Сия тоска и тайное стремленье - Есть с милыми вдали соединенье! Без редких бед земля была бы рай! Но что ж беды для веры в провиденье? Лишь вестники, что смотрит с высоты На нас святой, незримый Испытатель; Лишь сердцу глас: крепись! Минутный ты Жилец земли! Жив Бог, и ждет Создатель Тебя в другой и лучшей стороне! Дорога бурь приводит к тишине! Но, друг, для злых есть зло и провиденье Как страшное ночное привиденье, Оно родит в них трепет и боязнь, И Божий суд на языке их - казнь! Самим собой подпоры сей лишенный, Без всех надежд, без веры здесь злодей, Как бледный тать, бредет уединенно - И гроб вся цель его ужасных дней!.. Ты сетуешь на наш климат печальный! И я с тобой готов его винить! Шесть месяцев в одежде погребальной Зима у нас привыкнула гостить! Так! Чересчур в дарах она богата! Но... и зимой фантазия крылата! Украсим то, чего не избежим, Пленительной игрой воображенья, Согреем мир лучом стихотворенья И на снегах Темпею насадим! Томпсон и Клейст, друзья, певцы природы, Соединят вкруг нас ее красы! Пускай молчат во льдах уснувши воды И чуть бредут замерзлые часы,- Спасенье есть от хлада и мороза: Пушистый бобр, седой Камчатки дар, И камелек, откуда легкий жар На нас лиет трескучая береза. Кто запретит в медвежьих сапогах, Закутав нос в обширную винчуру, По холодку на лыжах, на коньках Идти с певцом в пленительных мечтах На снежный холм, чтоб зимнюю натуру В ее красе весенней созерцать. Твоя ж жена приятней всякой музы Тот милый край умеет описать, Где пел Марон, где воды Аретузы В тени олив стадам наводят сон, Где падший Рим, покрытый гордым прахом, Являет свой одряхший Пантеон Близ той скалы, куда народы с страхом И их цари, от всех земных концов, Текли принять ужасный дар оков. Ясней блестят лазурные там своды! Я часто сам, мой друг, в волшебном сне Скитаюсь в сей прелестной стороне, Под тенью мирт, склонившихся на воды, Или с певцом и Вакха и свободы, С Горацием, в сабинском уголке, Среди его простых соседей круга, В глазах любовь и сердце на руке, Делю часы беспечного досуга! Но... часто там, где ручеек журчит Под темною душистых лавров сенью, Где б мирному и быть уединенью, Остря кинжал, скрывается бандит, И грозные вдаль устремленны очи Среди листов, добычи ждя, горят, Как тусклые огни осенней ночи, Но... часто там, где нив моря шумят, Поля, холмы наводнены стадами, И мир в лугах, усыпанных цветами, Лишь гибели приманкой тишина, И красотой цветов облечена Готовая раскрыться пасть волкана. Мой друг, взгляни на жребий Геркулана И не ропщи, что ты гиперборей... Смотри, сбежал последний снег полей! Лишь утренник, сын мраза недозрелый, Да по верхам таящийся снежок, Да сиверкий при солнце ветерок Нам о зиме вещают отлетелой; Но лед исчез, разбившись, как стекло, Река, смирясь, блестит между брегами, Идут в поля оратаи с сохами, Лишь мельница молчит - ее снесло! Но что ж? и здесь найдем добро и зло. Ты знаешь сам: у нас от наводненья Премножество случалось разоренья. И пользою сих неизбежных бед Есть то, мой друг, что мой кривой сосед Чуть не уплыл в чистилище на льдине! Уже ревел окрест него потоп; Как Арион чудесный на дельфине, Уж на икре сидел верхом циклоп; Но в этот час был невод между льдами По берегам раскинут рыбаками, И рыбакам прибыток был велик: Им с щуками достался ростовщик! Так, милый друг, скажу я в заключенье: Пророчество для нас твое сравненье! Растает враг, как хрупкий вешний лед! Могущество оцепенелых вод, Стесненное под тяжким игом хлада, Все то ж, хотя незримо и молчит. Спасительный дух жизни пролетит - И вдребезги ничтожная преграда! О, русские отмстители-орлы! Уже взвились! Уже под облаками! Уж небеса пылают их громами! Уж огласил их клич ту бездну мглы, Где сдавлены, обвитые цепями, Отмщенья ждя, народы и с царями! О, да грядет пред ними русский бог! Тот грозный бог, который на Эвксине Велел пылать трепещущей пучине И раздробил сармату гордый рог! За ними вслед всех правых душ молитвы! Да грянет час карающия битвы! За падших месть! Отмщенье за Тильзит!.. Но, милый друг, вернее долетит Мольба души к престолу провиденья, В сопутствии летя благотворенья! И в светлый день, когда воскресший мир Поет хвалы подателю спасенья, Ужель один не вкусит наслажденья Сны нищеты? Ужель, забыт и сир, Средь братии, как в горестном изгнанье, Он с гимнами соединит стенанье И лишь слезой на братское лобзанье, Безрадостный, нам будет отвечать? Твоей душе легко меня понять! Еще тот кров в развалинах дымится, Где нищая вдовица с сиротой Ждала в тоске минуты роковой: На пепле сем пускай благословится Твоих щедрот незримая рука! Ах! милость нам и тяжкая сладка! Но ты - отец! Сбирай благословенья Спасаемых здесь благостью твоей На юные главы твоих детей! Их отличат они для провиденья! Увы, мой друг! что сих невинных ждет На том пути, где скрыт от нас вожатый, В той жизни, где всего верней утраты, Где скорбь без крыл, а радости крылаты, На то с небес к нам голос не сойдет! Но доблестью отцов хранимы чада! Она для них - твердейшая ограда!До 21 апреля 1812Источник: Прислал читатель
МИХАИЛУ МАТВЕЕВИЧУ ХЕРАСКОВУ
ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ, ГОСПОДИНУ ТАЙНОМУ СОВЕТНИКУ,
ИМПЕРАТОРСКОГО МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
КУРАТОРУ И КАВАЛЕРУЕще, Херасков, друг Минервы, Еще венец ты получил! Сердца в восторге пламенеют Приверженных к тебе детей, Которых нежною рукою Ведешь ты в храм святой наук,- В тот храм, где муза озарила Тебя бессмертия лучом. Дела благие - вечно живы; Плоды их зреют в небесах; И здесь и там их ждет награда: Здесь царь венчает их, там - Бог!Март 1799Источник: Прислал читатель
МАЛЬВИНАПесня С тех пор, как ты пленен другою, Мальвина вянет в цвете лет; Мне свет преестен был тобою; Теперь - прости, прелестный свет! Ах! не отринь любви моленья: Приди... не сердце мне отдать, Но взор потухший мой принять В минуту смертного томленья. Спеши, спеши! близка кончина: Смотри, как в час последний свой Твоя терзается Мальвина Стыдом, любовью и тоской; Не смерти страшной содроганье, Не тусклый, безответный взгляд Тебе, о милый, возвестят, Что жизни кончилось страданье. Ах, нет!.. когда ж Мальвины муку Не услаждает твой приход; Когда хладеющую руку Она тебе не подает; Когда забыт мой друг единый, Мой взор престал его искать, Душа престала обожать: Тогда - тогда уж нет Мальвины!20 апреля 1808Источник: Прислал читатель
К НИНЕПослание О Нина, о Нина, сей пламень любви Ужели с последним дыханьем угаснет? Душа, отлетая в незнаемый край, Ужели во прахе то чувство покинет, Которым равнялась богам на земле? Ужели в минуту боренья с кончиной - Когда уж не буду горящей рукой В слезах упоенья к трепещущей груди, Восторженный, руку твою прижимать, Когда прекратятся и сердца волненье, И пламень ланитный - примета любви, И тайныя страсти во взорах сиянье, И тихие вздохи, и сладкая скорбь, И груди безвестным желаньем стесненье - Ужели, о Нина, всем чувствам конец? Ужели ни тени земного блаженства С собою в обитель небес не возьмем? Ах! с чем же предстанем ко трону Любови? И то, что питало в нас пламень души, Что было в сем мире предчувствием неба, Ужели то бездна могилы пожрет? Ах! самое небо мне будет изгнаньем, Когда для бессмертья утрачу любовь; И в области райской я буду печально О прежнем, погибшем блаженстве мечтать; Я с завистью буду - как бедный затворник Во мраке темницы о нежной семье, О прежних весельях родительской сени, Прискорбный, тоскует, на цепи склонясь,- Смотреть, унывая, на милую землю. Что в вечности будет заменой любви? О! первыя встречи небесная сладость - Как тайные, сердца созданья, мечты, В единый слиявшись пленительный образ, Являются смутной весельем душе - Уныния прелесть, волненье надежды, И радость и трепет при встрече очей, Ласкающий голос - души восхищенье, Могущество тихих, таинственных слов, Присутствия сладость, томленье разлуки, Ужель невозвратно вас с жизнью терять? Ужели, приближась к безмолвному гробу, Где хладный, навеки бесчувственный прах Горевшего прежде любовию сердца, Мы будем напрасно и скорбью очей И прежде всесильным любви призываньем В бесчувственном прахе любовь оживлять? Ужель из-за гроба ответа не будет? Ужель переживший один сохранит То чувство, которым так сладко делился; А прежний сопутник, кем в мире он жил, С которым сливался тоской и блаженством, Исчезнет за гробом, как утренний пар С лучом, озлатившим его, исчезает, Развеянный легким зефира крылом?.. О Нина, я внемлю таинственный голос: Нет смерти, вещает, для нежной любви; Возлюбленный образ, с душой неразлучный, И в вечность за нею из мира летит - Ей спутник до сладкой минуты свиданья. О Нина, быть может, торжественный час, Посланник разлуки, уже надо мною; Ах! скоро, быть может, погаснет мой взор, К тебе устремляясь с последним блистаньем; С последнею лаской утихнет мой глас, И сердце забудет свой сладостный трепет - Не сетуй и верой себя услаждай, Что чувства нетленны, что дух мой с тобою; О сладость! о смертный, блаженнейший час! С тобою, о Нина, теснейшим союзом Он страстную душу мою сопряжет. Спокойся, друг милый, и в самой разлуке Я буду хранитель невидимый твой, Невидимый взору, но видимый сердцу; В часы испытанья и мрачной тоски Я в образе тихой, небесной надежды, Беседуя скрытно с твоею душой, В прискорбную буду вливать утешенье; Под сумраком ночи, когда понесешь Отраду в обитель недуга и скорби, Я буду твой спутник, я буду с тобой Делиться священным добра наслажденьем; И в тихий, священный моления час, Когда на коленах, с блистающим взором, Ты будешь свой пламень к Творцу воссылать, Быть может тоскуя о друге погибшем, Я буду молитвы невинной души Носить в умиленье к небесному трону. О друг незабвенный, тебя окружив Невидимой тенью, всем тайным движеньям Души твоей буду в веселье внимать; Когда ты - пленившись потока журчаньем, Иль блеском последним угасшего дня (Как холмы объемлет задумчивый сумрак И, с бледным вечерним мерцаньем, в душе О радостях прежних мечта воскресает), Иль сладостным пеньем вдали соловья, Иль веющим с луга душистым зефиром, Несущим свирели далекия звук, Иль стройным бряцаньем полуночной арфы - Нежнейшую томность в душе ощутишь, Исполнишься тихим, унылым мечтаньем И, в мир сокровенный душою стремясь, Присутствие Бога, бессмертья награду, И с милым свиданье в безвестной стране Яснее постигнешь, с живейшею верой, С живейшей надеждой от сердца вздохнешь.. Знай, Нина, что друга ты голос внимаешь, Что он и в веселье, и в тихой тоске С твоею душою сливается тайно. Мой друг, не страшися минуты конца: Посланником мира, с лучом утешенья Ко смертной постели приникнув твоей, Я буду игрою небесныя арфы Последнюю муку твою услаждать; Не вопли услышишь грозящие смерти, Не ужас могилы узришь пред собой: Но глас восхищенный, поющий свободу, Но светлый ведущий к веселию путь И прежнего друга, в восторге свиданья Манящего ясной улыбкой тебя. О Нина, о Нина, бессмертье наш жребий.1808Источник: Прислал читатель
К НИНЕРоманс О Нина, о мой друг! ужель без сожаленья Покинешь для меня и свет и пышный град? И в бедном шалаше, обители смиренья, На сельский променяв блестящий свой наряд, Не украшенная ни златом, ни парчою, Сияя для пустынь невидимой красою, Не вспомнишь прежних лет, как в городе цвела И несравненною в кругу Прелест слыла? Ужель, направя путь в далекую долину, Назад не обратишь очей своих с тоской? Готова ль пренести убожества судьбину, Зимы жестокий хлад, палящий лета зной? О ты, рожденная быть прелестью природы! Ужель, затворница, в весенни жизни годы Не вспомнишь сладких дней, как в городе цвела И несравненною в кругу Прелест слыла? Ах! будешь ли в бедах мне верная подруга? Опасности со мной дерзнешь ли разделить? И, в горький жизни час, прискорбного супруга Усмешкою любви придешь ли оживить? Ужель, во глубине души тая страданья, О Нина! в страшную минуту испытанья Не вспомнишь прежних лет, как в городе цвела И несравненною в кругу Прелест слыла? В последнее любви и радостей мгновенье, Когда мой Нину взор уже не различит, Утешит ли меня твое благословенье И смертную мою постелю усладит? Придешь ли украшать мой тихий гроб цветами? Ужель, простертая на прах мой со слезами, Не вспомнишь прежних лет, как в городе цвела И несравненною в кругу Прелест слыла?1808Источник: Прислал читатель
* * *Ноябрь, зимы посол, подчас лихой старик И очень страшный в гневе, Но милостивый к нам, напудрил свой парик И вас уже встречать готовится в Белеве; Уж в Долбине давно, В двойное мы смотря окно На обнаженную природу, Молились, чтоб седой Борей Прислал к нам поскорей Сестру свою метель и беглую бы воду В оковы льдяные сковал; Борей услышал наш молебен; уж крошится На землю мелкий снег с небес; Ощипанный белеет лес. Прозрачная река уж боле не струится, И, растопорщивши оглобли, сани ждут, Когда их запрягут. Иному будет жаль дней ясных.- А я жду не дождусь холодных и ненастных. Милей мне светлого природы мрачный вид! Пусть вьюга на поле кипит И снег в нас шапками бросает, Пускай нас за носы хватает Мороз, зимы сердитой кум,- Сквозь страшный вихрей шум Мне голос сладостный взывает: "Увидишь скоро их! сей час недалеко! И будет на душе легко!" Ах! то знакомый глас надежды неизменной!.. Как часто, вьюгою несчастья окруженный, С дороги сбившися, пришлец земной, Пути не видя пред собой (Передний путь во мгле, покрыт обратный мглой), Робеет, света ждет, дождется ли, не знает, И в нетерпенье унывает... И вдруг... надежды глас!.. душа ободрена! Стал веселее мрак ужасный И уж незримая дорога не страшна!.. Он верит, что она проложена Вождем всезнающим и к куще безопасной, И с милым ангелом-надеждой он идет И, не дойдя еще, уж счастлив ожиданьем Того, что в пристани обетованной ждет! Так для меня своим волшебным обещаньем Надежда и зиме красу весны дает! О! жизнь моя верна, и цель моя прекрасна, И неизвестность мне нимало не ужасна, Когда все милое со мной!.. Но вот и утро встало! О, радость! на земле из снега одеяло! Друзья, домой!1814Источник: Прислал читатель
СТАРЦУ ЭВЕРСУ *Вступая в круг счастливцев молодых, Я мыслил там - на миг товарищ их - С веселыми весельем поделиться И юношей блаженством насладиться. Но в сем кругу меня мой Гений ждал! Там Эверс мне на братство руку дал... Благодарю, хранитель-провиденье! Могу ль забыть священное мгновенье, Когда, мой брат, к руке твоей святой Я прикоснуть дерзнул уста с лобзаньем, Когда стоял ты, старец, предо мной С отеческим мне счастия желаньем! О старец мой, в прекрасных днях твоих Не пропадет и сей прекрасный миг, Величием души запечатленный,- Но для тебя я был пришлец мгновенный; Как друг всего, и мне ты другом был; Ты с нежностью меня благословил, Нечаянно в сей жизни повстречавши! Уже отсель ты в лучший смотришь свет, И мой тебе незнаем будет след! Но я, едва полжизни испытавши, Едва сошед с предела ранних лет, Не с лучшею, не с легкою судьбою (И может быть, путь долгий предо мною!), Мысль о тебе, о брат священный мой, Как Божий дар, возьму на жизнь с собой! Брат Эверса!.. так! я сказать дерзаю, Что имени сего всю цену знаю! В сем имени мой долг изображен! Не беден тот, кто свойства не лишен Пред добрыми душою согреваться; Кто мыслию способен возвышаться, Зря благости величественный лик. О! сладкий жар во грудь мою проник, Когда твоя рука мне руку сжала! Мне лучшею земная жизнь предстала, Училищем для неба здешний свет! "Не унывать, хотя и счастья нет; Ждать в тишине и помнить провиденье; Прекрасному - текущее мгновенье; Грядущее - беспечно небесам; Что мрачно здесь, то будет ясно там! Земная жизнь, как странница крылата, С печалями от гроба улетит; Что было здесь для доброго утрата, То жизнь ему другая возвратит!" Вот правила для Эверсова брата. Я зрел вчера: сходя на край небес, Как божество, нас солнце покидало; Свершив свой день, прощальный луч бросало Оно с высот на холм, и дол, и лес, И, тихий блеск оставя на закате, От нас к другим скатилось небесам... О! сколько мне красот явилось там! Я вспомянул о небом данном брате; О дне его, о ясной тишине И сладостном на вечере сиянье: Я вспомянул о нежном завещанье, Оставленном в названье брата мне,- И мужество мне в душу пробежало!.. Благослови ж меня, священный друг! Что б на пути меня ни ожидало, Отныне мне, как благотворный дух, Сопутником твое воспоминанье. Где б ни был я, мой старец брат со мной! И тихое вечернее сиянье, С моей о нем беседуя душой,- Таинственный символ его завета,- Учителем отныне будет мне: "Свой здешний путь окончить в тишине!"- И вестником прекраснейшего света.Примечание: Писано после праздника, данного студентами Дерптского университета. - Прим. В. А. Жуковского. 14 августа 1815Источник: Прислал читатель
ЦВЕТ ЗАВЕТАМой милый цвет, былинка полевая, Скорей покинь приют твой луговой: Теперь тебя рука нашла родная; Доселе ты с непышной красотой Цвела в тиши, очей не привлекая И путника не радуя собой; Ты здесь была желанью неприметна, Чужда любви и сердцу безответна. Но для меня твой вид - очарованье; В твоих листах вся жизнь минувших лет; В них милое цветет воспоминанье; С них веет мне давнишнего привет; Смотрю... и все, что мило, на свиданье С моей душой, к тебе, родимый цвет, Воздушною слетелося толпою, И прошлое воскресло предо мною. И всех друзей душа моя узнала... Но где ж они? На миг с путей земных На север мой мечта вас прикликала, Сопутников младенчества родных... Вас жадная рука не удержала, И голос ваш, пленив меня, затих. О, будь же вам заменою свиданья Мой северный цветок воспоминанья! Он вспомнит вам союза час священный, Он возвратит вам прошлы времена... О сладкий час! о вечер незабвенный! Как Божий рай, цвела там сторона; Безоблачен был запад озаренный, И свежая на землю тишина, Как ясное предчувствие, сходила: Природа вся с душою говорила. И к нам тогда, как Гений, прилетало За песнею веселой старины Прекрасное, что некогда бывало Товарищем младенческой весны; Отжившее нам снова оживало; Минувших лет семьей окружены, Все лучшее мы зрели настоящим; И время нам казалось нелетящим. И Верная была незримо с нами... Сии окрест волшебные места, Сей тихий блеск заката за горами, Сия небес вечерних чистота, Сей мир души, согласный с небесами, Со всем была, как таинство, слита Ее душа присутствием священным, Невидимым, но сердцу откровенным. И нас Ее любовь благословляла; И ободрял на благо тихий глас... Друзья, тогда Судьба еще молчала О жребиях, назначенных для нас; Неизбранны, на дне ее фиала Они еще таились в оный час; Играли мы на тайном Праге света... Тогда был дан вам мною цвет завета. И где же вы?.. Разрознен круг наш тесный; Разлучена веселая семья; Из области младенчества прелестной Разведены мы в разные края... Но розно ль мы? Повсюду в поднебесной, О верные, далекие друзья, Прекрасная всех благ земных примета, Для нас цветет наш милый цвет завета. Из северной, любовию избранной И промыслом указанной страны К вам ныне шлю мой дар обетованный; Да скажет он друзьям моей весны, Что выпал мне на часть удел желанный: Что младости мечты совершены; Что не вотще доверенность к надежде И что Теперь пленительно, как Прежде. Да скажет он, что в наш союз прекрасный Еще один товарищ приведен... На путь земной из люльки безопасной Нам подает младую руку он; Его лицо невинностию ясно, И жизнь над ним как легкий веет сон; Беспечному предав его веселью, Судьба молчит над тихой колыбелью. Но сладостным предчувствием теснится На сердце мне грядущего мечта: Младенчества веселый сон промчится, Разоблачат житейское лета, Огнем души сей взор воспламенится И мужески созреет красота; Дойдут к нему возвышенные вести О праотцах, о доблести, о чести... О! да поймет он их знаменованье, И жизнь его да будет им верна! Да перейдет, как чистое преданье Прекрасных дел, в другие времена! Что б ни было судьбы обетованье, Лишь блаюм будь она освящена!.. Вы ж, милые, товарища примите И путь его земной благословите. А ты, наш цвет, питомец скромный луга, Символ любви и жизни молодой, От севера, от запада, от юга Летай к друзьям желанною молвой; Будь голосом, приветствующим друга; Посол души, внимаемый душой, О верный цвет, без слов беседуй с нами О том, чего не выразить словами.16 июня-2 июля 1819Источник: Прислал читатель
[К П. А. ВЯЗЕМСКОМУ]Мой милый друг, Знать, недосуг Писать к друзьям? Пристал к мужьям! И свысока, Как с чердака, На бедняков Холостяков Смеясь глядишь! И говоришь: "Вы дураки! Как челноки, Игрою волн! Мой мирный челн Нашел приют! Старинный плут Эрот слепой Был кормщик мой! Ревел Борей И, как злодей, Сожрать грозил! Но верой был От бурь, друзья, Избавлен я! Теперь мне смех: Гляжу на всех Из уголка! Мне жизнь легка, Вам - тяжкий груз; Без милых уз Что жизнь для нас!" Ну, в добрый час! Рад от души! Да напиши, Что, мужем став, Ты старый нрав Сберег друзьям! Ведь по годам, Не по часам, Друзья растут! Пусть Леля-плут Или Эрот Свое возьмет! Но часть - и нам, Твоим друзьям!.. Апухтин прав! Ведь бес лукав: Он всем вертит - И твой пиит Лекенем стал! В Орле играл В Филине он И был смешон! Под париком, Как под шатром, На двух ногах, Как на клюках, Он в первый раз Для трехсот глаз (Хоть и не рад) Был адвокат. Зато уж он Не Селадон! Роль волокит Ему не льстит! Апухтин врал, Когда сказал, Что милый взор, Как хитрый вор, Исподтишка, У чудака Полсердца сжег! Свидетель Бог, Что это ложь! Не делай рож! Я не в Орле, Живу в селе, Земном раю; И жизнь свою В труде, во сне И в тишине, Таясь, веду; И только жду, Что стукнет в дверь Плешивый зверь С большой косой И скажет: "Стой! Окончен путь; Пора заснуть, И - добра ночь!" Вот я - точь-в-точь! Ты хочешь знать, Позволю ль ждать Меня зимой Или весной В Москву?- Ответ Короткий: нет!1811Источник: Прислал читатель
СМЕРТНЫЙ И БОГИКлеанту ум вскружил Платон. Мечтал ежеминутно он О той гармонии светил, О коей мудрый говорил. И стал Зевеса он молить Хотя минуту усладить Его сим таинством небес!.. "Несчастный!- отвечал Зевес.- О чем ты молишь? Смертным, вам Внимать не должно небесам, Пока вы жители земли!" Но он упорствовал: "Внемли! Отец, тебя твой молит сын!" И неба мощный властелин Безумной просьбе уступил И слух безумцу отворил; И стал внимать он небесам, Но что ж послышалося там?.. Земных громов стозвучный стук, Всех молний свист, из мощных рук Зевеса льющихся на нас, Всех яростных орканов глас Слабей жужжанья мошки был Пред сей гармонией светил! Он побледнел, он в прах упал. "О, что ты мне услышать дал? То ль небеса твои, отец?.." И рек Зевес: "Смирись, слепец! И знай: доступное богам Вовеки недоступно вам! Ты слышишь бурю грозных сил.. А я - гармонию светил".1829Источник: Прислал читатель
СТРЕМЛЕНИЕЧасто, при тихом сиянии месяца, полная тайной Грусти, сижу я одна и вздыхаю и плачу, и душу Вдруг обнимает мою содроганье блаженства. Живая, Свежая, чистая жизнь приливает к душе, и глазами Вижу я то, что в гармонии струн лишь дотоле таилось; Вижу незнаемый край, и мне сквозь лазурное небо Светится издали радостно, ярко звезда упованья.1828Источник: Прислал читатель
САФИНА ОДАБлажен, кто близ тебя одним тобой пылает, Кто прелестью твоих речей обворожен, Кого твой ищет взор, улыбка восхищает,- С богами он сравнен! Когда ты предо мной, в душе моей волненье, В крови палящий огнь! в очах померкнул свет! В трепещущей груди и скорбь и наслажденье! Ни слов, ни чувства нет! Лежу у милых ног, горю огнем желанья! Блаженством страстный тоски утомлена! В слезах, вся трепещу без силы, без дыханья! И жизни лишена!Май 1806Источник: Прислал читатель
К СЕСТРАМ И БРАТЬЯМРано от печальной Жизни вы сокрылись. Но об вас ли плакать? Вы давно в могиле Сном спокойным спите. Вас, друзья, в лицо я Прежде не видала, Вас в печальной жизни Вечно я не встречу. Но за вами сердцем Я из жизни рвуся; И глубоко в сердце Слышится мне голос: Всё, мне говорит он, Живо здесь любовью; Ею к нам нисходит Наш Создатель с неба, И к нему на небо Ею мы восходим.1828Источник: Прислал читатель
ПЕСНЯ«Роза, весенний цвет, Cкройся под тень Рощи развесистой! Бойся лучей Солнца палящего, Нежный цветок!»- Так мотылек златой Розе шептал. Розе невнятен был Скромный совет! Роза пленяется Блеском одним! «Солнце блестящее Любит меня; Мне ли, красавице, Тени искать!» Гордость безумная! Бедный цветок! Солнце рассыпало Гибельный луч: Роза поникнула Пышной главой, Листья поблекнули, Запах исчез. Девица красная, Нежный цветок! Розы надменныя Помни пример. Маткиной-душкою Скромно цвети, С мирной невинностью, Цветом души. Данный судьбиною Скромный удел, Девица красная, Счастье твое! В роще скрываяся, Ясный ручей, Бури не ведая, Мирно журчит!1808Источник: Прислал читатель
ПЕСНЯСчастлив тот, кому забавы, Игры, майские цветы, Соловей в тени дубравы И весенних лет мечты В наслажденье — как и прежде; Кто на радость лишь глядит, Кто, вверяяся надежде, Птичкой вслед за ней летит. Так виляет по цветочкам Златокрылый мотылек; Лишь к цветку — прильнул к листочкам, Полетел — забыл цветок; Сорвана его лилея — Он летит на анемон; Что его — то и милее, Грусть забвеньем лечит он. Беден тот, кому забавы, Игры, майские цветы, Соловей в тени дубравы И весенних лет мечты Не в веселье — так, как прежде; Кто улыбку позабыл; Кто, сказав: «прости!» надежде, Взор ко гробу устремил. Для души моей плененной Здесь один и был цветок, Ароматный, несравненный; Я сорвать!.. но что же Рок? «Не тебе им насладиться; Не твоим ему доцвесть!» Ах, жестокий! чем же льститься? Где подобный в мире есть?1808 или 1809Источник: Прислал читатель
ПЕСНЯПтичкой-певицею Быть бы хотел; С юной денницею Я б прилетел Первый к твоим дверям; В них бы порхнул И к молодым грудям Милой прильнул. Будь я сиянием Дневных лучей, Слитый с пыланием Ярких очей, Щеки б румяные Жарко лобзал, В перси бы рдяные, Вкравшись, пылал. Если б я сладостным Был ветерком, Веяньем радостным Тайно кругом Милой летал бы я; С долов, с лугов К ней привевал бы я Запах цветов. Стал бы я, стал бы я Эхом лесов; Все повторял бы я Милой: любовь... Ах! но напрасное Я загадал; Тайное, страстное Кто выражал? Птичка, небесный цвет. Бег ветерка, Эха лесной привет Издалека — Быстры, но ясное Нам без речей, Тайное, страстное Все их быстрей.1815Источник: Прислал читатель
ПЕСНЯРозы расцветают, Сердце, отдохни; Скоро засияют Благодатны дни. Все с зимой ненастной Грустное пройдет; Сердце будет ясно; Розою прекрасной Счастье расцветет. Розы расцветают — Сердце, уповай; Есть, нам обещают, Где-то лучший край. Вечно молодая Там весна живет; Там, в долине рая, Жизнь для нас иная Розой расцветет.1815Источник: Прислал читатель
ПЕСНЯГде фиалка, мой цветок? Прошлою весною Здесь поил ее поток Свежею струею?.. Нет ее; весна прошла, И фиалка отцвела. Розы были там в сени Рощицы тенистой; Оживляли дол они Красотой душистой... Лето быстрое прошло, Лето розы унесло. Где фиалку я видал, Там поток игривый Сердце в думу погружал Струйкой говорливой... Пламень лета был жесток; Истощенный, смолк поток. Где видал я розы, там Рощица, бывало, В зной приют давала нам.. Что с приютом стало? Ветр осенний бушевал, И приютный лист опал. Здесь нередко по утрам Мне певец встречался, И живым его струнам Отзыв откликался... Нет его; певец увял; С ним и отзыв замолчал.1815Источник: Прислал читатель
ДЕРЕВЕНСКИЙ СТОРОЖ В ПОЛНОЧЬПолночь било; в добрый час! Спите, Бог не спит за нас! Как все молчит!.. В полночной глубине Окрестность вся как будто притаилась; Нет шороха в кустах; тиха дорога; В пустой дали не простучит телега, Не скрипнет дверь; дыханье не провеет, И коростель замолк в траве болотной. Все, все теперь под занавесом спит; И легкою ль, неслышною стопою Прокрался здесь бесплотный дух... не знаю. Но чу... там пруд шумит; перебираясь По мельничным колесам неподвижным, Сонливою струёй бежит вода; И ласточка тайком ползет по бревнам Под кровлю; и сова перелетела По небу тихому от колокольни; И в высоте, фонарь ночной, луна Висит меж облаков и светит ясно, И звездочки в дали небесной брезжут... Не так же ли, когда осенней ночью, Измокнувший, усталый от дороги, Придешь домой, еще не видишь кровель, А огонек уж там и тут сверкает?.. Но что ж во мне так сердце разгорелось? Что на душе так радостно и смутно? Как будто в ней по родине тоска! Я плачу... но о чем? И сам не знаю! Полночь било; в добрый час! Спите, Бог не спит за нас! Пускай темно на высоте; Сияют звезды в темноте. То свет родимой стороны; Про нас они там зажжены. Куда идти мне? В нижнюю деревню, Через кладбище?.. Дверь отворена. Подумаешь, что в полночь из могил Покойники выходят навестить Свое село, проведать, все ли там, Как было в старину. До сей поры, Мне помнится, еще ни одного Не встретил я. Не прокричать ли: полночь! Покойникам?.. Нет, лучше по гробам Пройду я молча, есть у них на башне Свои часы. К тому же... как узнать! Прошла ль уже их полночь или нет? Быть может, что теперь лишь только тьма Сгущается в могилах... ночь долга; Быть может также, что струя рассвета Уже мелькнула и для них... кто знает? Как смирно здесь! знать, мертвые покойны? Дай Бог!.. Но мне чего-то страшно стало. Не все здесь умерло: я слышу, ходит На башне маятник... ты скажешь, бьется Пульс времени в его глубоком сне. И холодом с вершины дует полночь; В лугу ее дыханье бродит, тихо Соломою на кровлях шевелит И пробирается сквозь тын со свистом, И сыростью от стен церковных пашет — Окончины трясутся, и порой Скрипит, качаясь, крест — здесь подувает Оно в открытую могилу... Бедный Фриц! И для тебя готовят уж постелю, И каменный покров лежит при ней, И на нее огни отчизны светят. Как быть! а всем одно, всех на пути Застигнет сон... что ж нужды! все мы будем На милой родине; кто на кладбище Нашел постель — в час добрый; ведь могила Последний на земле ночлег; когда же Проглянет день и мы, проснувшись, выйдем На новый свет, тогда пути и часу Не будет нам с ночлега до отчизны. Полночь било; в добрый час! Спите, Бог не спит за нас! Сияют звезды с вышины, То свет родимой стороны: Туда через могилу путь; В могиле ж... только отдохнуть. Где был я? где теперь? Иду деревней; Прошел через кладбище... Все покойно И здесь и там... И что ж деревня в полночь? Не тихое ль кладбище? Разве там, Равно как здесь, не спят, не отдыхают От долгия усталости житейской, От скорби, радости, под властью Бога, Здесь в хижине, а там в сырой земле, До ясного, небесного рассвета? А он уж недалко... Как бы ночь Ни длилася и неба ни темнила, А все рассвета нам не миновать. Деревню раз, другой я обойду — И петухи начнут мне откликаться, И воздух утренний начнет в лицо Мне дуть; проснется день в бору, отдернет Небесный занавес, и утро тихой Струей прольется в сумрак; наконец Посмотришь: холм, и дол, и лес сияют; Все встрепенулося; там ставень вскрылся, Там отворилась дверь; и все очнулось, И всюду жизнь свободная взыграла. Ах! царь небесный, что за праздник будет, Когда последняя промчится ночь! Когда все звезды, малые, большие, И месяц, и заря, и солнце вдруг В небесном пламени растают, свет До самой глубины могил прольется, И скажут матери младенцам: утро! И все от сна пробудится; там дверь Тяжелая отворится, там ставень; И выглянут усопшие оттуда!.. О, сколько бед забыто в тихом сне! И сколько ран глубоких в самом сердце Исцелено! Встают, здоровы, ясны; Пьют воздух жизни; он вливает крепость Им в душу... Но когда ж тому случиться? Полночь било; в добрый час! Спите, Бог не спит за нас! Еще лежит на небе тень; Еще далеко светлый день; Но жив Господь, он знает срок: Он вышлет утро на восток.Октябрь 1816Источник: Прислал читатель
РОЗЫРозы цветущие, розы душистые, как вы прекрасно В пестрый венок сплетены милой рукой для меня! Светлое, чистое девственной кисти созданье, глубокий Смысл заключается здесь в легких воздушных чертах. Роз разновидных семья на одном окруженном шипами Стебле — не вся ли тут жизнь? Корень же твердый цветов — Крест, претворяющий чудно своей жизнедательной силой Стебля терновый венец в свежий венок из цветов? Веры хранительный стебель, цветущие почки надежды Цвет благовонный любви в образ один здесь слились,- Образ великий, для нас бытия выражающий тайну; Все, что пленяет, как цвет, все, что пронзает, как терн, Радость и скорбь на земле знаменуют одно: их в единый Свежий сплетает венок Промысл тайной рукой. Розы прекрасные! в этом венке очарованном здесь вы Будете свежи всегда: нет увяданья для вас; Будете вечно душисты; здесь памятью сердца о милой Вас здесь собравшей руке будет ваш жив аромат.Не ранее марта 1852Источник: Прислал читатель
* * *Вспомни, вспомни, друг мой милый, Как сей день приятен был! Небо радостно светило! Мнилось, целый мир делил Наслаждение со мною! Год минувший — тяжкий сон! Смутной, горестной мечтою Без возврата скрылся он. Снова день сей возвратился, Снова в сердце тишина! Вид природы обновился — И душа обновлена! Что прошло — тому забвенье! Верный друг души моей, Нас хранило Провиденье! Тот же с нами круг друзей! О сопутник мой бесценный! Мысль, что в мире ты со мной, Неразлучный, неизменный,- Будь хранитель в жизни мой! В ней тобою все мне мило! В самой скорби страха нет! Небо нас соединило! Мы вдвоем покинем свет!1 июня 1813Источник: Прислал читатель
К КНЯГИНЕ А. Ю. ОБОЛЕНСКОЙИтак, еще нам суждено Дорогой жизни повстречаться И с милым прошлым заодно В воспоминанье повидаться. Неволею, внимая вам, К давно утраченным годам Я улетал воображеньем; Душа была пробуждена — И ей нежданным привиденьем Минувшей жизни старина В красе минувшей показалась. И вам и мне — в те времена, Когда лишь только разгоралась Денница младости для нас,- Одна прекрасная на час Веселой гостьей нам являлась; Ее живая красота, Пленительная, как мечта Души, согретой упованьем, В моей душе с воспоминаньем Всего любимого слита; Как сон воздушный, мне предстала На утре дней моих она И вместе с утром дней пропала Воздушной прелестию сна. Но от всего, что после было, Что невозвратно истребило Стремленье невозвратных лет, Ее, как лучший жизни цвет, Воспоминанье отделило... Идя назначенным путем, С утехой тайной видит странник, Как звездочка, зари посланник, Играет в небе голубом, Пророчествуя день желанный: Каков бы ни был день потом, Холодный, бурный иль туманный,- Но он о звездочке своей С любовью вспомнит и в ненастье. Нашлось иль нет земное счастье — Но милое минувших дней (На ясном утре упованья Нас веселившая звезда) Милейшим будет завсегда Сокровищем воспоминанья.19 июля 1820Источник: Прислал читатель
БЛИЗОСТЬ ВЕСНЫНа небе тишина; Таинственно луна Сквозь тонкий пар сияет; Звезда любви играет Над темною горой; И в бездне голубой Бесплотные, летая, Чаруя, оживляя Ночную тишину, Приветствуют весну.1822Источник: Прислал читатель
К ПОРТРЕТУ БАТЮШКОВАС ним дружен бог войны, с ним дружен Аполлон! Певец любви, отважный воин, По дарованиям достоин славы он, По сердцу счастия достоин.Август 1819Источник: Прислал читатель
МОГУЩЕСТВО, СЛАВА И БЛАГОДЕНСТВИЕ РОССИИНа троне светлом, лучезарном, Что полвселенной на столпах Взнесен, незыблемо поставлен, Россия в славе восседит — Златой шелом, огнепернатый Блистает на главе ее; Венец лавровый осеняет Ее высокое чело; Лежит на шуйце щит алмазный; Расширивши крыла свои, У ног ее орел полночный Почиет — гром его молчит. Окрест блестящего престола, В бесчисленный собравшись сонм, Стоят полночные народы, С почтеньем долу преклонясь: Славянин в шлеме златовидном, Татар с свинцовой булавой, Черкес в булатных, тяжких латах, Бобром одетый камчадал, С сетями финн, живущий в норде, С секирой острой алеут, Киргизец с луком напряженным, С стальною саблею сармат. Она сидит — и светлым оком Зрит на владычество свое; Прелестный юноша пред нею, Склоняют слух к ее словам. «Мой сын!— гласит ему Россия.- Простри свой взор окрест себя; Простри и виждь страны цветущи, Подвластны скиптру моему: Ты в недре их рожден, воспитан, В их недре счастье — жребий твой; В их недре ты свое теченье Со славой должен совершать! Воззри, и в радостном восторге Клянись и сердцем и душой Быть сыном мне нежнейшим, верным, Мне жизнь и чувства посвятить; Воззри на мощь мою, на славу, Мои сокровища исчисль; Смотри: там Бельт пространный воет; Там пенится шумящий Понт; Там Льдистый океан волнится, В себя приемлющ сонмы рек; Там бурный океан Восточный Камчатский опеняет брег. Здесь Волга белыми струями Катится по полям, лугам, Благословенье изливает И радость на хребте несет; Там Дон клубится, Днепр бунтует; Уральских исполинов ряд Делит там Азию с Европой И подпирает небеса; Сибирь, хранилище сокровищ, Здесь возвышает свой хребет; Херсон гордится там плодами, Прельщающими взоры, вкус. Цветет обилие повсюду! На тучных пажитях, лугах Стада бесчисленны пасутся; Покрыты класами, поля Струятся, как моря златые; Весельем дышащ, земледел При полных житницах ликует. Там села мирные мои; Там грады крепкие, цветущи; Москва, Петрополь и Казань, На бреге быстрых рек, пенистых Главы подъемлют к облакам. Повсюду в ратном украшенье Блистают воинства ряды; На шлемах перья развевают, На копьях солнца луч горит; Мечи гремят в десницах мощных; Кони, гордяся, гриву вверх Вздымают, ржут, биют ногами, Крутят песок, вьют прах столбом; Огонь летит багряным вихрем Из медных челюстей, гремя; Долины грохот повторяют И эхо предают горам. На влаге бурных океанов, Расширив белые крыла, Летают в грозных строях флоты, Нося во мрачных недрах смерть; Пенят и Бельт и Понт в стремленье; Пред ними ужас, гром летит... От всех вселенныя пределов Плывут с богатством корабли И, пристаней моих достигнув, Тягчат сокровищами брег: Богатый Альбион приносит Своих избытков лучшу часть; Волнисту шерсть и шелк тончайший Несет с востока оттоман; Араб коней приводит быстрых, В своих степях их укротив; Китай фарфор и муск приносит; Моголец шлет алмаз, рубин; Йемен дарит свой кофе вкусный; Как горы, по полям идут Верблюды с перскими коврами,- От всех земли пределов, стран Народы мне приносят дани, Цари сокровища мне шлют... Там в храмах, музам посвященных, Текут для юношей струи Премудрости, нравоученья; Там в кроткой, мирной тишине, Исполнясь духом Аполлона, Поэт восторг небесный свой Чертами пламенными пишет; Там Праксителев ученик Влагает жизнь во хладный мрамор, Велит молчанью говорить; Там медь являет зрак героя — В нем пламень мужества горит; Там холст под кистью Апеллеса Рождает тысячи красот; Там нового Орфея лира Струнами сладкими звучит... Везде блестит луч просвещенья! И благотворный свет его, С лучом религии сливаясь, Все кроткой теплотой живит И трон мой блеском одевает... Мой сын! кто в свете равен мне? Какое царство в поднебесной Блаженней царства моего?» Се образ радостный России! Но некогда густая тьма, Как ночь, поверх ее носилась; Язычество свой фимиам На жертвенниках воскуряло, И кровь под жреческим ножом Дымилась в честь немых кумиров... С престола Святославов сын Простер свой скиптр державный, мощный И кроткий христианства луч Блеснул во всех концах России: К творцу моленья вознеслись. Стенала некогда в оковах Россия, под пятой врагов Неистовых, кичливых, злобных... Ее сармат и скандинав Тягчили скипетром железным; Москва, с поникшею главой, Под игом рабства унывала, Затмилась красота ее,- И росс слезящими очами Взирал на бедства вкруг себя, На грады, в пепел обращенны, На кровь, кипящу по полям. Явился Петр — и иго бедствий Престало россов отягчать; Как холм, одетый тенью ночи, Являющийся с юным днем: Так все весельем озарилось; Главу Россия подняла, Престол ее, вознесшись к небу, Рассыпал на вселенну тень; Ее алкиды загремели; Кичливый враг упал, исчез,- И се, во славу облеченна, Она блаженствует, цветет! Се Павел с трона славы, правды, Простерши милосердья длань, Блаженство миллионов зиждет, Струями радость, счастье льет И царства падшие подъемлет!1 Се новый росский Геркулес, Возникшу гидру поражая, Тягчит пятой стоглавый Альп, Щитом вселенну осеняет! Се знамя росское шумит Средь тронов, в прахе низложенных! И се грядет к нам новый век! Падите, россы, на колена! Молите с пламенной душой: «Да управляяй царств судьбами Хранит любовию своей От бед Россию в век грядущий И новым светом облечет! Да снидет мир к нам благодатный И миру радость принесет! Да луч премудрости рассеет Невежества последний мрак И да всеобщее блаженство Вселенну в рай преобразит!!!»1799Примечания
1. Это писано около того времени, когда войска российские одерживали победы в Италии под командою Генералиссимуса.— Прим. В. А. Жуковского. ОбратноИсточник: Прислал читатель
* * *Поэт наш прав: альбом — кладбище, В нем племя легкое певцов Под легкой пеленой стихов Находит верное жилище. И добровольным мертвецом Я, Феба чтитель недостойный, Певец давно уже покойный, Спешу зарыться в ваш альбом. Вот надпись: старожил московский, Мучитель струн, гроза ушей, Певец чертей Жуковский В альбоме сем похоронен; Уютным местом погребенья Весьма, весьма доволен он И не желает воскресенья.Конец 1831Источник: Прислал читатель
STABAT MATERГорько плача и рыдая, Предстояла в сокрушенье Матерь Сыну на кресте, Душу, полную любови, Сожаленья, состраданья, Растерзал ей острый меч. Как печально, как прискорбно Ты смотрела, Пресвятая Богоматерь, на Христа! Как молилась, как рыдала, Как терзалась, видя муки Сына — Бога твоего! Кто из нас не возрыдает, Зря святую Матерь бога В сокрушении таком? Кто души в слезах не выльет, Видя, как над Богом-сыном Безотрадно плачет мать; Видя, как за нас Спаситель Отдает себя на муку, На позор, на казнь, на смерть; Видя, как в тоске последней Он, хладея, умирая, Дух свой богу предает? О святая! Мать любови! Влей мне в душу силу скорби, Чтоб с тобой я плакать мог! Дай, чтоб я горел любовью — Весь проникнут верой сладкой — К искупившему меня; Дай, чтоб в сердце смерть Христову, И позор Его, и муки Неизменно я носил; Чтоб, во дни земной печали, Под крестом моим утешен Был любовью ко Христу; Чтоб кончину мирно встретил, Чтоб душе моей Спаситель Славу рая отворил!Конец 1837Примечания
Stabat mater — Стояла мать (лат.).Источник: Прислал читатель
ЛЕТНИЙ ВЕЧЕРЗнать, солнышко утомлено: За горы прячется оно; Луч погашает за лучом И, алым тонким облачком Задернув лик усталый свой, Уйти готово на покой. Пора ему и отдохнуть; Мы знаем, летний долог путь. Везде ж работа: на горах, В долинах, в рощах и лугах; Того согрей; тем свету дай И всех притом благословляй. Буди заснувшие цветы И им расписывай листы; Потом медвяною росой Пчелу-работницу напой И чистых капель меж листов Оставь про резвых мотыльков. Зерну скорлупку расколи И молодую из земли Былинку выведи на свет; Пичужкам приготовь обед; Тех приюти между ветвей; А тех на гнездышке согрей. И вишням дай румяный цвет; Не позабудь горячий свет Рассыпать на зеленый сад, И золотистый виноград От зноя листьями прикрыть, И колос зрелостью налить. А если жар для стад жесток, Смани их к роще в холодок; И тучку темную скопи, И травку влагой окропи, И яркой радугой с небес Сойди на темный луг и лес. А где под острою косой Трава ложится полосой, Туда безоблачно сияй И сено в копны собирай, Чтоб к ночи луг от них пестрел И с ними ряд возов скрыпел. Итак, совсем немудрено, Что разгорелося оно, Что отдыхает на горах В полупотухнувших лучах И нам, сходя за небосклон, В прохладе шепчет: «Добрый сон». И вот сошло, и свет потух; Один на башне лишь петух За ним глядит, сияя, вслед... Гляди, гляди! В том пользы нет! Сейчас оно перед тобой Задернет алый завес свой. Есть и про солнышко беда: Нет ладу с сыном никогда. Оно лишь только в глубину, А он как раз на вышину; Того и жди, что заблестит; Давно за горкой он сидит. Но что ж так медлит он вставать? Все хочет солнце переждать. Вставай, вставай, уже давно Заснуло в сумерках оно. И вот он всходит; в дол глядит И бледно зелень серебрит. И ночь уж на небо взошла И тихо на небе зажгла Гостеприимные огни; И все замолкнуло в тени; И по долинам, по горам Все спит... Пора ко сну и нам.Январь-март 1818Источник: Прислал читатель
СОЛНЦЕ И БОРЕЙСолнцу раз сказал Борей: «Солнце, ярко ты сияешь! Ты всю землю оживляешь Теплотой своих лучей!.. Но сравнишься ль ты со мною? Я сто раз тебя сильней! Захочу — пущусь, завою И в минуту мраком туч Потемню твой яркий луч. Всей земле свое сиянье Ты без шума раздаешь, Тихо на небо взойдешь, Продолжаешь путь в молчанье, И закат спокоен твой! Мой обычай не такой! С ревом, свистом я летаю, Всем верчу, все возмущаю, Все дрожит передо мной! Так не я ли царь земной?.. И труда не будет много То на деле доказать! Хочешь власть мою узнать? Вот, гляди: большой дорогой Путешественник идет; Кто скорей с него сорвет Плащ, которым он накрылся, Ты иль я?..» И вмиг Борей Всею силою своей, Как неистовый, пустился С путешественником в бой. Тянет плащ с него долой. Но напрасно он хлопочет... Путешественник вперед Все идет себе, идет, Уступить никак не хочет И плаща не отдает. Наконец Борей в досаде Замолчал; и вдруг из туч Показало Солнце луч, И при первом Солнца взгляде, Оживленный теплотой, Путешественник по воле Плащ, ему не нужный боле, Снял с себя своей рукой. Солнце весело блеснуло И сопернику шепнуло: «Безрассудный мой Борей! Ты расхвастался напрасно! Видишь: злобы самовластной Милость кроткая сильней!»1827Источник: Прислал читатель
УТРЕННЯЯ ЗВЕЗДАОткуда, звездочка-краса? Что рано так на небеса В одежде праздничной твоей, В огне блистающих кудрей, В красе воздушно-голубой, Умывшись утренней росой? Ты скажешь: встала раньше нас? Ан нет! мы жнем уж целый час; Не счесть накиданных снопов. Кто встал до дня, тот днем здоров; Бодрей глядит на Божий свет; Ему за труд вкусней обед. Другой привык до полдня спать; Зато и утра не видать. А жнец с восточною звездой Всегда встает перед зарей. Работа рано поутру — Досуг и песни ввечеру. А птички? Все давно уж тут; Играют, свищут и поют; С куста на куст, из сени в сень; Кричат друг дружке: «Добрый день!» И томно горлинки журчат; Да чу! и к завтрене звонят. Везде молитва началась: «Небесный царь, услыши нас; Твое владычество приди; Нас в искушенье не введи; На путь спасения наставь И от лукавого избавь». Зачем же звездочка-краса Всегда так рано в небеса?.. Звезда-подружка там горит. Пока родное солнце спит, Спешат увидеться оне В уединенной вышине. Тайком сквозь дремлющий рассвет Она за милою вослед Бежит, сияя, на восток; И будит ранний ветерок; И, тихо вея с высоты, Он милой шепчет: «Где же ты?» Но что ж? Увидеться ли?.. Нет. Спешит за ними солнце вслед. Уж вот оно: восток зажгло, Свой алый завес подняло, Надело знойный свой убор И ярко смотрит из-за гор. А звездочка?.. Уж не блестит; Печально-бледная, бежит; Подружке шепчет: «Бог с тобой!» И скрылась в бездне голубой. И солнце на небе одно, Великолепно и красно. Идет по светлой высоте В своей спокойной красоте; Затеплился на церкви крест; И тонкий пар встает окрест; И взглянет лишь куда оно, Там мигом все оживлено. На кровле аист нос острит; И в небе ласточка кружит, И дым клубится из печей; И будит мельницу ручей; И тихо рдеет темный бор; И звучно в нем стучит топор. Но кто там в утренних лучах Мелькнул и спрятался в кустах? С ветвей посыпалась роса. Не ты ли, девица-краса, Душе сказалася моей Веселой прелестью своей? Будь я восточною звездой И будь на тверди голубой, Моя звезда-подружка, ты И мне сияй из высоты — О звездочка, душа моя, Не испугался б солнца я.1818Источник: Прислал читатель
К ДЕЛИЮУмерен, Делий, будь в печали И в счастии не ослеплен: На миг нам жизнь бессмертны дали; Всем путь к Тенару проложен. Хотя б заботы нас томили, Хотя б токайское вино Мы, нежася на дерне, пили — Умрем: так Дием суждено. Неси ж сюда, где тополь с ивой Из ветвей соплетают кров, Где вьется ручеек игривый Среди излучистых брегов, Вино, и масти ароматны, И розы, дышащие миг. О Делий, годы невозвратны: Играй — пока нить дней твоих У черной Парки под перстами; Ударит час — всему конец: Тогда прости и луг с стадами, И твой из юных роз венец, И соловья приятны трели В лесу вечернею порой, И звук пастушеской свирели, И дом, и садик над рекой, Где мы, при факеле Дианы, Вокруг дернового стола, Стучим стаканами в стаканы И пьем из чистого стекла В вине печалей всех забвенье; Играй — таков есть мой совет; Не годы жизнь, а наслажденье; Кто счастье знал, тот жил сто лет; Пусть быстрым, лишь бы светлым, током Промчатся дни чрез жизни луг: Пусть смерть зайдет к нам ненароком, Как добрый, но нежданный друг.1809Источник: Прислал читатель
К ЭММЕТы вдали, ты скрыто мглою, Счастье милой старины, Неприступною звездою Ты сияешь с вышины! Ах! звезды не приманить! Счастью бывшему не быть! Если б жадною рукою Смерть тебя от нас взяла, Ты была б моей тоскою, В сердце все бы ты жила! Ты живешь в сиянье дня! Ты живешь не для меня! То, что нас одушевляло, Эмма, как то пережить? Эмма, то, что миновало, Как тому любовью быть! Небом в сердце зажжено, Умирает ли оно!12 июля 1819Источник: Прислал читатель
К МЕСЯЦУСнова лес и дол покрыл Блеск туманный твой: Он мне душу растворил Сладкой тишиной. Ты блеснул... и просветлел Тихо темный луг: Так улыбкой наш удел Озаряет друг. Скорбь и радость давних лет Отозвались мне, И минувшего привет Слышу в тишине. Лейся, мой ручей, стремись! Жизнь уж отцвела; Так надежды пронеслись; Так любовь ушла. Ах! то было и моим, Чем так сладко жить, То, чего, расставшись с ним, Вечно не забыть. Лейся, лейся, мой ручей, И журчанье струй С одинокою моей Лирой согласуй. Счастлив, кто от хлада лет Сердце охранил, Кто без ненависти свет Бросил и забыл, Кто делит с душой родной, Втайне от людей, То, что презрено толпой Или чуждо ей.Конец 1817Источник: Прислал читатель
К ПОЭЗИИЧудесный дар богов! О пламенных сердец веселье и любовь, О прелесть тихая, души очарованье — Поэзия! С тобой И скорбь, и нищета, и мрачное изгнанье — Теряют ужас свой! В тени дубравы, над потоком, Друг Феба, с ясною душей, В убогой хижине своей, Забывший рок, забвенный роком,- Поет, мечтает и — блажен! И кто, и кто не оживлен Твоим божественным влияньем? Цевницы грубыя задумчивым бряцаньем Лапландец, дикий сын снегов, Свою туманную отчизну прославляет И неискусственной гармонией стихов, Смотря на бурные валы, изображает И дымный свой шалаш, и хлад, и шум морей, И быстрый бег саней, Летящих по снегам с еленем быстроногим. Счастливый жребием убогим, Оратай, наклонясь на плуг, Влекомый медленно усталыми волами,- Поет свой лес, свой мирный луг, Возы, скрипящи под снопами, И сладость зимних вечеров, Когда, при шуме вьюг, пред очагом блестящим, В кругу своих сынов, С напитком пенным и кипящим, Он радость в сердце льет И мирно в полночь засыпает, Забыв на дикие бразды пролитый пот... Но вы, которых луч небесный оживляет, Певцы, друзья души моей! В печальном странствии минутной жизни сей Тернистую стезю цветами усыпайте И в пылкие сердца свой пламень изливайте! Да звуком ваших громких лир Герой, ко славе пробужденный, Дивит и потрясает мир! Да юноша воспламененный От них в восторге слезы льет, Алтарь отечества лобзает И смерти за него, как блага, ожидает! Да бедный труженик душою расцветет От ваших песней благодатных! Но да обрушится ваш гром На сих жестоких и развратных, Которые, в стыде, с возвышенным челом, Невинность, доблести и честь поправ ногами, Дерзают величать себя полубогами!- Друзья небесных муз! пленимся ль суетой? Презрев минутные успехи — Ничтожный глас похвал, кимвальный звон пустой,- Презревши роскоши утехи, Пойдем великих по следам!- Стезя к бессмертию судьбой открыта нам! Не остыдим себя хвалою Высоких жребием, презрительных душою,- Дерзнем достойных увенчать! Любимцу ль Фебову за призраком гоняться? Любимцу ль Фебову во прахе пресмыкаться И унижением Фортуну обольщать? Потомство раздает венцы и посрамленье: Дерзнем свой мавзолей в алтарь преобратить! О слава, сердца восхищенье! О жребий сладостный — в любви потомства жить!Декабрь 1804Источник: Прислал читатель
[ВАСИЛИЮ АЛЕКСЕЕВИЧУ ПЕРОВСКОМУ]Товарищ! Вот тебе рука! Ты другу вовремя сказался; К любви душа была близка: Уже в ней пламень загорался, Животворитель бытия, И жизнь отцветшая моя Надеждой снова зацветала! Опять о счастье мне шептала Мечта, знакомец старины... Дорогой странник утомленный, Узрез с холма неотдаленный Предел родимой стороны, Трепещет, сердцем оживает, И жадным взором различает За горизонтом отчий кров, И слышит снова шум дубов, Которые давно шумели Над ним, игравшим в колыбели, В виду родительских гробов. Он небо узнает родное, Под коим счастье молодое Ему сказалося впервой! Прискорбно-радостным желаньем, Невыразимым упованьем, Невыразимою мечтой Живым утраченное мнится; Он снова гость минувших дней, И снова жизнь к нему теснится Всей милой прелестью своей... Таков был я одно мгновенье! Прелестно-быстрое виденье, Давно не посещавший друг, Меня внезапно навестило, Меня внезапно уманило На первобытный жизни луг! Любовь мелькнула предо мною. С возобновленною душою Я к лире бросился моей, И под рукой нетерпеливой Бывалый звук раздался в ней! И мертвое мне стало живо, И снова на бездушный свет Я оглянулся как поэт!.. Но удались, мой посетитель! Не у меня тебе гостить! Не мне о жизни возвестить Тебе, святой благовеститель! Товарищ! мной ты не забыт! Любовь — друзей не раздружит. Сим несозревшим упованьем, Едва отведанным душой, Подорожу ль перед тобой? Сравню ль его с твоим страданьем? Я вижу, молодость твоя В прекрасном цвете умирает И страсть, убийца бытия, Тебя безмолвно убивает! Давно веселости уж нет! Где остроты приятной живость, С которой ты являлся в свет? Угрюмый спутник — молчаливость Повсюду следом за тобой. Ты молча радостных дичишься И, к жизни охладев, дружишься С одной убийственной тоской, Владельцем сердца одиноким. Мой друг! с участием глубоким Я часто на лице твоем Ловлю души твоей движенья! Болезнь любви без утоленья Изображается на нем. Сие смятение во взоре, Склоненном робко перед ней; Несвязность смутная речей В желанном сердцу разговоре; Перерывающийся глас; К тому, что окружает нас, Задумчивое невниманье; Присутствия очарованье, И неприсутствия тоска, И трепет, признак страсти тайной, Когда послышится случайно Любимый глас издалека, И это все, что сердцу ясно, А выраженью неподвластно, Сии приметы знаю я!.. Мой жребий дал на то мне право! Но то, в чем сладость бытия, Должно ли быть ему отравой? Нет, милый! ободрись! она Столь восхитительна недаром: Души глубокой чистым жаром Сия краса оживлена! Сей ясный взор — он не обманчив: Не прелестью ума одной, Он чувства прелестью приманчив! Под сей веселостью живой Задумчивое что-то скрыто, Уныло-сладостное слито С сей оживленной красотой; В ней что-то искреннее дышит, И в милом голосе ея Доверчиво душа твоя Какой-то звук знакомый слышит, Всему в нем лучшему родной, В нее участие лиющий И без усилия дающий Ей убежденье и покой. О, верь же, друг, душе прекрасной! Ужель природою напрасно Ей столько милого дано? Люби! любовь и жизнь — одно! Отдайся ей, забудь сомненье И жребий жизни соверши; Она поймет твое мученье, Она поймет язык души!23 июля — 2 августа 1819Источник: Прислал читатель
К ТУРГЕНЕВУ, В ОТВЕТ НА СТИХИ, ПРИСЛАННЫЕ ИМ ВМЕСТО ПИСЬМАNei giorni tuoi, felici Ricordati di mе!*1 В день счастья вспомнить о тебе — На что такое, друг, желанье? На что нам поверять судьбе Священное воспоминанье? Когда б любовь к тебе моя Моим лишь счастьем измерялась И им лишь в сердце оживлялась,- Сколь беден ею был бы я! Нет, нет, мой брат, мой друг-хранитель; Воспоминанием иным Плачу тебе: я вечно с ним; Оно мой верный утешитель! Во дни печали ты со мной; И, ободряемый тобой, Еще я жизнь не презираю; О, что бы ни было,— я знаю, Где мне прибежище обресть, Куда любовь свою принесть, И где любовь не изменится, И где нежнейшее хранится Участие в судьбе моей. Дождусь иль нет счастливых дней — О том, мой милый друг, ни слова; Каким бы я ни шел путем — Все ты мне спутником-вождем; Со мной до камня гробового, Не изменяяся, иди; Одна мольба: не упреди!26 марта 1814Примечания
1. В твои счастливые дни
Вспомни обо мне! (ит.) ОбратноИсточник: Прислал читатель
ДОБРОДЕТЕЛЬОт света светов луч излился, И добродетель родилась! В тьме мир дремавший пробудился, Земля весельем облеклась; В священном торжестве природа Объемлет дар для смертных рода; От горних, светлых стран небес Златой, блаженный век спустился, Восторг божественный вселился Во глубине святых сердец. На землю дщерь Творца предстала, Творений хор ей гимн воспел; Пустыня светлым раем стала; Как крин, повсюду мир процвел; Любовь, невинность, кротость нравов; Без строгости и без уставов, Правдивость, честность всем эгид; Повсюду дружба водворилась, Повсюду истина явилась, Преданность, верность, совесть, стыд. Дохнула злоба — и родился Кровавый, яростный раздор; Вздохнул он — вздох сей повторился Среди сердец кремнистых гор; Ужасный яд — его дыханье, Убийство, смерть — его желанье, И мрак — блистание очей. Взглянул — и брани воспылали, Несчастны жертвы застонали, Кровь быстрой полилась струей. Одеян бурей век железный, Потрясши круг земли, предстал; Померк натуры вид любезный, И смертный счастлив быть престал. С цепей своих Борей сорвался, В полях небесных гром раздался, Завыл и лес и сонм морей! С лугов зефиры улетели, По рощам птицы онемели, И светлый не журчит ручей. Дщерь ада, злоба есть содетель Бесчисленных лютейших бед; Но не исчезла добродетель! Она еще, еще живет; Еще ей созидают храмы, Еще курят ей фимиамы; Но, ах! златой уж век исчез, В пучине вечности сокрылся, Один лишь луч к нам отделился И добрым мир с собой принес. Иной гордыни чтит законы, Идет неправды по стезям; Иной коварству зиждет троны И дышит лестию к царям; Иной за славою стремится; Тот злата алчностью томится, Тот ратует с врагом своим, И всяк путь ложный избирает, В ночи как будто бы блуждает; Его дела — ничтожный дым. И муж, премудростью почтенный, Во испытаньях поседев, Муж праведный и просвещенный Вздохнет, на все сие воззрев; В мечтаньях сих он тленность видит. Порок и зло он ненавидит, И добродетели кумир В своей душе он обожает, Свою всю жизнь ей посвящает, Его чертог — пространный мир. Кто правды, честности уставы В теченье дней своих блюдет, Тот к счастью обретет путь правый, Корабль свой в пристань приведет; Среди он бедствий не погибнет, В гоненье рока он возникнет, Его перун не устрашит. Когда и смерть к нему явится, То дух его возвеселится, К блаженству спешно полетит. О вы, подобье юных кринов! В вас пламень бодрости горит, В вас зрю я доблесть славянинов — Учитесь добродетель чтить; В душе ей храм соорудите, Ей мысли, чувства посвятите, Стремитесь мудрых по стезям. Круг жизни вашей совершится, Но солнце ваших дней затмится, Зарю оставя по следам.1798Источник: Прислал читатель
ДОБРОДЕТЕЛЬПод звездным кровом тихой нощи, При свете бледныя луны, В тени ветвистых кипарисов, Брожу меж множества гробов. Повсюду зрю сооруженны Богаты памятники там, Порфиром, златом обложенны; Там мраморны столпы стоят. Обитель смерти там — покоя; Усопших прахи там лежат; Ничто их сна не прерывает; Ничто не грезится во сне... Но все ль так мирно почивают, И все ли так покойно спят?.. Не монументы отличают И не блестяща пышность нас! Порфир надгробный не являет Душевных истинных красот; Гробницы, урны, пирамиды — Не знаки ль суетности то? Они блаженства не доставят Ни здесь, ни в новом бытии, И царь сравняется с убогим, Герой там станет, где пастух. С косою острой, кровожадной, С часами быстрыми в руках, С седой всклокоченной брадою, Кидая всюду страшный взор, Сатурн несытый и свирепый Парит через вселенну всю; Парит — и груды оставляет Развалин следом за собой. Валятся дубы вековые, Трясутся гор пред ним сердца, Трещат забрала и твердыни, И медны рушатся врата. Падут и троны и начальства, Истлеет посох, как и скиптр; Венцы лавровые поблекнут, Трофеи гордые сгниют. Стоял где памятник герою, Увы! что видим мы теперь?- Одни развалины ужасны, Шипят меж коими змеи, Остались вместо обелиска, Что гордо высился за век, За век пред сим — и нет его... И слава тщетная молчит. И что ж покажет, что мы жили, Когда все время рушит так?- Не камень гибнущий величья В потомстве поздном нам придаст; И не порфирны обелиски Прославят нас, превознесут. Увы! несчастен, кто оставил Лишь их — и боле ничего! Исчезнут тщетны украшенья, Когда застонет вся земля, Как заревут ужасны громы, Падет, разрушится сей мир. И тени их тогда не будет, И самый прах не пропадет. Все, все развеется, погибнет. Как пыль, как дым, как тень, как сон! Тогда останутся нетленны Одни лишь добрые дела. Ничто не может их разрушить, Ничто не может их затмить. Пред Богом нас они прославят, В одежду правды облекут; Тогда мы с радостью явимся Пред трон всемощного Творца. О сколь священна, Добродетель, Должна ты быть для смертных всех! Рабы, как и владыки мира, Должны тебя боготворить... На что мне памятники горды? Я скиптр и посох — все равно: Равно под мрамором в могиле, Равно под дерном прах лежит.1798Источник: Прислал читатель
К ВОЕЙКОВУПослание Добро пожаловать, певец, Товарищ-друг, хотя и льстец, В смиренную обитель брата; Поставь в мой угол посох свой И умиленною мольбой Почти домашнего Пената. Садись — вот кубок! в честь друзьям! И сладкому воспоминанью, И благотворному свиданью, И нас хранившим небесам! Ты был под знаменами славы; Ты видел, друг, следы кровавы На Русь нахлынувших врагов, Их казнь и ужас их побега; Ты, строя свой бивак из снега, Себя смиренью научал И, хлеб водою запивая, «Хвала, умеренность златая!»- С певцом Тибурским восклицал. Ты видел Азии пределы; Ты зрел ордынцев лютых край И лишь обломки обгорелы Там, где стоял Шери-Сарай, Батыя древняя обитель; Задумчивый развалин зритель, Во днях минувших созерцал Ты настоящего картину И в них ужасную судьбину Батыя новых дней читал. В Сарепте зрелище иное: Там братство христиан простое Бесстрастием ограждено От вредных сердцу заблуждений, От милых сердцу наслаждений. Там вечно то же и одно; Всему свой час: труду, безделью; И легкокрылому веселью Порядок крылья там сковал. Там, видя счастие в покое, Ты все восторги отдавал За нестрадание святое; Ты зрел, как в тишине семей, Хранимы сердцем матерей, Там девы простотой счастливы, А юноши трудолюбивы От бурных спасены страстей Рукой занятия целебной; Ты зрел, как, вшедши в Божий храм, Они смиренно к небесам Возводят взор с мольбой хвалебной И служат сердцем божеству, Отринув мрак предрассужденья... Что уподобим торжеству, Которым чудо искупленья Они в восторге веры чтут?.. Все тихо... полночь... нет движенья... И в трепете благоговенья Все братья той минуты ждут, Когда им звон-благовеститель Провозгласит: воскрес Спаситель!.. И вдруг... во мгле... средь тишины, Как будто с горней вышины С трубою ангел-пробудитель, Нисходит глас... алтарь горит, И братья пали на колени, И гимн торжественный гремит, И се, идут в усопших сени, О, сердце трогающий вид! Под тенью тополей, ветвистых Берез, дубов и шелковиц, Между тюльпанов, роз душистых Ряды являются гробниц: Здесь старцев, там детей могила, Там юношей, там дев младых — И Вера подле пепла их Надежды факел воспалила... Идут к возлюбленных гробам С отрадной вестью воскресенья; И все — отверзтый светлый храм, Где, мнится, тайна искупленья Свершается в сей самый час, Торжественный поющих глас, И братии на гробах лобзанье (Принесших им воспоминанье И жертву умиленных слез), И тихое гробов молчанье, И соприсутственных небес Незримое с землей слиянье — Все живо, полно божества; И верных братии торжества Свидетели, из тайной сени Исходят дружеские тени, И их преображенный вид На сладку песнь: «Воскрес спаситель...» Сердцам «воистину» гласит, И самый гроб их говорит: Воскреснем! жив наш искупитель!- И сей оставивши предел, Ты зрел, как Терек в быстром беге Меж виноградников шумел, Где часто, притаясь на бреге, Чеченец иль черкес сидел Под буркой, с гибельным арканом; И вдалеке перед тобой, Одеты голубым туманом, Гора вздымалась над горой, И в сонме их гигант седой, Как туча, Эльборус двуглавый. Ужасною и величавой Там все блистает красотой: Утесов мшистые громады, Бегущи с ревом водопады Во мрак пучин с гранитных скал; Леса, которых сна от века Ни стук секир, ни человека Веселый глас не возмущал, В которых сумрачные сени Еще луч дневный не проник, Где изредка одни олени, Орла послышав грозный крик, Теснясь в толпу, шумят ветвями И козы легкими ногами Перебегают по скалам. Там все является очам Великолепие творенья! Но там — среди уединенья Долин, таящихся в горах,- Гнездятся и балкар, и бах, И абазех, и камукинец, И карбулак, и абазинец, И чечереец, и шапсук: Пищаль, кольчуга, сабля, лук И конь — соратник быстроногий Их и сокровища и боги; Как серны, скачут по горам, Бросают смерть из-за утеса; Или, по топким берегам, В траве высокой, в чаще леса Рассыпавшись, добычи ждут. Скалы свободы их приют; Но дни в аулах их бредут На костылях угрюмой лени; Там жизнь их — сон; стеснясь в кружок И в братский с табаком горшок Вонзивши чубуки, как тени В дыму клубящемся сидят И об убийствах говорят Иль хвалят меткие пищали, Из коих деды их стреляли; Иль сабли на кремнях острят, Готовясь на убийства новы. Ты видел Дона берега; Ты зрел, как он поил шелковы Необозримые луга, Одушевленны табунами; Ты зред, как тихими водами Меж виноградными садами Он, зеленея, протекал И ясной влагой отражал Брега, покрытые стадами, Ряды стеснившихся стругов И на склонении холмов Донских богатырей станицы; Ты часто слушал, как певицы Родимый прославляют Дон, Спокойствие станиц счастливых, Вождей и коней их ретивых; С смиреньем отдал ты поклон Жилищу Вихря-атамана И из заветного стакана Его здоровье на Цимле Пил, окруженный стариками, И витязи под сединами Соотчичам в чужой земле «Ура!» кричали за тобою. Теперь ты случая рукою В обитель брата приведен, С ним вспомнишь призраки златые Невозвратимых тех времен, Когда мы — гости молодые У милой Жизни на пиру — Из полной чаши радость пили И счастье наше! говорили В своем пророческом жару... Мой друг, пророчество прелестно! Когда же сбудется оно! Еще вдали и неизвестно Все то, что нам здесь суждено... А время мчится без возврата, И жизнь-изменница за ним; Один уходим за другим; Друг, оглянись... еще нет брата, Час от часу пустее свет; Пустей дорога перед нами. Но так и быть!.. здесь твой поэт С смиренной музою, с друзьями В смиренном уголке живет И у моря погоды ждет. И ты, мой друг, чтобы мечтою Грядущее развеселить, Спешишь волшебных струн игрою В нем спящий гений пробудить; И очарованный тобою, Как за прозрачной пеленою, Я вижу древни чудеса: Вот наше солнышко-краса Владимир-князь с богатырями; Вот Днепр кипит между скалами; Вот златоверхий Киев-град; И бусурманов тьмы, как пруги, Вокруг зубчатых стен кипят; Сверкают шлемы и кольчуги; От кликов, топота коней, От стука палиц, свиста пращей Далеко слышен гул дрожащий; Вот, дивной облечен броней, Добрыня, богатырь могучий, И конь его Златокопыт; Чрез степи и леса дремучи Не скачет витязь, а летит, Громя Зилантов, и Полканов, И ведьм, и чуд, и великанов; И втайне девица-краса За дальни степи и леса Вослед ему летит душою; Склоняся на руку главою, На путь из терема глядит И так в раздумье говорит: «О ветер, ветер! что ты вьешься? Ты не от милого несешься, Ты не принес веселья мне; Играй с касаткой в вышине, По поднебесью с облаками, По синю морю с кораблями — Стрелу пернатую отвей От друга — радости моей». Краса-девица ноет, плачет; А друг по долам, холмам скачет, Летя за тридевять земель; Ему сыра земля постель; Возглавье щит; ночлег дубрава; Там бьется с бабою-ягой; Там из ручья с живой водой, Под стражей змея шестиглава, Кувшином черпает златым; Там машет дубом перед ним Косматый людоед Дубыня; Там заслоняет путь Горыня; И вот внезапно занесен В жилище чародеев он; Пред ним чернеет лес ужасный! Сияет блеск вдали прекрасный; Чем ближе он — тем дале свет; То тяжкий филина полет, То вранов раздается рокот; То слышится русалки хохот; То вдруг из-за седого пня Выходит леший козлоногий; И вдруг стоят пред ним чертоги, Как будто слиты из огня — Дворец волшебный царь-девицы; Красою белые колпицы, Двенадцать дев к нему идут И песнь приветствия поют; И он... Но что? куда мечтами Я залетел тебе вослед — Ты чародей, а не поэт; Ты всемогущими струнами Мой падший гений оживил... И кто, скажи мне, научил Тебя предречь осмью стихами В сей книге с белыми листами Весь сокровенный жребий мой? Признаться ли?.. Смотрю с тоской, С волнением непобедимым На белые сии листы, И мнится, перстом невидимым Свои невидимы черты На них Судьба уж написала. Что б ни было... сей дар тебе Отныне дружба завещала; Она твоя... молись Судьбе, Чтоб в ней наполнились страницы. Когда, мой друг, тебе я сам Ее в веселый час подам И ты прочтешь в ней небылицы, За быль рассказанные мной, То знай, что счастлив жребий мой, Что под надзором провиденья, Питаясь жизнью в тишине, Вблизи всего, что мило мне, Я на крылах воображенья, Веселый здесь, в тот мир летал И что меня не покидал Мой верный ангел вдохновенья... Но, друг, быть может... как узнать?. Она останется пустая, И некогда рука чужая Тебе должна ее отдать В святой залог воспоминанья, Увы! и в знак, что в жизни сей Милейшие души моей Не совершилися желанья. Прими ее... и пожалей.29 января 1814Примечания
А. Ф. Воейков, известный наш стихотворец, объездив некоторые южные провинции России, посетил автора, жившего в деревне (в конце 1813). Он написал несколько стихов в похвалу поэмы его Владимир, существующей в одном только воображении.— Прим. R. А. Жуковского.Источник: Прислал читатель
К КН. ВЯЗЕМСКОМУ И В.Л.ПУШКИНУПослание Друзья, тот стихотворец — горе, В ком без похвал восторга нет. Хотеть, чтоб нас хвалил весь свет, Не то же ли, что выпить море? Презренью бросим тот венец, Который всем дается светом; Иная слава нам предметом, Иной награды ждет певец. Почто на Фебов дар священный Так безрассудно клеветать? Могу ль поверить, чтоб страдать Певец, от Музы вдохновенный, Был должен боле, чем глупец, Земли бесчувственный жилец, С глухой и вялою душою, Чем добровольной слепотою Убивший все, чем красен свет, Завистник гения и славы? Нет! жалобы твои неправы, Друг Пушкин, счастлив, кто поэт; Его блаженство прямо с неба; Он им не делится с толпой: Его судьи лишь чада Феба; Ему ли с пламенной душой Плоды святого вдохновенья К ногам холодных повергать И на коленах ожидать От недостойных одобренья? Один, среди песков, Мемнон, Седя с возвышенной главою, Молчит — лишь гордою стопою Касается ко праху он; Но лишь денницы появленье Вдали восток воспламенит — В восторге мрамор песнь гласит. Таков поэт, друзья; презренье В пыли таящимся душам! Оставим их попрать стопам, А взоры устремим к востоку. Смотрите: не подвластный року И находя в себе самом Покой, и честь, и наслажденья, Муж праведный прямым путем Идет — и терпит ли гоненья, Избавлен ли от них судьбой — Он сходен там и тут с собой; Он благ без примеси не просит — Нет! в лучший мир он переносит Надежды лучшие свои. Так и поэт, друзья мои; Поэзия есть добродетель; Наш гений лучший нам свидетель. Здесь славы чистой не найдем — На что ж искать? Перенесем Свои надежды в мир потомства... Увы! «Димитрия» творец Не отличил простых сердец От хитрых, полных вероломства. Зачем он свой сплетать венец Давал завистникам с друзьями? Пусть Дружба нежными перстами Из лавров сей венец свила — В них Зависть терния вплела; И торжествует: растерзали Их иглы славное чело — Простым сердцам смертельно зло: Певец угаснул от печали. Ах! если б мог достигнуть глас Участия и удивленья К душе, не снесшей оскорбленья, И усладить ее на час! Чувствительность его сразила; Чувствительность, которой сила Моины душу создала, Певцу погибелью была. Потомство грозное, отмщенья!.. И нам, друзья, из отдаленья Рассудок опытный велит Смотреть на сцену, где гремит Хвала — гул шумный и невнятный; Подале от толпы судей! Пока мы не смешались с ней, Свобода друг нам благодатный; Мы независимо, в тиши Уютного уединенья, Богаты ясностью души, Поем для муз, для наслажденья, Для сердца верного друзей; Для нас все оболыценья славы! Рука завистников-судей Душеубийственной отравы В ее сосуд не подольет, И злобы крик к нам не дойдет. Страшись к той славе прикоснуться, Которою прельщает Свет — Обвитый розами скелет; Любуйся издали, поэт, Чтобы вблизи не ужаснуться. Внимай избранным судиям: Их приговор зерцало нам; Их одобренье нам награда, А порицание ограда От убивающий дар Надменной мысли совершенства. Хвала воспламеняет жар; Но нам не в ней искать блаженства — В труде... О благотворный труд, Души печальный целитель И счастия животворитель! Что пред тобой ничтожный суд Толпы, в решениях пристрастной, И ветреной, и разногласной? И тот же Карамзин, друзья, Разимый злобой, несраженный И сладким лишь трудом блаженный, Для нас пример и судия. Спросите: для одной ли славы Он вопрошает у веков, Как были, как прошли державы, И чадам подвиги отцов На прахе древности являет? Нет! он о славе забывает В минуту славного труда; Он беззаботно ждет суда От современников правдивых, Не замечая и лица Завистников несправедливых. И им не разорвать венца, Который взяло дарованье; Их злоба — им одним страданье. Но пусть и очаруют свет — Собою счастливый поэт, Твори, будь тверд; их зданья ломки; А за тебя дадут ответ Необольстимые потомки.16 октября 1814Источник: Прислал читатель
К КНЯЗЮ ВЯЗЕМСКОМУНам славит древность Амфиона: От струн его могущих звона Воздвигся город сам собой... Правдоподобно, хоть и чудно. Что древнему поэту трудно? А нынче?.. Нынче век иной. И в наши бедственные леты Не только лирами поэты Не строят новых городов, Но сами часто без домов, Богатым платят песнопеньем За скудный угол чердака И греются воображеньем В виду пустого камелька. О Амфион! благоговею! Но, признаюсь, не сожалею, Что дар твой: говорить стенам, В наследство не достался нам. Славнее говорить сердцам И пробуждать в них чувства пламень, Чем оживлять бездушный камень И зданья лирой громоздить. С тобой хочу я говорить, Мой друг и брат по Аполлону! Склонись к знакомой лиры звону; Один в нас пламенеет жар; Но мой удел на свете — струны, А твой: и сладких песней дар И пышные дары фортуны. Послушай повести моей (Здесь истина без украшенья): Был пастырь, образец смиренья; От самых юношеских дней Святого алтаря служитель, Он чистой жизнью оправдал Все то, чем верных умилял В Христовом храме как учитель; Прихожан бедных тесный мир Был подвигов его свидетель; Невидимую добродетель Его лишь тот, кто наг, иль сир, Иль обречен был униженью, Вдруг узнавал по облегченью Тяжелыя судьбы своей. Ему науки были чужды — И нет в излишнем знанье нужды — Он редкую между людей В простой душе носил науку: Страдальцу гибнущему руку В благое время подавать. Не знал он гордого искусства Умы витийством поражать И приводить в волненье чувства; Но, друг, спроси у сироты: Когда в одежде нищеты, Потупя взоры торопливо, Она стояла перед ним С безмолвным бедствием своим, Умел ли он красноречиво В ней сердце к жизни оживлять И мир сей страшный украшать Надеждою на провиденье? Спроси, умел ли в страшный час, Когда лишь смерти слышен глас, Лишь смерти слышно приближенье, Он с робкой говорить душой И, скрыв пред нею мир земной, Являть пред нею мир небесный? Как часто в угол неизвестный, Где нищий с гладною семьей От света и стыда скрывался, Он неожиданный являлся С святым даяньем богачей, Растроганных его мольбою!.. Мой милый друг, его уж нет; Судьба незапною рукою Его в другой умчала свет, Не дав свершить здесь полдороги; Вдовы ж наследство: одр убогий, На коем жизнь окончил он, Да пепел хижины сгорелой, Да плач семьи осиротелой... Скажи, вотще ль их жалкий стон? О нет! Он, землю покидая, За чад своих не трепетал, Верней, он в час последний знал, Что их найдет рука святая Не изменяющего нам; Он добрым завещал сердцам Сирот оставленных спасенье. Сирот в семействе Бога нет! Исполним доброго завет И оправдаем провиденье!7 ноября 1814Источник: Прислал читатель
ОТВЕТ КН. ВЯЗЕМСКОМУ НА ЕГО СТИХИ `ВОСПОМИНАНИЕ`Ты в утешители зовешь воспоминанье; Глядишь без прелести на свет! И раззнакомилось с душой твоей желанье! И веры к будущему нет! О друг! в твоем мое мне сердце отозвалось: Я понимаю твой удел! И мне вожатым быть желанье отказалось, И мой светильник побледнел! Сменил блестящие мечтательного краски Однообразной жизни свет! Из-под обманчиво смеющияся маски Угрюмый выглянул скелет. На что же, друг, хотеть призвать воспоминанье? Мечты не дозовемся мы! Без утоления пробудим лишь желанье; На небо взглянем из тюрьмы!Первая половина (до 17) апреля 1818Источник: Прислал читатель
К КНЯЗЮ ВЯЗЕМСКОМУОтвет на его послание к друзьям Ты, Вяземский, хитрец, хотя ты и поэт! Проблему, что в тебе ни крошки дара нет, Ты вздумал доказать посланьем, В котором, на беду, стих каждый заклеймен Высоким дарованьем! Притворство в сторону! знай, друг, что осужден Ты своенравными богами На свете жить и умереть с стихами, Так точно, как орел над тучами летать, Как благородный конь кипеть пред знаменами, Как роза на лугу весной благоухать! Сноси ж без ропота богов определенье! Не мысли почитать успех за оболыценье И содрогаться от похвал! Хвала друзей — поэту вдохновенье! Хвала невежд — бряцающий кимвал! Страшися, мой певец, не смелости, но лени! Под маской робости не скроешь ты свой дар; А тлеющий в твоей груди священный жар Сильнее, чем друзей и похвалы и пени! Пиши, когда писать внушает Аполлон! К святилищу, где скрыт его незримый трон, Известно нам, ведут бесчисленны дороги; Прямая же одна! И только тех очам она, мой друг, видна, Которых колыбель парнасским лавром боги Благоволили в час рожденья осенить! На славном сем пути певца встречает Гений; И, весел посреди божественных явлений, Он с беззаботностью младенческой идет, Куда рукой неодолимой, Невидимый толпе, его лишь сердцу зримый. Крылатый проводник влечет! Блажен, когда, ступив на путь, он за собою Покинул гордости угрюмой суеты И славолюбия убийственны мечты! Тогда с свободною и ясною душою Наследие свое, великолепный свет, Он быстро на крылах могущих облетает И, вдохновенный, восклицает, Повсюду зря красу и благо: я поэт! Но горе, горе тем, на коих Эвмениды, За преступленья их отцов, Наслали Фурию стихов! Для них страшилищи и Феб и Аониды! И визг карающих свистков Во сне и наяву их робкий слух терзает! Их жребий — петь назло суровых к ним судей! Чем громозвучней смех, тем струны их звучней, И лира, наконец, к перстам их прирастает! До Леты гонит их свирепый Аполлон; Но и забвения река их не спасает! И на брегу ее, сквозь тяжкий смерти сон, Их тени борются с бесплотными свистками! Но, друг, не для тебя сей бедственный удел! Природой научен, ты верный путь обрел! Летай неробкими перстами По очарованным струнам И музы не страшись! В нерукотворный храм Стезей цветущею, но скрытою от света Она ведет поэта. Лишь бы любовью красоты И славой чистою душа в нас пламенела, Лишь бы, минутное отринув, с высоты Она к бессмертному летела — И муза счастия богиней будет нам! Пускай слепцы ползут по праху к похвалам, Венцов презренных ищут в прахе И, славу позабыв, бледнеют в низком страхе, Чтобы прелестница-хвала, Как облако, из их объятий не ушла! Им вечно не узнать тех чистых наслаждений, Которые дает нам бескорыстный Гений, Природы властелин, Парящий посреди безбрежного пучин, Красы верховной созерцатель И в чудном мире сем чудесного создатель! Мой друг, святых добра законов толкователь, Поэт, на свете сем — всех добрых семьянин! И сладкою мечтой потомства оживленный... Но нет! потомство не мечта! Не мни, чтоб для меня в дали его священной Одних лишь почестей блистала суета! Пускай правдивый суд потомством раздается, Ему внимать наш прах во гробе не проснется, Не прикоснется он к бесчувственным костям! Потомство говорит, мой друг, одним гробам; Хвалы ж его в гробах почиющим невнятны! Но в жизни мысль о нем нам спутник благодатный! Надежда сердцем жить в веках, Надежда сладкая — она не заблужденье; Пускай покроет лиру прах — В сем прахе не умолкнет пенье Душой бессмертной полных струн! Наш гений будет, вечно юн, Неутомимыми крылами Парить над дряхлыми племен и царств гробами; И будет пламень, в нас горевший, согревать Жар славы, благости и смелых помышлений В сердцах грядущих поколений; Сих уз ни Крон, ни смерть не властны разорвать! Пускай, пускай придет пустынный ветр свистать Над нашею с землей сровнявшейся могилой — Что счастием для нас в минутной жизни было, То будет счастием для близких нам сердец И долго после нас; грядущих лет певец От лиры воспылает нашей; Внимая умиленно ей, Страдалец подойдет смелей К своей ужасной, горькой чаше И волю промысла, смирясь, благословит; Сын славы закипит, Ее послышав, бранью И праздный меч сожмет нетерпеливой дланью... Давно в развалинах Сабинский уголок, И веки уж над ним толпою пролетели — Но струны Флакковы еще не онемели! И, мнится, не забыл их звука тот поток С одушевленными струями, Еще шумящий там, где дружными ветвями В кудрявые венцы сплелися древеса! Там под вечер, когда невидимо роса С роскошной свежестью на землю упадает И мирты спящие Селена осребряет, Дриад стыдливых хоровод Кружится по цветам, и тень их пролетает По зыбкому зерцалу вод! Нередко в тихий час, как солнце на закате Лиет румяный блеск на море вдалеке И мирты темные дрожат при ветерке, На ярком отражаясь злате,- Вдруг разливается как будто тихий звон, И ветерок и струй журчанье утихает, Как бы незримый Аполлон Полетом легким пролетает — И путник, погружен в унылость, слышит глас: «О смертный! жизнь стрелою мчится! Лови, лови летящий час! Он, улетев, не возвратится».8-9 ноября 1814Источник: Прислал читатель
МОЯ ТАЙНАВам чудно, отчего во всю я жизнь мою Так весел?— Вот секрет: вчера дарю забвенью, Покою ныне отдаю, А завтра — провиденью!1810Источник: Прислал читатель
ПЛАЧ ЛЮДМИЛЫАнгел был он красотою! Маем кроткий взор блистал! Все великою душою Несравненный превышал! Поцелуи — сладость рая, Слитых пламеней струя, Горних арф игра святая! Небеса вкушала я! Взором взор, душа душою Распалялись — все цвело! Мир сиял для нас весною, Все нам радость в дар несло! Непостижное слиянье Восхищенья и тоски, Нежных ласк очарованье, Огнь сжимающей руки! Сердца сладостные муки — Все прости... его уж нет! Ах! прерви ж печаль разлуки, Смерть, души последний свет!1808 или 1809Источник: Прислал читатель
|
|
СТИХИЯ: Лучшая поэзия © 1996-2006
Вопросы и комментарии? Пишите