|
ы вышли из Дикого Поля и уже прошли мимо белых мазанок и вербных плетней, когда тонкий серп огромной Луны взошел над Диканькой.
Звезды высыпали чистые и частые.
На горизонте разом издохли дымные отсветы нелепых и грешных городов, и звезды стали еще ярче, а воздух - чище, какими только и должны быть звезды и воздух над нашей землёй.
Дышалось легко, дорога стелилась белым полотном, и к полуночи мы вышли к Реке. Как оказались мы на том, высоком берегу, не помнит никто из нас.
Мы стояли на взгорье, обернувшись лицом к Полю, и первая русская улица поднималась от Реки к нашим ногам.
Писец вздрогнул и покосился вбок, - там, в лунной тени проступил силуэт человека в длинном плаще и с огромным крестом.
А Луна забиралась всё выше, выше; серп её на глазах оборачивался безобманной серебряной монетой. Это кончалось над нашей страной многовековое затмение.
Лунная дорожка легла на черную днепровскую воду и соединилась с покатой колеёй Боричева Взвоза. И тогда мы увидели, что по ней тянется длинная вереница серых точек, выходящих, как и мы, из Поля. Это были люди...
Куда-то делись истошные крики цикад, пространство вокруг наполнилось новыми звуками, и стал слышен шорох одежд, топот ног и копыт, скрип повозок, многоголосый ропот и музыка. И то ли всё Поле покрылось кострами, то ли это звёзды отражались в белом ковыльном зеркале.
Люди шли неспеша, но и быстро. Пройдя по воде, они поднимались в гору, приближались, расходились на четыре тропинки и скользили мимо каждого из нас.
Да, а кто это оказался с нами четвертым? Это здоровенный, бородатый мужик в плаще, отливающем лунной бронзой, оставил свое прежнее место и теперь тяжело и гулко дышал рядом с Писцом.
Я оглянулся, - крест его стоял одиноко...
А Луна застыла в днепровском зените, и вместе с ней остановилось само Время, - очень уж многое нужно было успеть в эту ночь. И всю ночь шли мимо нас четверых наши люди.
Не знаю, как другие, а я не узнавал никого из своих и был рад, что они просто есть.
Первым подошел ко мне старик в потертом пиджаке с орденом Славы и медалью "За отвагу".
Мы обнялись, и он спросил.
И я ответил ему.
Дед пошел дальше в гору, и спина его, освещенная Луной, медленно превращалась в яркую точку на фоне черного неба.
- Эге! Так вот отчего несметно звезд на небесах господних! - понял Писец у меня за спиной.
Я обернулся и увидел, что они с Историком тоже, каждый в свой черед, встречают людей из очереди, обмениваются с ними короткими фразами, а приставший к нашей компании богатырь обнимает двух пацанов, и плечи его трясутся.
Публика всё прибывала.
Шли стайки девушек в венках, брели монахи и слепые со странными инструментами, воины шагали бесконечной колонной, и все - без оружия.
Ехали красивые всадники в яркой одежде, и прекрасные дамы покачивались в каретах и носилках.
И еще, - огромные толпы простого, ничем не замечательного народа всю эту лунную ночь пробирались мимо нас.
И ни в ком из людей не было ни зла, ни алчности, ни гордости, ни униженности, ни сытой спеси, ни вожделения. Оставались только надежда и желание узнать.
И каждый спрашивал.
И каждому мы отвечали.
Вы знаете, что они спрашивали, потому что к третьим петухам и вы, дорогие мои читатели, тоже прошли своим чередом.
И вы тоже забыли о ваших болезнях и напастях, о безденежье и невзгодах, успехах и поражениях.
И вы тоже спросили.
Спросили то же, что и все:
"Ну, а дальше-то что?"...
Я не знаю, что ответил Святой Владимир своим убитым сыновьям и мёртвым девам села Берестова.
Я не расслышал, что ответил хмельной Писец своим истлевшим монахам, витязям и воеводам.
Я не понял, что ответил строгий Историк своим покойным государям - великим и малым князьям, царям и императорам.
Но я точно помню, что отвечал я вам, друзья мои:
- Дальше всё будет хорошо! - повторял я,
- Всё будет хорошо, пока мы живы...
Новочеркасск, Россия, 11 марта 1998 - 2002 г.г.
|
