|
сразу вспыхнула другая "эпидемия" - Турецкая война.
Собрали генералитет, решили вести войну наступательную, провозгласили цель: обеспечить России свободное судоходство по Средиземноморью; набрали рекрутов, напечатали "ассигнаций вместо денег". Ждали татарских и турецких атак по весне, но уже 15 января 1769 года 70-тысячный отряд Крым-Гирея перешел русскую границу, не смог взять нашего Елисаветграда и в обход двинул на Польшу - на соединение с мятежными конфедератами. Оттуда крымцы пошли за Днестр к турецкому султану, повезли ему в подарок пленных белых женщин.
Но это, - отштамповал Историк, - было последнее татарское нашествие на Русь!
Наши воевать подразучились, поэтому все лето топтались в Приднестровье. Царица приказала сменить главкома Голицина на Румянцева. Пока отставка добиралась на перекладных, Голицин взбодрился, разбил Молдаванджи-пашу 29 августа и еще раз - 6 сентября; 10 сентября взял Хотин и 18 убыл в Питер. Румянцев тут же вышиб турок из Ясс.
Визирь, командующий турецкой армией убрался за Дунай, наши наступали на Бухарест легко и весело. От скуки по дороге считали мертвых турецких лошадей. Насчитали 20000.
Бухарест тоже взяли, русская эскадра прошла проливы, Средиземное море и выплыла к Копенгагену. Тут уж и египетский бей прислал в Венецию посла для контакта с русскими против турок. Небось, хотел стать в очередь на освобождение древнеегипетской цивилизации, после Византии и Израиля, куда легко могли проследовать нахрапистые русские. А что? Константинополь, Антиохия, Иерусалим, Александрия - столицы православных патриархов - хорошо смотрелись бы в нашем имперском ожерелье!
Екатерина резвилась. Ей прислали трофейный кинжал, - она кокетливо писала главкому Второй армии графу Панину, что "хотела бы в прибавку к кинжалу иметь турецкого визиря, а то и самого султанского величества".
1770 год начался беспрепятственным взятием Азова и Таганрога. Турок там не оказалось. Но дальше все увязло в обычных русских мелочах. Эскадра Спиридова, летом вышедшая из Кронштадта на Копенгаген, ползла еле-еле, ее флагман, новейший корабль "Святослав" стал разваливаться по швам и вернулся с полдороги.
Русские оказались неважными моряками, об этом горестно докладывал посол в Копенгагене Философов: "По несчастию, наши мореплаватели в таком невежестве и в таком слабом порядке, что контр-адмирал весьма большие трудности в негодованиях, роптаниях и в беспрестанных ссылках от офицеров на регламент находит, а больше всего с огорчением видит, что желание большей части офицеров к возврату, а не к продолжению экспедиции клонится...".
Из 5000 личного состава эскадры заболели "поносами и флюсфиберами", "стали слабы", а то и попросту придурились 800 человек. Еда на судах оказалась нездоровой, свежего мяса и зелени не подавали. Адмирал впал в уныние, офицеры разболтались.
Выходило, что, хоть и потрачено на флот с петровского 1700 года более ста миллионов золотом, но по словам Императрицы у России как не было, так и нет ни флота, ни моряков! Пришлось латать корабли на ходу, обучать экипажи в походе, тренировать артиллеристов и морскую пехоту в бою, - с большими жертвами и малыми деньгами. Пробовали поставить новых русских моряков прямо от сохи и обмолота осеннего урожая под команду англичанина Эльфинстона, результат оказался тем же, что и у русского Спиридова. Два адмирала добрались до Черного моря, где насчитали у себя 500 больных и насмерть заспорили, кому под кем ходить.
Алексей Орлов, прибывший на флот с инспекцией, понял, что раздор неодолим, и назначил себя, сухопутную крысу, главкомом. Так на Черном море обосновалась русская эскадра, которая стала причинять туркам досадное беспокойство. 10 апреля 1770 года русские, зайдя с суши, взяли у турок крепость Наварин. Командовал победным штурмом бригадир Иван Абрамович Ганнибал, сын арапчонка Петра Великого, двоюродный дед не менее великого Пушкина...
11 июня Наварин был взорван, и флот вышел в море. 24 июня на рассвете Орлов обнаружил неприятеля у Чесмы. Корабли турок стояли вдоль анатолийского побережья, и, - мама дорогая! - не было им числа. Здесь собрались все эскадры, и даже из Константинополя пришел большой отряд. Сосчитали. В наличии оказалось 16 линейных кораблей (от 60 до 90 пушек на каждом!), шесть фрегатов и множество водоплавающей мелочи, затруднявшей счет. Орлов сначала до морской болезни испугался этой тысячи пушек, но потом взбодрился ромом, и в 11 часов дня решился на атаку. Четыре часа возились без толку, потом наш флагман "Евстафий" сцепился крючьями с адмиральским линкором турок. Начался пожар, оба корабля взорвались. Хорошо, хоть "капитаны" Спиридов и Ф. Орлов успели с "Евстафия" ноги унести. Простого народу погибло 628 душ, 30 офицеров тоже сгорели во славу.
Испугавшись фейерверка, турки загнали все свои корабли в Чесменскую бухту. Нашим пиротехника тоже понравилась, и решено было аналогично спалить весь турецкий флот. Целый день 25 июня готовили брандеры...
Брандер, корабль-воспламенитель, изготавливается легко. Берешь судно, какого не жалко - старую дохлую посудину, - читаешь правила противопожарной безопасности на флоте ее величества и делаешь все наоборот. Вот наши и раскладывали на палубах солому, просыпали пороховые дорожки к заряженным трюмам, смолили деревянные детали, запасали факелы и прочие огнеопасные штуки.
В ночь на 26 июня по лунному зеркалу тихой Чесменской бухты на турок двинулся штурмовой отряд. Начали с залпов морской артиллерии, потом, когда часть турецкого флота уже горела, вперед пошли брандеры. Лейтенант Ильин первым сцепил свой брандер с самым крупным турком и наблюдал пожар из шлюпки.
Утром у басурман вышла недостача 15 линкоров, всех 6 фрегатов и полусотни мелких фелюг. Наши успели выхватить себе из геенны огненной только один корабль да 6 галер. Чисто инстинктивно русские двинули на Царьград, но "Святослав" разбился о камни у Лемноса, и прибить щиты на врата второго Рима в этот раз не удалось.
Стали набирать рекрутов в армию, рубить в Молдавии лес на новые корабли, готовиться к большой войне, тем более, что в Польше продолжались раздоры, и европейским монархам хотелось эту нервную страну добить и поделить. К тому же, Екатерина услыхала сплетню, что Фридрих Великий скептически относится к независимости Крыма и готов спорить на любимую флейту о неизбежности Крыму стать русским на веки вечные. Это прельщало!
Наши неустанно давили на задунайские владения турок, базируясь в Измаиле и "почитая Дунай за Рубикон". Первая русская армия успешно забирала задунайские городки, Вторая имела стратегической целью Крым.
25 мая 1771 года ее новый командующий Василий Михайлович Долгорукий протрубил сбор, и уже 14 июня в очередной раз был взят Перекоп. Защищавшие вал, ров и крепость 50000 татар и 7000 турок под личным командованием крымского хана Селим-Гирея ушли вглубь полуострова. Наши стали брать крымские городки, не прекращая дипломатических усилий. Им хотелось, чтобы турки ушли из Крыма, а мятежное население исполнило мечтания прусского короля - подчинилось России. Переговариваться с хитрыми крымцами было глупо, они только тянули время, а к туркам подходило морем подкрепление. Поэтому Долгорукий 29 июня взял Кафу, накосил 3500 заморских гостей. Прочие турки сели на суда и убыли домой, оставляя Керчь и Еникале.
Наши запустили в Крым обычную бациллу: объявили, что Селим-Гирей - враг крымского народа, и надо выбрать нового хана. Возникли выгодные раздоры и интриги. Наши хотели также освободить белых пленных - христиан русского и польского типа. В крымском народе запела опасная струна: пленники - это святое! В каждой нищей сакле сидели рабы, похищенные из соседних государств, нарушать эту людоедскую инфраструктуру было опасно, крымский пролетариат легко мог начать священную войну против наглых оккупантов. Пришлось нашим выкупать пленных мужчин по 100 левков, а за приятных телу женщин отдавать и по 150. Выкупили 1200 душ, еще 9000 убежали сами.
Во всех крымских городах восстанавливались православные греческие церкви (откуда они там взялись? - не от Корсуня ли уцелели?)... "Но легко понять, какими глазами должен был смотреть на все это татарин", - грустно вздохнул чувствительный Историк. Мне же было глубоко плевать на грустный вид обиженного татарина, ему бедолаге предстояло еще и поголодать без грабежа и неуклюже приучаться к садоводству и виноградарству.
В целом, нужно сказать, такое полукровное завоевание Крыма - с сохранением местной администрации и "уважением" национальных традиций - было бесперспективно. Что и подтвердилось впоследствии.
Почти два года Екатерина занималась геополитикой - вместе с Пруссией и Австрией делила Польшу. Французский и английский королевские дворы смотрели на это в надежде, что ничего не получится, ан нет - получилось! Наши совершенно определенно захватили Белоруссию и прицеливались на прочие польские земли. Хотелось еще отобрать у турок их владения в Крыму - города Еникале и Керчь, - Екатерина прокладывала морскую дорогу в Средиземноморье. Эти русские аппетиты насторожили турок, и они саботировали наметившийся мирный договор.
А раз так, то в начале 1773 года главком граф Румянцев получил приказ форсировать Дунай. Генералы Потемкин, Вейсман, Салтыков и Суворов (вот он, появился! - до этого герой воевал в Польше) брали и отдавали мелкие задунайские городки, отбивали встречные попытки турок переправиться на нашу сторону. 11 июня, разгромив 6-тысячный турецкий заградительный отряд (Вейсман зашел ему в тыл, а Потемкин бил в лоб психической атакой), Румянцев переправил на правый берег реки всю Первую Дунайскую армию (на самом деле, это была не армия, а корпус в 13000 пехоты - дивизия по нашим меркам).
Тут дело застопорилось. Силистрию с 30000 осажденных взять не смогли, Вейсман, разбивший Нуман-пашу 22 июня и убивший 5000 турок, погиб сам. Трава в румынских полях из-за страшной жары засохла, и тягловых коней кормить было нечем - это, как если бы кончился бензин для артиллерийских тягачей. 30 июня, сознавая опасность интриг, клеветы и опалы, фельдмаршал Румянцев отдал приказ переплывать Дунай обратно. В Питере, естественно стали на Румянцева клепать, но заменить его было некем, на следующий год планировалось пополнение Первой армии до 116000, так что Румянцев усидел. К тому же, он послал за Дунай Потемкина - осаждать Силистрию, а барона Унгерна и князя Долгорукого - громить турок партизанскими наскоками. Впечатление от кампании 1773 года было улучшено.
30 декабря Императрица высказала Совету мнение, чтоб Румянцев "не полагал Балканы пределом военных действий": Царьграда хотелось, хоть кричи! А тут еще флот российский действовал в Средиземноморье весьма успешно. Эскадра Кожухова "взяла под покровительство" Сирию, осадила и захватила Бейрут (совсем уж вблизи Иерусалима!) и уступила этот доныне беспокойный город сирийцам за 250000 пиастров...
"Пиастррры!" - как приятно, как знакомо звучит это славное флинтово слово! Пиастры и поделили по-флинтовски, - десятую долю отослали адмиралу - командующему флотом, остальное честно раздали по эскадре. Вот это по-нашему, без налогов и дурацких отчислений во внебюджетные фонды. Чистый черняк! Поэтому получатель десятины адмирал Спиридов писал, что офицеры, матросы, и особенно наемные средиземно-морские волки "для своих прибылей гораздо храбрее, нежели как из одного только жалованья служили"! Спиридову тоже "гораздо храбрее" сиделось на флагмане.
К несчастью был заключен Кучук-кайнарджийский мир, и легально зарабатывать на море стало трудно.
От мирной скуки обратимся внутрь России. В Уфе случилось чудо! Градоначальник доложил, что в соборной церкви среди бела дня и ночью раздается колокольный набат, что это - предзнаменование чего-то великого и страшного, чего? - уж ты, матушка лучше нас грешных знаешь! Пришлось матушке наряжать следствие с настоятельным указанием доискиваться естественных причин явления. Стали разбираться. Ну, во-первых оказалось, что это не гром небесный, а тихое жужжание и позвякивание из-под купола, как от пчелиного роя. Взломали снаружи большой, недавно надстроенный купол. Под ним оказался старый, маленький куполок со старым медным крестом, увитым проволокой. Вот эта проволочная арфа и звенела на межкупольном сквозняке. Сделали губернатору выговор, как это он, умный человек поддался суеверию. 18 век заканчивается, а он - чудо"!
Здесь, отметив охлаждение Екатерины к Орлову, наш главный Историк С.М.Соловьев расхворался желчной болезнью и скончался, чуть-чуть не дотянув свою "Историю России" до намеченного конца - казни Пугачева и смерти Императрицы.
Вечная ему память!
|
