ТЕПЛЫЙ ЯНТАРЬ
* * *
Поуютнее местечка
Будто выдумать не мог,
Спит у нашего крылечка
То ли случай, то ли бог.
До чего бывает странно
И неловко до чего
Каждым зимним утром рано
Перешагивать его.
_^_
* * *
Революции, памятники, восстания...
Зачем тебе, глупенький, эта История?
И вовсе не грустно, а очень здорово,
Что мы не станем ее достоянием.
Наши черепа не будут подвергнуты
измерению объема, как случилось с Гете,
так что наливай свою водку, вермут и-
ли что там у тебя - завтра нет работы.
Завтра принадлежит Боженьке.
Помолись ему перед сном,
Чтобы сделал тебя художником,
Музыкантом, сапожником, булошником, вруном.
Завтра никто не попросит на улице,
Можешь быть уверен, у тебя автографа,
Так что болей, лечись, целуйся...
И опасайся фотографов.
_^_
* * *
Вела тропинка лисьими кругами
И не хотела выводить вовне,
По желтым листьям жесткий первый снег
Постукивал незлыми коготками.
В пустынном парке там и сям скамейки
Манили сесть и оставаться тут,
Как будто бы железки, гвозди, рейки
Тебя от бесполезности спасут.
_^_
* * *
Мир неправильный, как речной голыш, -
весь в щербиночках, мелких трещинках.
Почему тогда мне мерещится:
что ни сделаешь - все Судьбу творишь.
Вот выплакиваешь, вот выцеживаешь -
ан, смотри - она и придет, дрожа...
Все играешь, да? Все послеживаешь?
Берегись воды, берегись ножа.
Лучше рожь посей, лучше дом построй,
разводи овец, да гусей, да кур,
мефистофельский убери прищур,
не смущай людей болтовней, игрой.
Им и брат не друг, им везде война,
и летят, летят поезда во тьму,
кто кому жена, где моя страна,
все б не так должно по уму...
Но ума-то нет. Только сердце есть,
да и то болит, нету силы в нем,
кабы нам бы с ним, кабы мы вдвоем...
а и с ним раздор.
_^_
* * *
Простите, как не приуныть,
Когда опять Фортуна - стерва
вдруг превращает нитку нерва
в Арахны серенькую нить.
И жизни ход смешон и страшен,
бессмысленно принятье мер...
Куда Вас поместить, мон шер,
во всём великолепье Вашем?
Скажите, может шардоне,
деревня, облака и рощи,
смотреть на вещи учат проще?
Всё это вымысел, а не
реальность. Обольюсь слезами,
но грош цена моим слезам -
что там, в Москве, что здесь, в Казани
не открывается сезам.
_^_
* * *
Столько разных людей укрывается в простеньком "ты",
что не странно совсем, что тебя обнимают другие...
Что ты, нет, дорогой, я совсем не сжигаю мосты,
я ловлю в зеркалах отраженья твои золотые...
Говоришь: "Это жизнь". Говорю: "Ни хрена себе - жизнь!
Это трусость, Хуан... а у трусости нету причины".
Вот такой карамболь. И попробуй тебя удержи...
Ты - сплошное отсутствие, мой ненаглядный мужчина.
И не столько горчит, что уйдешь от меня далеко,
а обидно, что мир мой послушен тебе без остатка:
за тобою мое убежало с плиты молоко,
за тобою ушла горемычная наша собака.
Всё с тобой, о тебе, для тебя... может, хватит? Теперь
надо взяться за ум, повзрослеть, перестроить основы,
сделать новую стрижку, влюбиться, т.д. и т.п.
...
Так мы с Вами встречались? Когда? Вы серьезно? Да что Вы!
_^_
* * *
Надежды нет.
Смени вокзал-другой -
пространство изотропно, как кисель.
В науке жить мы все ни в зуб ногой,
а раз устал - тебе пора в постель.
Ко мне, конечно...
Только не люблю
я этот твой интеллигентский трёп
о судьбах мира...
День плывёт к нулю,
Так хочется проснуться, милый, чтоб
случилась завтра новая метель
и занесла дома до самых крыш,
а нам-то что - расстелена постель
и воскресенье...
Что же ты стоишь?
_^_
* * *
Господи, ну зачем нас так много-много,
каждый имеет тело и, вроде, душу...
Разный ОН в неположенном месте перебегает дорогу,
плачет, смеется, думает, что я трушу
губы его испытать на тепло и вкус,
когда говорит, что "люблю, и выхода нету",
да я и вправду все чаще теперь боюсь,
все дальше еду...
Поезд - вот главный мой лекарь,
но даже здесь
они умудряются меня находить, предлагают чаю,
и у каждого из них кто-то все-таки есть...
А я без того, единственного, скучаю.
_^_
* * *
Я - никто. Человек в забытьи, в арьергарде, в сторонке.
Никому до меня, никому за меня, ни о ком
так не пели поля твои, и не хрустели так звонко
стекла выбитых окон жилищ с матерком, сквозняком...
Ты не родина, ты стоголовое хитрое что-то
сумасшедший дракон, пожирающий все без затей.
Я люблю тебя даже за этой ужасной работой -
я не выдам тебя, я заплачу с тобой в темноте...
Мы с тобой виноваты на пару, куда же деваться:
равнодушный суглинок, пугливая мелкая тварь.
Ты все хочешь исчезнуть, а я - сохраниться, остаться
бесполезною бабочкой, вплавленной в теплый янтарь.
_^_
* * *
Это, любимый, уже не шутка -
это спокойная явь рассудка.
Зло и уверенно каждый признак
мне сообщает: твой город - призрак.
Вот я их вижу уже воочью
толпами, парами, в одиночку.
Призраки дышат моей тревогой.
Призраков много.
Холод недвижен и холод вечен,
он усмиряет волненье плоти,
даром, что умной и человечьей,
но неуместной, как сон в цейтноте.
Пренебрегая искусством речи,
он - господин. Это против правил.
И одного объяснить мне нечем -
что же он нас-то в живых оставил?
Или я брежу, что я живая,
плачу над городом из картонки,
к сердцу остывшему прижимая
куклу тряпичную, как ребёнка...
_^_
|
ЕЖЕ-ПРАВДА // Ежедневная газета
