|
|
- Татьяна Бориневич
МОДУС ВИВЕНДИ
* * *
Это ж надо было случиться,
Что мне нужно не выть, а плакать,
Ощущая себя волчицей,
Перекрашенной под собаку.
Это ж надо было случиться,
Наплевать на волчьи законы.
Среди колли, бульдогов, шпицев
Я ищу родных и знакомых.
Я уже почти прикололась
К сучьей упряжи, но порою,
Я, услышав команду: "Голос!",
Вместо лая тихо завою.
И детеныш мой волк конечно,
Ведь как только все в доме лягут
Он, мерцая мастью нездешней,
Ест варенье из волчьих ягод.
_^_
четверговое
В лучах весенних, от гардин
Пыль, видишь Маша, кружится?
Ах, Маша, где мой кринолин?
Где лиф с брабантским кружевом?
Вечор был в голове туман,
И нынче как нетрезвая...
Ах. Боже мой, опять роман
Остался неразрезанным!
А говорят, там так свежо
Описан быт Калигулы...
На Пасху из лицея Жорж
Приедет на каникулы.
Сегодня к маме, на погост.
И рандеву с Корейшею...
Ах, Маша, нарушаю пост,
И мысли лезут грешные.
Все настоящее внутри,
Снаружи, - это куклино.
Ведь нынче же четверг, Мари!
А яйца-то хоть куплены?
Ах, в моде краска для яиц
Цвет Вспышки Электрической!
Ну эти "Мюр и Мерилиз"
Уж слишком эксцентричные!
А мы покрасим шелухой
Накопленною, луковой,
Откроем двери широко!..
А яйца-то хоть куплены?
Ведь их отпустят по домам
Наверно на полмесяца!...
Нет, я о Жорже... "O!Maman!
Вы прямо мне как сверстница!"
Сев за предпраздничный обед
Помолится по - скорому.
"А будет ли кузина Кэт?", -
И покосится в сторону.
Ах, я с ума сошла совсем -
Зеленым розу вышила!
Все ем горстями седуксен
Как будто это вишенки.
_^_
гости
Когда лежишь с фантомной болью в крыльях,
Вдруг раздается домофона посвист,
Там требуют, чтоб дверь скорей открыли,
Мою трехмерность обращая в плоскость.
И нужно в коридоре целоваться,
Хотя мы друг от друга так устали.
Белеют хризантемы в целлофане
Как девять пудельков в гробу хрустальном.
Не из души, а из сухой гортани
Вновь нужно выжимать слова- опилки,
Пить водку и настраивать гитару,
Чтоб петь блатняк и бардов опостылых.
Меня от этих полудружб колотит,
Но, в общем-то, нам ни к чему ругаться.
А совести краплёная колода
Шуршит своей нестираной рубашкой.
Ах, если бы не совести укоры,
С её неистребимым назиданьем,
Как сладко послевкусие ухода
Моих гостей непрошеных, незваных.
_^_
псевдояпонское
Эмбрионом свернуться. Идеальный модус
Вивенди. Просыпаться раз в год. Не чаще.
Моя скорость неспешней капли мёда,
Ползущей вниз по бортику чашки.
Даже пристрастье к вою волчьему,
Мной утрачено. Да и что в нём проку.
Лень романы писать. И, в общем-то,
Стишки бы сжать до размеров хокку.
Ну, залечите же! Залечите же!
Живое сердце до тверди мраморной.
Мои расстояния незначительны.
На них не встретишь медведей-мамонтов.
Мои трофеи совсем карманные.
Чуть меньше даже. И не геройские.
Охочусь на мошек, блох и комариков.
Их мумии складываю в иероглифы.
Не чувствую грань безумия-трезвости.
ЬстёрласмыласлиласломаласЬ.
Моё время даже уже не отрезок.
Сузилось в точку. Как его мало.
Видимо, так и рыдают выкресты,
Прикоснувшись душой к чужому хорошему.
Некогда садик разбить и вырастить.
Лелею бансай, размером с горошину.
За паутиною капитальною,
Прикрывшей Солнце стёклышком дымчатым,
В пространстве, съёженном до капиллярности,
Мельче пылинки, почти не дышится...
Надгробный памятник... Зачем же людно так?
Пришли опять убедиться воочию,
Как нецкэ леплю из чаинки, сплюнутой,
На церемонии какой-то сволочью?
* * * * *
Ты поперечен-
Развернул какэмоно-
Широко видишь...
А во мне вертикальность,
Узость тесной токури.
_^_
завтрак без Богородицы
Краски в минувшем - ярче. Звуки острей и резче.
Здесь и Сейчас - мне дальше и непонятней Марса.
Время прошедшим станет к моменту начала речи.
Завтрак ненастоящим... Разве же это масло?
Помню имя коровы. Плеск молока манящий.
Лично хозяин резал. Имя его не важно.
Хозяин под водку плакал: "Как я любил Маняшу!"
Неупиваема чаша - не то, что бульон говяжий.
Под всевидящим оком хлеб в зерно превратится.
Лишь рожь высокая знала... Двое - ребро и глина.
Страсти порыв - невскрытыми остались презервативы.
Радость всегда нечаянна. Печали неутолимы.
Я на приём записаться, как всегда постеснялась.
У Богородицы снова кончилась командировка.
Она воротилась к Сыну. Сжало меня стенами.
И нерушимость в стенах Плача. Ну и в кремлёвских.
Время прошедшим станет. А в настоящем-зыбкость.
А в настающем - зябкость. Мне ни к чему проблемы.
Неопалимость чудом в пепельнице возникнет-
Стадо бычков очнётся новой пачкой эLэМа.
Как же наверно сладок тёплого хлева привкус!
Как же наверно горьки слёзы в густых ресницах!
Как же наверно больно рвать пуповины привязь,
Зная, что сын твой раньше с этой землёй простится.
_^_
колечко
Уронила колечко и тут ни к чему угадывать, -
Мы дурным приметам с пелёнок, считай, научены.
Он пришёл из пространства, кажется, тридевятого.
Параллельного? Предыдущего? Настающего?
Где колечко моё? Ведь должно на полу посверкивать!
Ну, а он мне плетёт, что явился с высокой миссией,
Что в его краю обретение клона в зеркале,
И возможность отбрасывать тень для живых - немыслимы,
Что белеет бумага, как только письмо окончено,
Что летать и ходить по воде, мол, дело обычное,
Чем быстрее олень убегает от псов охотничьих,
Тем скорее станет жарким, трофеем, добычею.
Только понял гость как несхоже наше искомое,
Что тела и души по разным орбитам крутятся....
В мундштуке слоновой кости, что забыл он в комнате,
Мухи здешних широт я узнала усики куцые.
Вот разбила стакан, а чай не растекся лужею,
Встал колонной гранёной, колом, грехом отмоленным...
Сколько времени я эти странные байки слушала?
Наконец-то колечко звякнуло о линолеум.
_^_
"секретик"
Что услышу в тебе, опустевший рапановый домик?
По идее прибой коктебельский заплещет мне в уши,
И хохляцкой Деметры призыв эротически-томный, -
Покупать шашлыки из копчёных хозяев ракушек.
Словно держит за пазухой парочку дынек-колхозниц.
И, кавун пополам, - ягодицы. В глазах - "изабелла".
А когда подоткнёт она юбку - увижу колосья,
Что растут между ног из ворот торжества изобилья.
Нет. Всё вовсе не так. Дома муж - импотент-алкоголик, -
Беззастенчивой цепью прикован к деметриной шее.
Да единственный сын. Как бы мягче сказать? Малохольный.
Из-за лишней одной хромосомы - обличьем пришелец.
Он под старой черешней работой мудрёною занят,
Из стекляшек и бусин "секретик" творит упоённо...
Я на Новослободской толпу раздвигаю глазами,
Будто крымскую землю нескладной рукой даунёнок.
Витражи-витражи...Мой скелетик в шкафу, мой "секретик"
Ни читать. Ни считать. Не умна. Не грешна. Не должна.
Так порою меня перебор хромосомный засветит, -
Снег запахнет черешней и близко-преблизко луна.
Я в слюнях и соплях. Я простой имбецил коктебельский.
Я стою на лыжне и её же пытаюсь лизать...
Ах, мой милый Евклид, и чего я ей Богу кобенюсь?
Параллельным прямым ни совпасть, ни скреститься нельзя.
_^_
* * *
Под милосердьем сумерек прессуется,
Мой возраст в золотые четверть века,
Я возомнила, жизнь кипит - не суетность.
Всё цело. Не успела исковеркать.
Обиженные мною - не обиделись.
Мне - воспарить наверх, - не испариться.
Пустая воробьиная обыденность -
В ближайшем рассмотрении Жар-птица.
Не кандалами скована, а узами,
Почтительно склоняюсь, а не горблюсь.
Знакомым показался, но неузнанным,
В костре заветной искры милый образ.
Весь день и ночь, искусами искусана,
Корпела б над стишками - не скорбела,
Чтоб не стащил, не сгрыз меня под кустиком,
Фольклорный серый зверь, из колыбельной.
_^_
пегасное
Пятилепестковой весны немножко -
Последний цветок сирени прожёван,
Пегаса снова пора стреноживать,
Нервами, взвинченными до мажора,
Посредством пальцев, крутящихся вместо
Колков. Оборот у виска... Канючит...
Ему бы крылья отрезать и в вестерн,
В шапито, в зоопарк, хотя бы в конюшню!
Как надоел его выпас и выгул!
Решусь! Для начала выщиплю перья -
Буду писать по амбарным книгам
Расчёт финансов и прочие перлы.
Перьями можно набить подушку, и
Уснуть. Во снах с эдемской усладою,
Чужие песни рыдать и подслушивать,
Такие чудные. Такие складные.
К ветеринару на днях вот сходим мы,
Пускай кастрирует. Обманом, силой ли.
Тем паче, что врёт мой конь, всё охотнее,
И не серебряный почти, а сивый он.
Я хироманткою изворотливой,
Смягчу грядущие беды ретушью,
Блуждая в замкнутых иероглифах,
Следов копытных, без песен треснувших.
Куда же делись свет и огонь его?
Его безумие вполне заразное,
И для чего продлевать агонию?
Прибегну к помощи эвтаназии.
С другой стороны - раз он околеет,
Я тоже вряд ли останусь живая.
Но где я возьму этот странный клевер,
С четырьмя листками, как он желает?
_^_
* * *
Становится ближе, чем дом и обыденней будней,
Утерянный и позабытый, никчёмный, вчерашний,
Язык, на котором общались счастливые люди,
Пока не затеяли строить бездарную башню.
И новый язык, что раздроблен, зажат и ограблен,
Уже я могу полужестом ленивым исправить,
Читаются строки, в невидимом воздухе рябью
Приплывшие из-за крыла собеседника справа.
И всё постигаемо в мире - пускай не дурачат
Агностики, скептики, циники. Может, нелепо
Узнать вдруг незримые буквы в пространстве прозрачном,
Пришедшие из-под копыт собеседника слева?
Рай - это лишь реверс (ну как не понять было сразу?),
Лишь реверс смешной преисподней. Не лучше, не хуже.
Утонет пакетиком чайным мой девственный разум,
Утонет котёнком, глаза не открывшим, ненужным.
_^_
доннобездонное
Л.Т.
С каждым днём притягательность бездны яснее.
Есть ли дно? Неотвязный вопрос. Неотложный.
Опускаюсь, как флаг на вечерней линейке.
Как дурные глаза перед образом Божьим.
Опускаюсь, влекомая тяжестью рёбер,
В колосник превращённых прирученным бесом.
Он вселился туда, как положено - робко,
А теперь не спастись ни запоем, ни бегством.
Не зовите ни Кащенко, ни Айболита
Я не шавка Муму, и не бедная Лиза.
Кто в пробоины вложит перста с любопытством,
Только пепел найдёт от моллюсков осклизлый.
А коралловый памятник всё разветвлённей.
А медузам внутри всё просторней и легче.
Из морского ежа мне скроили дублёнку,
Жаль, что аккупунктура такая не лечит.
То ли пол при рожденье мне данный теряю,
То ли наоборот - обретение жанра
Инь-и-Ян. Голубица во мне и стервятник.
Посейдон и русалки мне равно желанны.
Опускаюсь. Мой остов разбит и разрушен.
Я согласна на слепо -, на глухо -, на немо-...
Я согласна на жабры, на тело в ракушках.
Но оставьте мне гусли и песню про небо.
_^_
* * *
В лучших стихах никогда не дано нам согреться.
Их аромат нам не будет пропет и рассказан.
Во временной промежуток длиной в сигарету,
(Той, что даёт сердобольный палач перед казнью),
Пишут их люди с привычною болью в запястьях,
Или с мозолью, курком неудобным намятой.
Те, что имеют при жизни в словарном запасе
Пайку сырых междометий, присоленных матом.
Их прочитать сможет лишь любопытный прозектор,
Вывернув веки клиенту разрезом продольным.
Морг зазвенит вдруг такой красотой предрассветной.
Правда, и это убогий подстрочник. И только.
_^_
рождественское
...Смотришь в небо и видишь - звезда.
ИБ
"Сколько шишек набито, посуды! А сколько оскомин!
От греха, что бессмертен, хоть числится в перечне смертных.
Позолоту цинизма, содрав как скелет насекомий,
Понимаешь, - публичная исповедь всё-таки мерзость.
Словно плащ распахнул извращенец на детской площадке,
Словно полем гордишься, в котором таланты посеял.
Да ещё каменеешь под взглядом толпы беспощадной,
И, за зеркало прячась, используешь метод Персея,
А пока они ищут тебя в оболочке зеркальной,
К остановке бежишь, где трамваи грохочут стаккато.
На замёрзшем стекле стаю белых ворон ощипали.
Поделом, - выбивались из строя Господних стандартов...
Впрочем, я о грехе. Не гордец, не завистник. Унылым
Ублажателем чрева бываю в запое недельном.
Гнев меняю на милость легко, будто шило на мыло.
Всё отдал бы, да только богатства, - лишь крестик нательный.
Ну, любил (эвфемизм) слишком многих. Никто и не спорит..."
Так он думал в трамвае. Не пьяный. И не по укурке.
И, прозрачную брешь продувая в морозном узоре,
Вдруг увидел - звезда. И почувствовал крылья под курткой.
_^_
© Татьяна Бориневич, 2003.
© Сетевая Словесность, 2003.
23.10.2003 Сегодня в РЖ Девять коров Разная музыка. Концерты 26 октября - 2 ноября Печатная демократия по-корейски Парящий интеллигент и рефлектирующий гражданин Аналитика переходного периода "Коротко, красиво и отлично смотрится..." За учителя и без учителя Будет чисто и светло Что обещает "второй раунд" приватизации Лабиринты Минотавра Постиндустриальный передел России Аналитическая журналистика в России: взгляд изнутри О брачных играх гиппопотамов и не только Лечебные грязи "Украинский Путин": новогодний подарок "старшего брата" Все о поэзии 155 Журнальное чтиво. Выпуск 149 Российское телевидение как лекарство от ностальгии Одна фотография-2 Призывание Кармапы
Словесность Рецензии Критика Обзоры Гуманитарные ресурсы Золотой фонд РЖ
Яркевич по пятницам Интервью Конкурсы Библиотека Мошкова О нас Карта Отзывы
|
|
|
|
||||||||||||||||||||||||||
