20-21 июня, среда-четверг.
Женя Фарих. Сначала была ночь в поезде. Хотела бы я посмотреть в ясные глаза тех, кому удалось хоть немного поспать... нам это не удалось. Точно сказать, кто это - "мы", я не могу, потому что состав постоянно менялся: приходили то Стрелков с Поваровым и Любаном, то Осповат со спальным мешком, то Дрибинский, который свирепо вращал глазами и спрашивал, почему мы до сих пор не спим... А мы не спали. Сначала было душно, потом спать расхотелось - так было весело, а потом уже смысла не было ложиться: совсем мало до прибытия поезда оставалось.
На боковой полке рядом с нами лежали 2 потрясающие девушки, с которыми познакомился Митя, известный своим умением и любовью "ходить в народ". Познакомиться-то он познакомился, а потом блаженно улегся спать на верхней полке (вот, кстати, в чьи ясные глаза стоит посмотреть! Хотя и он спал не так уж долго) и пропустил самое замечательное. Где-то в час или в пол-второго наш поезд остановился. Девушки, на предыдущих стоянках уже предпринимавшие попытки найти магазин, встрепенулись и исчезли из вагона. Через некоторое время одна из них - жгучая брюнетка, чем-то напомнившая мне Эллочку-людоедку - вернулась и, повернувшись к нам в пол-оборота, совершенно без интонаций произнесла в никуда: "Идите, там всё продают". Мы хором не поняли: "Что - всё?" Видимо, девушка была удивлена нашей несообразительностью; пожав плечами, она ответила: "Всё! Вино и водку". Мне было очень стыдно, но мы, даже не подождав, пока она уйдет, совершенно свинским образом захохотали.
Вообще, в течение ночи выяснилось много нового и интересного: что Илья Овчинников собирается жениться на Маше Хлюстовой; что у Ильи, в отличие от Маши, кости мягкие и легкие (как нам сквозь сон сообщил Юра Любан); что Стас Вишнев - идол Ильи; что кефир - это здорово (что, впрочем, истина неоспоримая и подтверждения не требующая, на мой взгляд) - и много еще чего, всё уже не упомнишь; но есть надежда на тех, кто бодрствовал со мной тогда. Так, например, Любан рассказывал со слов Андрея Ефимыча историю о том, как тот в армии чуть не попал на губу; видимо, Любан слышал эту байку уже столько раз, что у него получалось даже лучше, чем у самого А.Е. Сам же А.Е. заявил, что ему очевиден как минимум один любовный треугольник, расстановка сил в котором якобы должна измениться к концу похода. 1 Да, про жвачку на митином носу забыла!
В 3:30 утра мы оперативно высадились на станции Угра и легли досыпать (а кто и вовсе пытался заснуть первый раз за ночь). Появились комары и незамедлительно стали нас жрать. Нашей сумасшедшей компании, ура-ура, удалось-таки немного поспать в привокзальном здании, но совсем чуть-чуть - не больше получаса. Да и то не всем.
Часа через три после приезда за нашими байдарками и рюкзаками пришла машина, в которую также погрузились А.Е., Нюша, Илья Дрибинский и Митя. Все остальные должны были под чутким руководством Т.Н. и всех тех, кто уже был на Угре в 2000 году, добираться до места сборки пешком. Оказалось, что дороги никто не помнит, хотя все усиленно делали вид. Кое-как, с помощью добродушных, но мало соображающих в столь ранний час аборигенов, мы добрались.
С самого утра небо было затянуто серыми мерзкими тучками, насекомые свирепствовали, свирепствовал Митя, который никак не мог разобрать, что, куда и зачем в нашей байдарке вставляется; кроссовки быстро промокли, было хмуро. Несмотря на сложившуюся обстановку, Илья Овчинников нашел в себе силы искупаться и сказал, что это колбасно. Его примеру позже последовало еще несколько столь же бравых товарищей. Завтрак состоялся часов в 11, когда есть мы хотели больше, чем чего бы то ни было еще. Я, по крайней мере.
Купаться я пошел лишь после того, как с помощью Маши Х. собрал и местами заклеил нашу байдарку, а также помог со сборкой всем желающим - кому болтиками, кому гаечками, кому дружеским советом, кому грубой силой. Не смог я помочь только команде Стрелкова-Любана, поскольку никогда не имел дела с байдаркой "Салют", а также команде К.Осповата, которая имела особое мнение по поводу носа и кормы у "Тайменя"-3 и поэтому дважды разбирала уже собранное судно чуть ли не до основания.
Нашу лодку пришлось срочно клеить, но самый кошмар был с лодкой Сережи Стрелкова, Юры Любана и Лизы Никоновой. Честно говоря, я совершенно не в курсе насчет того, как называются различные части лодки, но у них были проблемы почти с каждой из них.
Лиза Никонова. Это чистая правда. Половина этих железок оказались кривые и погнутые, некоторые были совсем сломаны: пришлось даже "наложить шину" на пару сломанных железок. Борта вообще никак не крепились к шкуре и с трудом соединялись между собой (что неудивительно после приключения, имевшего место в майском походе). Приходилось постоянно разбирать и собирать заново разные детали, а то и всю лодку. Короче говоря, когда все байдарки стояли уже на воде, а мы все еще приделывали в судорогах очередную шину, я была не совсем уверена, что мы поплывем вообще. Но мы сделали это.
Женя Ф. А тем временем погода разгуливалась, было уже тепло, даже жарко. Насекомые так и не отстали. Около часа дня мы наконец отошли от места сборки!!! Байдарка сразу же начала радостно течь, и весь оставшийся день мы плыли, сидя в воде. Лодку нашу между собой ласково прозвали "3 мокрых попы". Мы долго, час или два, играли в слова, пока Митя с Темой принципиально не стали вспоминать (а иногда и придумывать) слова исключительно на "Т". Стало невесело.
Периодически нас догоняла несчастный "Салют", где сидели офигевшие Любан и Стрелков; а в середине, как олицетворение самого отчаяния, расположилась Лиза. Они тоже текли, гораздо сильнее, чем мы - в воде сидели чуть ли не по щиколотку, и Лиза с грустными глазами не переставая вычерпывала воду клизмой.
Лиза Н. На дне этой покосившейся лодки лежал топор - как символ нашего "Салюта". Вода все прибывала и прибывала. Митя А., заглянув в лодку, сказал, что он, пожалуй, одолжит мне свою кружку... С тех пор я вычерпывала по 30 кружек за раз, а воды всё не убавлялось. Потом еще и дождь пошел. И сверху, и снизу заливалась вода, было холодно, хотелось спать и есть, все конечности заледенели и посинели от постоянного пребывания в воде.
Сергей Стрелков (на правах капитана). Все написанное выше - чистая правда. Я бы даже сказал так: "Три "чудака" в одном тазу пустились по Угре в грозу": воду в лодке от воды за бортом отделял лишь слой брезентовой ткани. Сначала в лодке - тазу - нас было трое: я, Юрец и Лиза, но после того, как лодка дала течь, Лиза предательски сбежала к Повару в теплый, мягкий, сухой "Таймень".
Лиза Н. Плюс ко всему, когда мы проплыли нашу прошлогоднюю стоянку, то там... никого не было! Тогда только мы поняли, что А.Е. решил совершить подвиг и пройти за 1-й день намного больше того, что было пройдено в прошлом году. Стало немного грустно. Наше бедственное положение усугублялось катастрофическим состоянием лодки. К концу этого дня мы обнаружили стоянку в том месте, где мы останавливались в конце второго дня в прошлом году...
Оказалось, что у нас в шкуре была огромная дыра, через которую и заливались бессчетные литры воды. На следующее утро на заплатку было потрачено полтюбика клея "Момент", но эта лодка была все же обречена. О том, как мы с Лизой, Серегой и Юрчиком вчетвером ставили эту заплату, следует рассказать отдельно: сначала Лиза зашила дыру, затем ваш покорный слуга вырезал большую заплату. Пока я ее примерял к месту приклеивания и ошкуривал его, юноши не менее десяти раз напомнили мне про то, что вышеназванное место необходимо протереть водкой. (Как будто можно забыть столь важную вещь!) Обезжирив и намазав клеем все, что было можно, я покинул веселую компанию, наказав им выждать 10-15 минут и приложить заплатку к больному месту именно той стороной, а не этой. Процесс выяснения того, где та сторона, а где эта, в точности напоминал схему того, как десять милиционеров вкручивают лампочку. Происходило это уже утром 22-го.
Женя Ф. В течение дня пару раз накрапывал лениво дождик, но в общем и целом погода была замечательной. В нашей лодке один бездельник, это я. Я почти не гребу, отчасти потому, что понимаю, насколько мало принесет моя гребля, отчасти потому, что мне и не предлагают. Но к концу этого вечного первого дня я все же немного погребла. Митя с Темой совсем утомились и заснули. Сначала заснул Митя прямо с веслом поперек себя (оно потом частично сползло в воду и постоянно табанило, чем несколько затрудняло мои действия); потом я немного повоевала с Темой за весло, он побрыкался-побрыкался, а затем отдал мне весло и тоже сразу заснул.
Для нашей байдарки первый сплавной день ознаменовался тем, что я умудрился утопить американские темные очки (лишь пару месяцев не дожившие до своего десятилетия; ничего, дома у меня были еще одни точно такие же) - так был открыт длинный список вещей, утонувших в этом походе: кепка и джинсы Лизы Никоновой, перчатки Маши Хлюстовой, чье-то полотенце и много чего другого. Помимо этого, я раза три засыпал с веслом в руках (что немудрено, если не спать более суток), рискуя опрокинуться набок и перевернуть байдарку.
Потом - стоянка. Погода была все еще хорошая, комаров все еще много, на ужин - щи, так что я могла с полным правом сказать, что жизнь у нас удалась. Решено было дежурить ночью, но дежурство прервалось в 11 вечера пришедшей грозой. Ночь была тяжелой: в палатке всю ночь было душно, а кроме того, оказалось, что вчетвером спать в палатке Олега Волкова нереально: мы (я, Лиза, Митя, Стас) долго пытались устроиться поудобнее, результатом чего стало митино переселение к нам в ноги, где он, бедняга, и проспал всю ночь.
Также в этот вечер, несмотря на общую сонливость, родился главный фольклорный герой нашего похода - "босс". Неизвестно по какой причине, но именно так Юра Любан стал называть Илью Дрибинского. Последнему это довольно скоро надоело, и произошел примерно следующий диалог:
- Любан, еще раз услышу про босса, такое тебе напою...
- О чем речь, это будут лучшие колыбельные песни в исполнении босса!
Позже выяснилось явочным порядком, что наш второй Илья (скромный автор этих строк) - тоже босс. Более того, с середины похода общий утренний подъем начинался с хорового крика "Слава боссу!" - это звучало очень глупо и быстро всех достало, но остановить кричавших было, как всегда, невозможно. На эту тему родилось много офаризмов: "Папа босса - босс", "Друг босса - босс", "Скажи мне, кто твой босс, и я скажу, гопник ли ты" и мн.др.
Читать дальше 
Весь текст на одной странице
Примечания:
1 Здесь и далее - почерк Ильи.
