Сергей Дунаев. Час спустя, в небе холодно...

win koi mac dos translit

Рассказы:

Сергей Дунаев

ЧАС СПУСТЯ, В НЕБЕ ХОЛОДНО...

1.

Мне совсем не... Но переживания далекого снова ближе того, что передо мной. Благо, я еще соображаю. Или снотвика на пару с alko? Вот дойти... а это, кстати, не так и просто. Тоска... уже нет, только воспоминания... и сколько... Обломов в перевернутой канаве, забытый всеми балдами окрестья, благо парус ставить, чтоб дойти к нему, не надо. Странные сны словно окошко незакрытого фрейма - а базовым фреймом обычная жизнь. Обломов... Снотвик мой. Пачка колес феназепама с джином - и джинн летит говорит с пеной вздохнутой в воздух море в банке алкогольного недоразумения по 11 руб. Черт возьми. Действительно возьми. На кой он мне еще нужен.

Кто ты? Кто, от кого ждут многоумных рассуждений, артистических вые*****нов, невЪе*****нных откровений. Кровь цена каждому из них. Та, например, что на Московском море Иваньковском вдхр. хр. воду (зачем?..............) Но хочется плакать - воды будет больше. Вода на лице. Тогда отражается Луна.

Плачь - на тебе сможет отражаться. Да будет мое первое слово тебе - плачь.

Просыпаясь в тебе самому непонятной тоске, похожей на звуки нестерпимой свирели, опостылевшие слова, бред на каждом шагу. Серьезноватые идиоты, babes с задранными юбками - но они позади. А впереди - море. Иномарка с желтыми номерами, не вру, но и названия не помню, мы с тобой. И они, конечно они. Добрые люди, они прокатили "меня с моей девушкой" октябрьской ночью на сотню, а то и больше, километров от Москвы в сторону Петербурга. Здесь, на Московском море, я сказал остановиться.

Мы удаляемся в заросли темного непонятного, жадно целоваться лежа на осенней померзлой земле. А ведь холодно, princess. Так и заболеть недолго. Но я наверно согрею тебя. Они думают - невесть что, мы же вообще-то ничего. Катер на море мне пригрезился и конечно нет, откуда ему здесь быть. А огни на той стороне - хочешь я скажу тебе? Это мой мир, но едва мы доплывем до него, он перестанет быть моим. Но мы не доплывем, мы даже не попробуем. Кусты, говорят, режут по рукам и отсюда возникает то, что эти идиоты называют аллюзия, перерезанные руки, кровь в параллель воде глади glade кстати поляна на твоем ангельском все слова которого я знаю но говорить на нем не могу.

Оттого мы общаемся с тобой как инопланетяне, хотя ты знаешь мой и это портит дело. Мы отсутствуем и я понимаю как истину: мир - это то, что есть в границах горизонта. Больше ни х****. То, что закрыло небо - совсем другое. Странно, а ведь получается, люди на линии горизонта живут на небе, твари. Тогда будь еще раз благословленна твоя земля.

Я, всего вернее, люблю тебя. Отчего иначе я нервно дергаюсь, словно звонят мне с неба? Время врывается в раны мира, отравляя рвотой. - Врешь... Ты все врешь. Я твоя. Тебе нужен кто еще? Уйдем?

Романтичная клятва, данная давно-давно - поступать исключительно безумно. Искать на карте странные отсветы и кататься в них. Так и сейчас... давай уйдем. Они привезли нас, они поищут и не найдут. Давай уйдем - вокруг, кажется

24. 10. 95

вековые леса и тут не только от пространства скроешься - от времени.

- Милый, а как мы поменяем мои доллары в этой глуши?

Вот вопрос. Ближайший пункт - деревня Редькино, там вряд ли.

Ладно. Все равно лень. Мы ведь с тобой расстаемся завтра (постоянно расстаемся), давай сядем спиной друг к другу, вот так, теснее, еще. Когда я тебя не вижу, я тебя грежу. Но впервые так близко. И так, наверно, никогда уже. Там недалеко Шереметьево и через несколько часов (сутки спустя) твой самолет в Англию и дальше. Слушай, а там за линией горизонта и вправду что-то есть?

- Ты же сам сказал нет, милый мой...

А, ну да. Слушай, а если холодно, можно греться свечами и сигаретами... вот будет бред средь замерзающего мира. Сколько сейчас уже, нас ищут?

- Мне надо сказать тебе, милый... помнишь, ты еще назначал свидания "приду с зажженной свечкой"...

Ну, не тебе только...

- Все равно.

Вздох в небе высоком.

- Так вот, я хочу сказать тебе, что ты ближе души - всегда. Особенно по ночам.

Да и ты там же, милая...

Мы целуемся в безумном лесу на берегу Московского моря. Мы режем руки, чтобы слить кровь в одну. И этот порез будет долго, кровь на щеках каплями и слезы. Коктейль. Ты тоже плачешь?

- Я просто хочу... почему все так неправильно?

А может снотвика на пару? И проснемся в раю. У меня есть друг в Москве, великий человек, мы однажды с ним в поезде из Питера добирались и я сказал ему эту фразу шутя (проснуться в раю).

- Нет, мы там никогда не проснемся.

Принцесса, ты права. Дальше следуют мысли, которые я не скажу тебе даже. Послать всех, бежать, принять твое подданство и лететь туда, где ты живешь. Писать тебе странные сказки на полуграмотном-полубожественном (я иначе не умею), быть зверем твоим багровым с черным ухом... помнишь такую? И вечерами смотреть в туман моря, где утонула blondie с нетипичным именем Истина но быть ей еще раз живой раз мы о ней помним. Звать с неба наших друзей и из лесов невидимых гостей, что садятся в круг смотреть. Я ведь люблю тебя, и мне от этого стыдно.

Впрочем, есть оправдание. Ты - это я больше чем я. Все остальное - просто дым костров.

Я люблю тебя.

Я люблю тебя.

Мэри смотрит выше чем в небо Мэри знает тайны обо мне Мэри слышит сердце каждой птицы если птица летит к луне Мэри помнит каждое слово Мэри видит гадов насквозь Мэри ночью смотрит на море Мэри...

о... здесь вдохновение иссякает и просится любовь кровь морковь как бы запомнить

- Я помню.

Ты умница. Давай я придумаю финалку. ...Милая девушка ты в моем сердце словно пуля в осколках заноз...

и еще стишок тебе на память, правда уже не экспромт, но тоже о тебе,

elsie

По-моему, пора. Ночь отгорает закатным небом, ветер дышит в унисон с нами, по воде плывет невидимая яхта, близко. Но выбор - в пользу еще большего бреда. И сам не знаю, почему. Боддхисаттвой после видения тебя рухнуть в канализацию экзистенции, разговаривать с людьми, писать рассказы и статьи, быть может, стать известным. Мы - только тени их, ты ведь знаешь... или догадываешься опять хотя бы?

- Да я так придумала.

О! мой ответ. Из подспудности всего,что летает, еще слова простые и быстрые

thank you to you

..............

дание. Ты - это я больше чем я. Все остальное - просто дым костров.

Я люблю тебя.

Я люблю тебя.

То ли пленка в проекторе кончилась, то ли снотворное в речной воде растворенное, как Луна.

Наведи меня на резкость. Милая, какова твоя частотная характеристика?

The end. Во всяком случае, пока.

2.

Славно жить в городе, который дальше всех остальных - от тебя. В том, что мерещится всем недоразумением. Где видения ходят по улицам, не задевая прохожих, где по ночам чистый ветер пахнет снами, где... Где много чего, а вот тебя в нем совсем нет.

Странное, нарциссически болезненное то безразличие, которое сам избрал, сам пожелал. Вспоминаются отдельные нелепости, не знаю почему именно они. Самая невидная тень, что секундой на окне, порой тревожней явного напоминания. Случайно услышанная песенка, та, что и в подворотне на Арбате играла - тогда, она и сейчас мэйк ми пэйн. Хотя песенка - чего уж там греха таить, - дурацкая.

И ты, давно уехавшая из Москвы, все отравляешь эту вонь вокруг морским воздухом. Считай, это твой подарок, я тебе тоже что-то подарил. Хотя бы тебя - такую, какая ты есть.

Начиналось раньше. Ты, наверное, помнишь все это иначе. Другие слова запомнились твоей младшей сестре прелестной, встретившейся младшему брату моему в том мае. Другие места гуляний запомнила она. А ведь история эта совсем обыкновенна, если ее написать. Но при всем том что-то делает ее безумной, как пламя, вот уже, казалось бы, вздрогнувшее, вздохнувшее, свеча на столе...

ты задуешь ее, отражение останется,

птица вылетит из зеркала

темная тень едва различенная

ночь там где город

в небе уже никак

...но что? не помню.

Сквозняки задували под арбатские дома, разнося окрест запах разлагающегося вокруг Вавилона. Молодой художник (от слова - хуже некуда) одиноко толпился на людной улице Арбат. Чего-то там ждал. Теперь тот киоск "Пепси-колы" уже снесли, но именно ему уготовано было стать несуразным ориентиром, об который враз запутались линии двух безоблачных тогда судеб.

Запутались морским узлом и непоправимо. Он и юная леди чуть напротив долго пытались распутать, но узлов наворачивалось все больше, а они все и стояли так, молча, нелепо даже. Она появилась - непонятно откуда. Что привело ее в пустонаселенную evil empire, одним богам известно. Главная незадача - она была не одна. USA ее сограждане окружали юную леди неодолимою преградой. Но при том она была другая совсем с ними - сразу видно.

Оставалось только подойти к ней ближе, дотронуться. Так во сне блуждающий лунатик учащенным дыханием приоткрыв рот от волнения, для поцелуя будто, в темноте нащупывает впереди кирпичную грязь стен, слыша эхо ухнувшегося в колодец поводыря неподалеку. Но ты не сон, произнес он про себя. Однако не пошел к ней из-за своей привычной капризности - юная леди должна подойти сама, был уверен он, иначе и быть не сможет. Он почти всегда так делал - ежели та напротив не подходит сама, значит и не надо.

Она же оказалась не менее своеобычной. Она смотрела на него вполоборота - глазами они уже сказали друг другу немного больше, чем можно. Но с места не двинулся ни один, а меж тем соотечественники словно учуяли что нелепое и вознамерились уволочь ее в сторону Кремля.

И тогда он услышал сзади свое имя и обернулся. Боги продолжали баловать его: рядом расположились знакомые музыканты-неформалы, играющие то ли романсы, то ли частушки из жизни ШЗ, и даже одну-другую его собственноручных песенки. Двое из них уже настраивали гитары. Американы обернулись смотреть рашн андеграунд, диво дивное. И дева не ступив ни шага недвижно попала в самый центр враз образовавшейся композиции.

Излишне было бы рассказывать, как завязалось никчемное знакомство простодушных туристов с падкими на все империалистическое музыкантами, как пошли по рукам бутылки пива и только двое молчали в этой толпе. Он, впрочем, нарочито подсел к Чмохе, главному бутырю компании, вполне при том аттрактивному центру внимания.

- Не фиксируешь гражданку?

Чмоха потупил взор, что означало: ну еще бы.

- Спроси, как ей в Раше? Спроси хоть о чем-нибудь.

- Сам не можешь?

- Нет, мне стеснительно все же несколько.

Чмоха недоверчиво посмотрел на него:

- Приключаться задумал?

- У, - только и ответил он, словно медитируя на движения облаков над по методике Занебесного ритуала и всем видом своим демонстрируя молчаливую неотмирность, тот холод надменный, который иным греет душу - вздумывалось ему иногда и в такое играть.

- Хочешь пари? - предложил он лживо равнодушно, - она уйдет сегодня со мной. Вот увидишь.

- Пари, - равнодушно но с налетом едва заметного восхищения, словно по ветру стремясь что учуять, отвечал Чмоха.

А выражался он приблизительно так. (По-английски, если по видимости из его головы).

- Lady, please be staring at me now even if it's no some beauty pleasant, I know. Deal of mine is a plain thing, that creature (you see behind me) swared me you'll leave us going from being not alone. (Примерно так имелось в виду: леди, воззрись на меня в оный же миг, пусть не столь уж это и прекрасно, я уж знаю. Дело мое простое - вот эта тварь (создание господне, вот оно позади меня) клялся мне, что ты уйдешь не одна).

- Не знаю, - ответила она на чистом русском и протянула ему руку, - Маша.

- Менахотеп, - сказал он и зажег зажигалку в знак приветствия, - пойдем погуляем в стороне - здесь-то слишком шумно.

И взял ее за руку - так, чтобы уже не отпускать.

Они шли по Новому Арбату и он слабо соображал, о чем именно нес в данный момент чушь, благо мог нести ее на автопилоте. Он говорил о виденных им странностях, какие ей и не снились (выяснилось, снились), о безумной игре в себя, так порою утомлявшей, о Неведомых, приходивших к нему ночами, долгими, волнующими, бесконечными, об открытии необычных способностей в детстве (к чему бы это?..) О принципах исчисления аватар, о неприродности абсолюту его наиболее

Триада голос за гранью

Закрытые магистрали строительные леса в Небе

Оттуда

Резонанс раскаленного асфальта

Безумие летней луны

Шепот полночных призраков

Едва слышно

Великая Тайна по ту сторону горизонта

Великая Та

известных атрибутов, обо всем том, о чем странно и нелепо было говорить с юной и соблазнительной девушкой, к тому же так одетой .

Она слушала.

По правде, сказал он потом, я тебя выдумал и оттого ты мне по душе. Понимаешь, я тебя слушаю - и ты будто героиня моих сценариев, я еще сценарии всякие там пишу... Полное ощущение, что я тебя выдумал. Я ведь никого не люблю, добавил тотчас же.

Она отвечала... и он был так удивлен ее словами, прелестью ее величия, словно сотканного из самых невероятных сокровенных снов. Он ведь по обыкновению попал

20.05.88

пальцем в небо, опять оказался прав, сам не ожидая того. И тогда он стал серьезен и даже - печален. В голове его зазвучали нежные песни а дыхание перехватило - неужели это произошло? Неужели... Неужели...

Ты невидима, проходя по этим улицам, касаясь камней забытых кладбищ, зажигая неяркие огни у никому непонятных античных статуй. Никто не видит тебя, даже он... Потому что он лежит в земле и ты осталась одна...

- Нет, он здесь. Я знаю, он здесь...

И она идет дальше, с удивлением созерцая темные окна, за которыми никого нет...

Таинственные письмена на стенах разрушенного города. Его имена забыты, улицы пустынны - и только небо над ним таково, как и прежде. И в заветные часы в небе слышны никому более не слышные песни. Странные и туманные...

- Кто звал меня?..

(Как явственно... Словно соловей в тишине...)

Она здесь.

Просто ночь пришла.

Безумие увядших цветов...

3.

Серая остановка не помню какого автобуса до метро "Сокольники". Ночь над Москвой. Он ожидаемый пришел, грустный ЛИАЗ с выражением лица поддатого ослика. В салоне совсем было пустом ты села у окна, безо всякого любопытства рассматривая, что там. Мы говорили о чем-то неприятно красивом, и да (неприятно!..), сразу сразу почувствовалась полная бессмысленность в том, что случается в данный момент. Еще ты сказала, Россия это великолепно.

Февральский снег тускло светился в лучах невидимых звезд. Скоро метро, там две остановки - мимо стадиона и все. Наверно, их можно было и пешком

12.02.91

пройти... так вот, ты говорила о России а сзади раздавалось многочислие монологов, спотыкавшихся один о другой. Три алкаша обсуждали свои взгляды - верно, на судьбы мироздания. Как будто комья грязи на обледеневшем окне. Как нехорошо, если ты будешь здесь - я это сразу понял. Тебя невозможно представить живущей в этом городе, никак нельзя.

Этим миром милей будет восхищаться из-за океана... Там точно так же погано. Но я этого не знаю.

Я сам захотел, чтобы ты уехала. Не забудь, что и придумал тебя я.

Какие-то встречи потом, знакомый голос в тумане. Странник в саду пытается поднести свечу, что-то там разглядев внизу на тропинке, опустить ниже, что бы это мог... и тут роняет ее. И нет больше едва слышного мерцания, того что взволновало на мгновение привидевшись. Тогда видно, все меняется: вместо этого берег с невысокими дюнами, Идущая вдоль линии прибоя (и в том же саду, тоже), за силуэтом береговой линии - окна дома начала века. Тихие звезды на темном отражении стекол. Собака, бегущая по гравиевой дорожке. Дева прелести роз, бред, видение, смотрит ясным взором за волны или чуть вниз. И тоже ночь.

Среди этого возникает эффект торможения: тормозит автобус, пролетарии у выхода едва не опрокидываются навстречу неизведанному, и знаешь, так хочется, чтобы ты была фантазией и никто тебя не видел, ну, за редкими исключениями. Я пытаюсь объяснить тебе на твоем языке НЕВОЗМОЖНОСТЬ ПРОДОЛЖЕНИЯ ТВОЕГО

- Семеныч, мать твою! Эээааыу...

ПРЕБЫВАНИЯ В РОССИИ, ты не понимаешь меня. Я показываю: обернись. Ты смотришь на них и смеешься. Тебе еще весело?

Милая моя, а ведь даже на твоих светлых сапожках я никогда не подмечал грязи... Ты поняла?

- Да, теперь да.

- Ну вот и слава абсолюту...

И оборачиваться - не нужно. Конечно, ты улетела спустя почти месяц. Но произошло это на самом деле в тот самый момент... Забудь, что его никогда не было.

4. Ты ведь была не первой и не последней. Отчего же именно тобою памятные места, тебя напоминающие слова и звуки так больны мне? Что-то не то со мной, опять? Ведь для той, что слишком моя, не могло непонятным быть, любовь - это вполне пошло. Ведь и без меня можно обойтись в слезливых мылодрамах про несчастную любовь к богатой иностранке, в припадке неврастенической слабости отправленной на родину. Ну и что? обычный, доступно выставленный блокбастер. Но я и не думал говорить очередную ерунду про любовь и расставания, хотя внешне, внешне все так походило на паршивую lovestory. Но любовь... морковь, одним словом. Нет, я ничего не имею против чувствительности, я даже изредка плачу ночами, только вспомнив ее (или не ее). Едкий запах электричества в прицелах розеток, совратительный узор случайно упавшего платка, так однозначно напоминающего петлю, с надменной усмешкой обломанной нимфетки обнажающаяся на крышах высоток Смерть - "да ты только посмотри, посмотри вниз...", это тоже волнует сердце, но не более чем волна - берег. Не все же сладкими конфетами развлекаться. Но "любовь" - слишком мелко, где-то за гранью первой десятки хит-парада моих пристрастий любимых.

Кинуть со всех сил стакан тонкого стекла, по полу дребезгом бессмысленным разлетающийся, и то было интереснее. Я лежал на полу, зажав голову руками - и нет ничего, что я хочу слышать, видеть. И что мне надобно: то ли звон его, напоминавший ежесекундное звучание моей заболевшей души, то ли неповторимый в своем очаровании замедленный полет и тот момент, когда он не в силах больше терпеть такую красоту взрывает себя на части.

Даже самоубийство казалось мне пошлым - что-то на уровне физиологии. Как в унитаз ментальное тело смыть. Все доступное неинтересно.

Ты слышала слышала новые песни о злом счастье любви и ярком свете депрессий? А ведь знаешь, по секрету говоря, я ведь получаю только то, чего хочу... Помнишь, как с рассказом про Где-то рядом? Сбывается. Все мое написанное сбывается. А все равно по ночам, когда слышны и слезы звезд, и объятия крылатой пустоты, доносится еще один --неопределенный - шум.

Это сердце плачет ультразвуком.

Мне все =.

Зачем ты говоришь мне, юная

Печальные слова, печальные

Любовь твоя близка к отчаянью

Моя же - просто далека

Мне нравятся цветы, созвездия

Луна в твоих глазах и в озере

Я не продолжу... просто незачем

Тебя же я скорей т е р п л ю

Над нами, в тьме венчальной, в небесах

Где бесы ангелов кружат, как головы

Не быть произнесенным тем словам

И нам с тобою там не быть

И все доступно... Можешь стать

Влюбленной, страстной, злой отвергнутой

В печали ищущей колодези

Чтоб утопить себя в себе

Я не хотел бы, чтоб ты плакала

Ведь ты, прелестное создание

Прелестно мне сейчас, зачем скрывать

Но в том судьба, что завтра - нет

Нет

5.

Шум шагов - едва-едва.

- Ты?

- Я.

Голоса в темноте приглушены, чтобы расслышать только своим. А как если не ты? Правильно, надо говорить тихо. Можно вообще не.

Мы стоим в подворотне, где не впадлу спрятаться от осадков, ненароком задевающих с неба какую химию.

- Ты не рад мне? Или рад, что с тобой?

- Что за примитив?

- Ну, прости.

- ...Заметь, ты вечно являешься как шпион американский. Со стороны посмотреть - я будто хожу инструкции от тебя получать.

- Да брось. Тебя-то с чего их мнение взволновало?

- Неприятно все же. До какой поры тебя прятать ото всех, как Карлсона Малышу?

- Можно и иначе спросить: а зачем меня кому-то представлять?

- Представлять - не представлять, другое дело. Пять жизней моих, совершенно, заметь, разных, пять разных strange creatures, которым вздумалось прикидываться мной - утомляет. Сегодня это уже не то...

Я не хочу никому тебя представлять, но молчание о наших встречах - дурной знак. Не хочется больше играть в тайны.

- Тайны - неизбежность твоя. Ты рассказывал обо мне кому-то?

- Нет, нет... Да не в этом дело.

- Когда я просил тебя не говорить обо мне никому, я мало надеялся на то, что твоя капризная натура выдержит. Но ты ни слова не сказал - а значит, тебе самому это не нужно.

- Не забывай, кто здесь командует. Мне не нравится, когда мне ставят условия.

- Я не командую, что совершенно ясно. И это не условия вовсе никакие, а правила игры. Я тоже о тебе молчу. Ну, естественно, кроме того, что ты говоришь ей передать.

- Но почему ты не можешь нормально прийти туда, где я бываю в открытую, почему необходим этот шифр нам одним понятных условностей? На фиг все это надо?

- Заметь, ты ни разу не ошибся, назначая встречи. Потом, смотри, благодаря мне ты стал лучше знать Москву.

- Вранье натуральное, между прочим. Это же я тебя прогуливаю.

- Тебе так только кажется. А впрочем, может так оно и есть.

- Не понимаю, зачем ты врешь.

- Мои извинения, мой повелитель. Но ради всего святого - продолжайте прятать вашего персонального джинна в бутылке - поступайте так, совет мой вам, и с остальными персонажами ваших пяти жизней.

- Не надо иронизировать. Я... я не скажу о тебе и дальше, если ты так хочешь. Дай сигарету.

Он освещается огоньком болезненной температуры, на долю секунды.

- Не сомневаешься же ты в моей преданности, - спрашивает он невероятно серьезно и иронично одновременно, - хочешь, я возьму губами твою горящую сигарету, только не сердись.

- Я не сержусь. Мне все равно, сто раз говорил.

- В таком случае ты достаточно непоследователен. Равнодушие тебе невиданно пошло бы, но ты постоянно сбиваешься на другие роли, привычные.

- Много с людьми общаюсь, намекаешь.

- Не намекаю - прямо говорю. Ты воспеваешь одинокие гуляния по городу, а сам норовишь перетусоваться абы с кем.

- Вот так вот в толпе скучают, знаешь.

- Кажется, это предлог. Тебе действительно неспокойно внутри.

- Да, очень неспокойно.

- Оттого-то полчаса равнодушия оборачиваются необходимостью смеяться или плакать, делать что угодно, только обратиться к миру за поддержкой. И ты все норовишь рассказать ему и о печалях своих, и о победах.

- Да, даже выдуманных...

- Какая разница. Хочешь, поедем ко мне сегодня. Выпьем снотворного твоего. Может умрем. Поехали, а? Хочешь, я Кристину позову?

- Не надо исполнений желаний, желаний действительно нет. Домой хочу.

- Тебя проводить?

- Ну разумеется...

Я целую его порочным равнодушным поцелуем в губы, боже, боже, как мне одиноко и все равно ...............................

6.

...И тогда он внезапно понял, что все это время (разговора) был убийственно похожий на прелестного Господа, не зная еще этого, не замечая; но чувствуя. Эти аэропортовые провожания, вот пакость, нет, нет ничего больнее (да, разве? ведь есть же...). Но терпи, ты сам этого хотел. Боли хотел? на, получай по полной... Шальная мысль, если угодно такой ветер мыслями называть - может, на минуту остановить игру?

- Я знаю одну вещь, - говорит она. - Так, наверное, нельзя говорить, но со вчерашнего вечера я ее знаю точно.

- Что такое? - лениво спросил он, даже ее перенося с явным напряжением.

Лицо Маши стало неправдоподобно близко, ее поцелуй был внезапен и вкуса розы, но с привкусом горечи - прощания?

- Ты пила?

- Да, немного... Знай эту вещь - я не забуду. Ты - Он. Сам это забыл.

- Их больше людей, я же тебе говорил. Что удивительного?

- Я помню, - отвечала Мэри, - но это все равно... ты веришь мне.

Вместо ответа он ее сильно сильно поцеловал.

- Хоть кукушка иерихонская. Лети, бонни. Твоя красота убивает меня.

Когда самолет ее поднялся в воздух, то вышел из здания, отвязно и самозабвенно жалея себя. И радовался зло, что сам отнял ее, не жизнь.

Вот так мы будем... Против судьбы.

И не было других слов - нигде, вокруг, в бездонности происходящей. Ухнулся в колодезь, летел километры вниз, лишь вспоминая ее последний поцелуй.

Я ведь ничего не хочу, ничего.

Когда-нибудь снова? Не знаю... Какая разница, вообще...

Какие-то странные слова постоянно звучали в его голове все это время - провожаний, хождений у аэропорта, поиска автобуса назад в Москву - звучали неостановимо, он слышал их и как будто не понимал. Не чувствовал их, и лишь потом, прислонившись лбом к окошку автобуса, словно увидел на стекле написанными:

КТО ТЫ, ЕСЛИ НЕ ТЫ?..

Этими тихими улицами можно выйти на залитый огнями проспект. Вода знает это и бежит безумными потоками, обгоняя меня, чтобы спуститься с холмов на низины и блистать в огнях центра. Дождь не перестает, он спешит на землю, но мне не надо спешить за ним. Я не тороплюсь ни вперед ни назад, я не назначаю время, я бреду по темноте и тишине, потому что здесь спокойно. Проспект близок и его свечение видно за стенами тех домов и сюда доносятся звуки его вечернего гула а здесь продолжает дождь. Я не помню, что это за город - не все ли равно? Впрочем, наверное, Москва; но и она - не одна. И все ее улицы ведут вверх или вниз, направо или налево, но мне с ними не по пути, ведь ни одна из них не ведет к Третьему полюсу.

Проспект залит огнями и водой, шумом и толпой а вечер уже объявил о выходе ночи. Утром она уйдет на запад, но не на Третий полюс. Мне безразличен этот город, пусть в нем и ждут меня. ТЕБЯ в нем нет, и, стало быть, я никого не жду.

Этими тихими улицами можно выйти на залитый огнями проспект и дождь не прекращается, образуя все новые течения. Город затопляется дождем, превращаясь в дождевую Венецию. Остается только ставить парус и плыть к Тебе, но корабли не идут на Третий полюс...

Иногда мне кажется, что Ты была здесь и Ты тоже знаешь этот город. Ты тоже помнишь о безразличном путешествии через дождь. Мне кажется, Ты была здесь, иначе откуда другие, совсем непохожие воспоминания об этих улицах и об этом дожде? Или - другом...

Мне временами кажется, что достаточно было бы только увидеть Твою тень между переулков, чтобы все эти воспоминания ожили. Но город мертв и плач дождя не оживит эти камни. Ты помнишь, они были метеоритами во Тьме космоса. Но это - не земной город, там, где мы с тобой встречались когда-то...

Может быть, ты пройдешь этими улицами минутой позже, а быть может, прошла минутой раньше. Все равно в этом городе нам не встретиться и нет в нем перекрестка, на котором соединились бы наши пути.

Москва... Бесцельное блуждание. Если в этом городе Тебя нет, то лучше видеть пустые улицы, залитые ночью, залитые дождем, залитые отсветами ярких огней проспекта.

Город, я отведал твоей пустоты...

Вот что осталось.

7.

Но он не выдержал до Москвы и громко сказал шоферу:

- Выпусти меня. Мне плохо.

А когда-то мне будет хорошо...

словно вроде только с луны

лунный ашик видит нездешние сны

огни у воды

с той стороны

кто-то идет тем берегом лесом

кажется богом окажется бесом

тень от тебя

тень на меня

лунные тени торопятся в путь

тебя - не вернуть

меня - не забудь

снежное небо нежно летит

зайчик забытый в небе сидит

ему холодно

и ему все равно

закрой окно

он скажет тебе спасибо

а здесь все так же

тебя никто не вспоминает

потому что никто не видел

боги весны стекают дождем

по разбитым стеклам; всегда вдвоем

быть нереально но очень хотелось

а не случилось... песня не спелась,

треск раздался и струна порвалась

где же весна? говорят, началась...

где ты если не здесь

мяу, мне хочется есть

лунные кошки тоже страдают?

любовь - болезнь, но и жизнь не цепляет

хочешь расслабиться -

попробуй сыграть черными

...Хотелось вырваться за очерченный круг... помнишь, когда вместе с другой чудесной девочкой сидели на берегу большого моря, мечтая убежать в загран. Прикидывая километры - если на моторке? И сделать так, чтобы никто не засек, просто пройти сквозь горизонт неслышно, нежно. Главное, представить.

Лодки мы так и не нашли. Да и не искали. Хотя, думаю, обезбашенности тогда могло бы хватить, но лени было больше. И ощущения еще такого, что это близко, но не то. Не то, что мне надо.

Теперь становилось понятнее. Вот он, выход из круга навстречу новым тайнам. Очень лихой отвязный жест, почище всех твоих прошлых выходок - ты ведь помнишь, они бывали весьма экстремальны. Теперь чувствовал, как явью приходит все грезами до того бывшее...

Сны спят, где нибудь

твои сны спят. Сердце летит,

время лечит. Ты ждал их -

освети им путь.

Выйди навстречу

1998, г. Воньгород (Москва)

PS

Милый друг, я один и не жду ожиданья

Черной лампой без сна без тебя освещен

Ты возможно хотела иного признанья

Не жалей обо мне, я ведь только твой сон

Вот погасли огни, замолчали трамваи

Далеко покатилась по небу луна

В добрый путь; а что будет со мною - не знаю

Но едва ли тобой я напьюсь допьяна

Никаких состраданий - ни лживых, ни верных

Это было бы против моей же игры

Никогда я не стану безумной вселенной

Добавлять глупых слов. Будь такою и ты.

Нам бессмысленны фразы... но только молчанье

И видение с неба вздохнет мне в окно

Чья вина, что оно оказалось печальным

Оно плакало... Но в том не будет никто

Виноват. Нет, не ты... Это лишь ностальгия

Что случилось - неверно считать за судьбу

Все могло быть иначе, но это Россия

Здесь случается то, что желанно ему.

Молодая любовь утонула на взморье

И никто не увидел, никто не пришел

Прошепчи ей "гуд бай", невеликое горе

Мне она не важней, чем обеденный стол

Сигарета погасла. Как ты - изменила...

Я спущусь в магазин и еще принесу

Мне осталось назвать тебя "все-таки милой..."

Я не плачу, но слезы текут по лицу.

...я иду в темном доме, на лестнице - тени

Я хозяин им всем, что летят из окон

Ты ждала, что я буду смятен и потерян?

Ты была неправа, это только твой сон

© Сергей Дунаев, 2001-2003.
© Сетевая Словесность, 2002-2003.

Книга отзывов

15.11.2003 Сегодня в РЖ Заткнуть фонтан Триумф воли Просветление снизошло дважды Путинская "платформа" Отмена события Революция-2005: национальный рост или национальная катастрофа Дж. М. Кутзее: "идеальный" нобелиат? Тень Гарри, или Возможны варианты Взятки сладки The State of Mind Маленькое счастье Новая опричнина, или Эскадроны жизни Народ и миллиардеры против переизбрания Буша Украинская "Молодость" сдалась России без боя Война в отсутствие стратегической ясности НЕинтернет Библиотеки на пути в настоящее Как было то, что будет. 1 Электронный Homo Ludens Результаты эксперимента