|
|
- Федор Сваровский
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ГАЛКЕВИЧА
* РОЖДЕСТВО В БЕЙРУТЕ * РЫБАК * ПОПОВ ОТРАВИЛСЯ * ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ГАЛКЕВИЧА
РОЖДЕСТВО В БЕЙРУТЕ
кофе ночью
осколки хрустальной люстры
собраны с пола
слугой
бабушка после укола
спит
в гостиной пусто
сама по себе
скрипит
старая мебель
доктор приводит в чувство
тетку
другую тетку
ее сестру
старый мультфильм не досмотрен
фотография кенгуру
порвана
в детской
закрыто окно
на кухне
осталось открытым вино
в соседних дворах темно
вот - Рождество
в Бейруте
но
торжества не окончены
и все впереди
день и
доктор выводит сына под синее небо
во двор
говорит: иди
праздничным утром
в кафе
у которого вместо окон - мешки с песком
ожидают гостей
Салах починяет стулья
Халед протирает столы носком
_^_
РЫБАК
снова война
идет 95-й
год
пахнет мятой
ночь
спят мятежники
и государственные солдаты
закрывает глаза отряд
карателей
спят часовые
война - не война
все спят
в темноте
в горах
на краю
заблудился путник,
ноги его поцарапаны
в носках - семена
потерял пистолет
он ранен
черное небо над головой пересекает спутник
август
луна
он говорит себе:
знаешь, ты - рядом с какой-то разрушенной крепостью
и никого тут нет
трава
и трава
и
ты невидимый
в темноте
ложись
подоткни одеяло - уже не страшно
погаси фонарь - засыпают дикие звери
только висят москиты
стоят какие-то башни
и под слоем сухой земли
под тобой
остаются те, что умерли сами
те, что давно убиты
лежат
в сорока сантиметрах
под щекой
покой
(и хотя под тобой - скелет
если тебе его жаль
то боязни нет)
он закрывает ладонью лицо
всюду шипит трава
в ней он угадывает слова:
где
ты
где
ты
Константинополь
Симферополь
Ялта
Москва
государь император
далекие острова
что могли быть нашими
поднимается
и
вздыхает
над его головой в луче фонаря летают
ночные жуки
он чистит от колючек носки
потом
поднимает бинокль
и смотрит
на море
на море - тьма
такая, что можно сойти с ума
но где-то стучит мотор
в пустоте уплывает катер
он переводит прибор на луну
на луне видно каждый кратер
ложится вниз животом
думает:
раньше
здесь был каменный дом
во дворе - два тополя
плетеные табуретки
кофе
на столе какие-то листья, вязаные салфетки
виноградная водка
инжир
внизу привязана лодка
лодка трется о камни
она скрипит
над нею небо не черное, а голубое
и впереди - не бегство, а жаркий день
допустим, что я -рыбак
сегодня я в море не выйду
останусь сидеть с тобою
на низких скамейках, поджав колени
сидим
и сидим
по земле пробегают тени
облаков
и ветер меняет тени
листьев
и слышны удары прибоя
_^_
ПОПОВ ОТРАВИЛСЯ
Попов отравился
съел какое-то мясо
и лежит один
принял теперь анальгин
но его отравление
сильнее
по ногам и рукам
пот телу
пробегает плохая кровь
он чувствует себя как река
как человек
которого по этой воде
куда-то несет
точнее
уже унесло
лодка течет
и сломалось весло
вот
он летит
плывет
и под ним - вода
по дну пробегает тень
плывущего
на дне - города
он видит все время сразу
и сходит
в 70-й год
тут ты живешь
тут лежат на земле -
польские иллюстрированные журналы
выброшены из окон:
вата
чашки
и доски захламляют балкон
особые дни и особый свет
по трещинам на асфальте бегут муравьи
Попов говорит: это что?
и знает ответ
это они:
запах картофеля из окна, чад, какие-то сковородки
дети
внизу
под окном
поднимают вверх подбородки
поворачиваются вслед пролетающим самолетам
и
покрытая липким налетом, потом
с акцентом
женщина сверху кричит, что пора поесть
потому что шесть
часов вечера
писк телевизора за окном
стук воды
наполняющей чайник
опустевший двор - это заполненный дом
вечер
ветер
и
час еды
в подъезде двенадцать кошек
в сумерках - туча мошек
жирные птицы ложатся спать
но кто-то все еще сверху бросает во двор куски
хлеба
Попов говорит: о, небо!
опять!
и
переносится в небо
помнишь
как ты летел из Москвы в Баку?
рейс такой-то во столько-то
там и разносят ужин
слева - немолодая женщина с брюзжащим мужем
справа, посмотришь, - внизу Москва,
но проглотишь кусок и Москва - куку
после еды ты спишь
над темной, пустой землей
потом открываешь глаза
луна
река петляет змеей
прибывая в город
(на самолете два с половиной часа)
по дороге расстегивай ворот-
ник рубашки
там пыльно, жарко
будь готов
и
скоро узнаешь сам
этот вкус
эти
покрытые пылью автомобили, сухие деревья в сквере
трое казахов у винного магазина
навеки вместе
они говорят о цене бензина
ты потный
толстый
ты ничей
незаметный
бесцветный
и море
в море - бешеные тюлени
еще дня два
и население
умрет от лени
лето
и лето
это ее слова
и
запах ее квартиры
наполняет улицы
переулки
дыры
в городской стене
никуда не деться
вот так живем
проходит год или два
она говорит:
течение времени разрывает мне сердце
мы просыпаемся днем
только решишь одеться
а день прошел
вот тебе
чай во дворе
и нарды, качанье на стуле
и снова - ночь,
и кроме цикад уснули
все
времени нет
в каждом из слов - содержание всех предыдущих слов
ночью ты ешь на кухне холодный плов
но раньше было не так
не так
проснувшись в темной комнате
ты щупал пупырышки на стене, ходил на кухню попить
смотрел в окно
и оно
открывалось в
какие-то города
в огни
и
они
мигали внизу вдали
там двигались фары, звезды
в темноте проходило время
оно проходило
с особым значением
от красного края
до темно-синего края земли
_^_
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ГАЛКЕВИЧА
Галкевич
умирает на дискотеке
весь потный
темно
по венам его
бежит:
водка
вино
и злой стимулятор
душно
невозможно открыть окно
он думает:
жаль что я не живу в деревне
что вокруг
не руины
не город какой-нибудь, скажем, древний
Херсонес
Книд
или
не собственный деревянный дом
где под каждой доской - жук
сверчок
где лежишь на полу
и, можно сказать, под каждой доской у тебя есть друг
я куда-то ползу
или все куда-то течет
почему я не жил в просторных деревянных домах
в горных хижинах
и больших дворцах
в теремах
почему я не в поле
на воле
не лежу там где
какой-то ветер дует
на каких-то холмах
милую я обижал
не создавал уют
не кормил ужином при свечах
не водил в кино
а только туда где пьют
а теперь
запирают дверь
скоро уже конец
скоро погаснут лампы
выключат свет
прощайте
Лена
мама
отец
скоро
в темноте кто-то хороший придет за мной
скажет, что смерти нет
на самом деле
приедет доктор
его фамилия - Ройтман
и герой не умрет
Галкевич
останется жить
есть
пить
курить
но с чувством какой-то вины
с чувством оставшегося невредимым
в разгар войны
но пока он еще
дрожит под столом
думает о былом
о том чего не было
и еще знает
что не
умирает
вот, уже без десяти
без пяти
без двух
полночь
а помощи нет
он произносит вслух:
скоро
пора идти
тяжелое тело стремится домой, к земле
продавливает полы
спускается
ниже
и ниже
проходит землю насквозь
и как бы выходит
из этой тьмы
он говорит:
вот теперь
я
вижу
вижу
расступилась тень
наступает день
вот
какой-то прекрасный вход
лазурный небесный свод
вот
горы
и те холмы
где мы рождены
и дальние берега
где нет и следа врага
где солнце все время
днем
и ночью
где мы не умрем
_^_
© Федор Сваровский, 2003.
© Сетевая Словесность, 2003.
09.06.2003 Сегодня в РЖ Яростные зажигают Тайна "особой комнаты" "Поиски": провалившееся восстание Приглашение Невод и т.д. Выпуск 138 Голод 78 Subject: Живой Журнал словами писателей 170 лет ожидания, или Злоключения "Медного Всадника" Переводняк Все о поэзии 139 Шахиды как разновидность экстремальной проституции Когда компьютеры были большими (окончание) Это критика Век описательности остался в прошлом Не успеть Родительский долг или религиозное служение? Против форсирования Риторика Путина: три источника и три составные части Слова ненатурального ряда
Словесность Рецензии Критика Обзоры Гуманитарные ресурсы Золотой фонд РЖ
Яркевич по пятницам Интервью Конкурсы Библиотека Мошкова О нас Карта Отзывы
