Как мы ездили в Киев 4-9 ноября 1991 года

Телепни на блатном экорамбурсе
или
Как мы ездили в Киев 4-9 ноября 1991 года

Фотоархив

Григорий Дурново

Это было давно; мы были, в общем-то, малы. Поэтому больше нам запоминались разные реплики и сцены, чем местные красоты. Кайф мы ловили скорее от поездки как таковой, нежели от того или иного города. (Я, конечно, говорю в первую очередь за себя. Но, думаю, это справедливо в отношении многих...) ¹ Лично я помню мало, но знаю, что все равно больше никто не соберется пока описать эту поездку. Так что жду ваших добавлений...

Итак, это был 1991 год. Уже был путч, но еще был Союз. На Украине скоро должны были быть президентские выборы - Кравчук против Чорновила (проводник в поезде был за Кравчука; в целом, Киев мне тогда показался очень мало политизированным по сравнению с Москвой, и только на майдане Незалежности я видел листовки в поддержку Чорновила). Нашими умами правила малопонятная реклама, только-только начавшая завоевывать экраны (особенно МАЛС и Экорамбурс), группа "Любэ", Олег Газманов и Богдан Титомир.

"ЛЮБЭ" и Газманов играли тогда несколько особую роль как на российской эстраде, так и в нашей музыкальной иерархии. Одни из первых образчиков постеперстроечной российской эстрады (или, если угодно, совковой попсы), "ЛЮБЭ" и О.Г. выгодно отличались от рок-сцены того времени тем, что не были столь удручающе пафосны и серьезны; "безудержная степная удаль" в сочетании с удачными имиджевыми и композиторскими находками подкупала в обоих случаях. А главное - Газманов того периода еще не стал придворным исполнителем песни "Москва", а "ЛЮБЭ" только-только выпустили второй альбом с "Америкой" и "Тулупчиком заячьим"; унылые "Зона ЛЮБЭ" и "Песни о людях" были еще впереди. ²

Богдан же Титомир (ныне почти забытый) тогда только начал сольную карьеру; нашими умама он правил в основном потому, что в августе-1991 во время болезни я раз пятьдесят посмотрел по телевизору ролик, где Богдан говорил, характерно размахивая руками:

"Хай! Пока вы здесь отдыхаете, купаетесь и загораете, я закончил запись своего сольного альбома! Кроме того, я приступил к записи видеоклипов! Посмотрите фрагмент одного из них. ["Е-рун-да! А я ищу тебя. // Е-рун-да! А я хочу тебя" и т.д.] - Ну что? Клёво!? Благодаря сотрудничеству с фирмой ЛИС'С осенью выходит моя новая пластинка, она называется "High Energy" - "Высокая энергия"! Кроме того: в Москве в октябре-ноябре в спорткомплексе "Олимпийский" пройдут мои сольные концерты - постановка ЛИС'С. На них пройдет презентация моей пластинки "High Energy". Запомните: вы - классные ребята. Бай!"

На вокзале перед отъездом в Москву:
Миша Бонч-Осмоловский, Ася Бонч-Осмоловская, Женя Натаров, Саша Ливергант aka Цыпа

Народу поехало много. Из учителей был один Эдуард Львович. Помимо массы народа из всех четырех гуманитарных классов, поехали выпускники Женя Натаров и Лева Данилкин, ушедший после девятого класса мой бывший одноклассник Федя Павлов (он поначалу старался продолжать ходить к нам на уроки и даже написал конспект Ключевского, который до сих пор лежит где-то у меня) и многочисленные братья-сестры: двоюродная сестра моего одноклассника Саши Занемонца, сестра Саши Ливергант - Катя, брат Аси Бонч-Осмоловской Миша (впоследствии поступивший к нам в математический класс) и брат Антона Воробьева (ныне Долина) Олег (впоследствии барабанщик и лидер групп "Жабы" и "Жабры", а ныне участник группы "Гренки"), который стал одним из центральных персонажей той поездки. Он много шутил и называл всех окружающих "длюк моево сельца", что мы с Сережей "Осей" Касьяном из восьмого "В" проинтерпретировали как "друг моего тЕльца". А еще Олег нарочно наступил на бутерброд, который собирался съесть Потап Кожановский; позже мы с Антоном усмотрели в олеговой акции глубокий смысл.

В поезде Федя рассказывал про какого-то Хоббита Назарова, который куда-то уехал, а ночью Феде снился. Кто это такой, до сих пор не удалось установить. Также в поезде упала с третьей полки и почти что разбилась моя гитара, которая была с нами во всех предыдущих поездках и в одной последующей.

Жили мы там в школе, в физкультурном зале. Первое, что сделал по приезде Илья Овчинников, это попытался повеситься на шарфе, обвязав его вокруг перекладины шведской стенки. Это был намек на привычку вешаться, которая была у Артура Клявы, - он тоже там присутствовал.

В первую поездку по городу на автобусе мы обратили внимание на афишу, на которой успели прочесть что-то типа "Легендарная группа "Любэ" и ее солист Ми... Расторгуев". "Миша?" - подумали мы. Потом оказалось, что там написано "Микола".

Исполнение песни "Атас!": стоит Женя Натаров, сидят (слева направо) Варя Семенова, Антон Воробьев ныне Долин, Илья Овчинников, Артур Клява, Гриша Дурново, Оля Астахова, лежит Олег Воробьев

По вечерам пели песни. Запомнились "Атас!", Газманов и почему-то "Ходики" Визбора. Еще кто-то пытался альтернативно петь "Прощание с новогодней елкой" Окуджавы. В один из вечеров Илья и Антон, полулежа на матах, сыграли усеченный вариант спектакля "Из жизни насекомых" - не по Пелевину, которого тогда еще не знал никто, а по Олейникову, Чуковскому, Пригову и капитану Лебядкину; до того они показывали этот спектакль на турбазе в Литве (что описано в нетленном романе "Сева Павлов") и его же показали потом на последнем звонке и выпускном вечере.

Памятник Богдану Хмельницкому был Ильей Овчинниковым и Антоном Воробьевым окрещен "Богдан Титомир" или "Б-н Т-р" (Бынтыр).

Под впечатлением от памятника Щорсу наши составили свою композицию: Щорса изображала Саша Никольская из девятого гуманитарного класса, а коня-черта Федя.

Почему-то выяснилось, что Саша Никольская - дочь Левы Данилкина. Федя же считался ее женихом, но поскольку вражда Левы с Федей с уходом из школы не закончилась, жених был отвергнут. Лева запомнился также тем, что разговаривал с продавщицей мороженого по-английски.

Особо следует сказать о том, как мы засыпали. Илья с Антоном хором говорили слово "МАЛС". В темноте все начинали кашлять, тогда Эдуард Львович грозился, что будет нас лечить. В итоге он за что-то побил ногами Сашу Занемонца. Впоследствии рассказывали: "Там был бухой Занемонец, и Эдик его бил!" Саша Занемонец уже тогда отличался весьма аристократическими манерами и добропорядочным поведением, и заподозрить его в том, что он был бухой, было сложно.

Особый смак произнесения слова "МАЛС" был в том, что Э.Л. очень берег те драгоценные минуты, когда все уже откашлялись-отшутились и были морально готовы заснуть. Без поддержки Тамары Натановны, однако, ему было не справиться с несколькими десятками буйных подростков. В эти-то хрупкие минуты мы и начинали транслировать рекламу: после нее чья-либо готовность засыпать испарялась, как дым. Весело было, впрочем, и без нашей рекламы: в последнюю ночь, когда спать собрались уже даже мы с Антоном, вдруг послышались шорохи и вздохи, увенчавшиеся возгласом: "Эдуард Львович, а здесь мат упал!"

Кто ездил с Эдуардом Львовичем в поездки, тот знает, что потеряться во время пешего передвижения почти так же страшно, как выпивать. Лично я умудрился потеряться за один день два раза: первый раз в составе большой компании (и Эдуард Львович грозился, что мы уедем в этот же день в Москву; впрочем, потом он нас простил, как это не раз случалось), а второй раз вместе с Ильей, Федей и Олегом. Олег веселился и приговаривал: "Тут как раз все мои любимые длюзья!" Остальные трое находились в мрачном напряжении. Но на сей раз наше отставание замечено не было.

Из экскурсий я запомнил, увы, немного. В Софии мы пытались объяснить экскурсоводше, что мы - гимназисты и нам не надо рассказывать самые простые вещи. Она обиделась, и когда ее о чем-то спрашивали, отвечала: "Ну вы же гимназист, вы должны знать!" На Аскольдовой могиле возник спор, действительно ли она Аскольдова. Тогда Федя достал ручку и написал на деревянном кресте: "ЗДЕСЬ АСКОЛЬД М.Б. ПОХОРОНЕН". В Киево-Печерской лавре мы долго-долго ждали, когда же нас пустят в пещеры. Мимо шел какой-то мужик и курил. Женя Натаров строго спросил у него: "А вы не знаете, что на территории храма курить нельзя?" Мужик сконфузился и, запинаясь, проговорил: "Да? А я не знал!.. Ну не буду, не буду". В итоге мы попали-таки в пещеры, но большого впечатления на меня они не произвели. Честно говоря, я до сих пор считаю, что они не стоили многочасового ожидания в очереди. Многие придерживаются на этот счет другого мнения.

Стояние в очереди. Оля Астахова, Антон Воробьев ныне Долин

Как-то вечером вдруг послышались удары в запертую дверь, которая вела из физкультурного зала прямо на улицу. Со вторым ударом в двери появились дыры. Оля Астахова из 11 класса "В" сидела прямо у этой двери и недовольно морщилась. Это местные гопники пришли знакомиться с московскими девушками с помощью лома. Я этих гопников так и не увидел. Думаю, что Эдуард Львович с ними быстро разобрался. Олег заметил: "Это телепни на блатном экорамбурсе приехали". (Слово "телепень" возникло в обиходе из-за того, что Олег Киреев из одиннадцатого класса [не саксофонист из Уфы, а перформатор и левак] называл меня "маленький телепень". Слово "блатной" - из якобы народного выражения "на блатной козе".) [А еще я думаю, что "телепень" - это такой далекий пень или пень с телевизором, тем более что Киреев называл меня и "маленький пень". Как-то в запале он сказал: "Ты маленький пень! Ты два маленьких пня! Ты большой пень!"]

В последний день, когда все собирали вещи, опять послышались удары в дверь, но явно менее сильные. Оказалось, что это уже Федя и Ося бьют в нее ногами.

Кстати, Ося собирался лично отражать нападение местных гопников. Он вооружился большой палкой и затянул волосы на затылке в хвост, чтобы выглядеть круче. Мы с Антоном поинтересовались, как именно Ося будет мочить наших врагов. "Ну как же, - стал объяснять Ося, - они придут и скажут мне: дай сигаретку. Когда гопники нарываются, они всегда говорят: дай сигаретку." Не сговариваясь, мы сказали Осе хором: "Дай сигаретку" и легким движением рук отняли у него палку. Он был очень удивлен таким оборотом событий.

В Москву мы ехали в разных вагонах, и про распределение по ним я лучше ничего говорить не буду.

Подъезжая к Москве. Олег Воробьев ныне Долин, Илья Овчинников, Артур Клява

Не буду также рассказывать про музей книги, где мы глумились над надписями типа "О.Горький" и "Тарас Шевченко як маляр".
_____________________________________

¹Насчет кайфа автор абсолютно прав. Даже в дневнике вашего покорного слуги, привыкшего фиксировать все нужные и ненужные подробности, эта поездка отражена лишь с точки зрения дел сердечных - да и то довольно невнятно; ни слова про культурную программу. Под этим же углом Киев-1991 запомнился и многим другим.

²Здесь и далее - почерк И.О.

Друзья! Если у вас будут какие-либо дополнения - присылайте, мы добавим.