* * *
- О чем ты бежишь, утренний бегун в парке?
О чем неслышно рушишь воздушные арки,
врата света, встающие перед тобой незримо?
О чем возвращаешься, падающие листья целуя,
о чем волочит стопу, припадая слегка на цезуре,
бегущий рядом ризеншнауцер-сучка по имени Рифма?
- О тебе бегу, наблюдатель, с пятого этажа глядящий,
воздвигающий эти врата, откладывающий в долгий ящик
все на свете, заслышав осипший тростник знакомый.
О тебе, даже и тогда не выходящий из дома,
ссылаясь на геморрой, на лень, на теплое лоно,
когда мимо тебя пробегает твой истинный звук, настоящий...
- Обо мне? Не может быть. Не могу поверить.
Отвернусь от окна, уткнусь взглядом в картины, в двери, в засохший вереск...
Мне волнения запретили терапевт и знакомый сексолог.
- Отвернись. Но учти - больше о тебе не пробегу ни разу.
Не замедлю быстротекущее время, не дарую радость,
Что ты мог бы познать, следуя ритму моих кроссовок.
_^_
* * *
Фонари над предместьями Рима.
Запах рыбы. Веревки. Белье.
Говори, не дури, Форнарина,
Рыжекудрое пламя мое.
Мы там не были, только - фатальным,
Украинским, частящим - поёт
Голос твой, подголосок италий,
Мимо дня, мимо сна, мимо нот.
Все я помню, мнемоник проклятый:
Чуть заметную складку у рта,
Целлулоидный твой сорок пятый,
Надоевшее "феличита",
Как по бюстам тугим тосковали,
Как копались носами в белье,
Как под свист Лилианы Кавани
Ты давала ночному портье...
Проходи, проходи, посторонний.
Брысь, профан - ничего не поймешь.
Медным югом на грязной ладони
Нам протянут полуденный грош -
Кинозал, догоревший окурок,
Кровь-любовь из открывшихся ран,
И рыдает в углу полудурок,
Тыча пальцем в погасший экран.
_^_
* * *
Я живу за стеной - ты живешь за стеной. Наблюдатель - на крыше живет жестяной. То ли Липскеров он, то ли Веллер - слышишь малошумящий пропеллер? Знаешь, кто-то варенье крадет по ночам, кто-то тещу таскает весь день по врачам, потому что в отсутствие тещи наблюденье значительно проще. А потом они записи - птицам поют, те - красивым радисткам их передают, ну а что на уме у радистки - знает только эрцгерцог австрийский. Вот - на уровне слуха - родился сюжет, вот издатель нашел, как потратить бюджет... Отступаем, мой друг, отступаем, и тираж понемногу скупаем. Мы найдем, что с ним делать, с таким тиражом: то ли в трудные годы в печурке сожжем, то ли в дар поднесем папильотки для морячки, солдатки, разводки... Нету лучшего дома, чем временный дом: ежедневный автобус "Гоморра-Содом", и водитель - старинный приятель... Глянь - на крыше сидит наблюдатель? _^_
|
* * *
кряхтит пророк в отечестве своём
на тридцать три локтя закопан в землю
в зернь проиграла чернь и солдатня
хорошую дублёнку что привёз
тому назад шатаясь по европам
по молодости автостоп и пьянки
девчонки сами прыгали в кровать
за лекции наличными платили
ну как же как же говорили призрак
тень гамлета отца читали в детстве
забыли правда автора но всё же
мол всё смешалось в доме периньона
ла вида эс фуэнте овехуна
а он не возражал изобретатель
властитель дум перехватитель горла
передаватель соли за столом
не хлеб изгнанья хлеб возврата горек
кряхти теперь богатый бедный йорик
на тридцать три
в отечестве своём
_^_
* * *
По второму каналу опять - сериал,
По четвёртому - трёп о любви.
Я пельмени купил. Я пятьсот разменял.
Не ругайся. Шифровку прими.
Доставай из комода свой ключ запасной.
Передатчик дыханьем согрей.
Мы - не крови одной, мы - спецслужбы одной.
(Алекс - Юстасу: "Выпьем. Налей.")
Просто нас угораздило жить свысока,
Видеть вещи с другой стороны...
Нам отдали с лотка, по цене коробка
Спичек - пару мгновений весны.
Я красивую форму в ломбард отнесу.
Я кресты и нашивки спорю.
Я покончу с собою в баварском лесу.
(Для тебя - на работе сгорю).
Ты ж - не выдай, смотри, агентурную сеть,
Отпирайся и стой на своём:
"Он - такой же, как все...
Он - такой же, как все..."
Не ругайся.
Как слышно?
Приём.
_^_
* * *
стоящий за окном театр провинциальный.
манишки выходной воротничок крахмальный.
то серых луж партер, то неба бельэтаж -
утеха старичков и юных секретарш.
закат не стоит дня. антракт не стоит мессы.
висящее ружье стрельнёт в начале пьесы.
меж действующих лиц - шести или семи -
затерян невзначай вдовец с двумя детьми.
в беседе он кряхтит, глядит себе под ноги,
и вспоминает, как, с цветами на пороге;
и, взятый автором навзрыд и наугад,
краснеет, кашляет и убегает в сад,
где встретятся на бис, вдали от наших взоров,
все мастера реприз и боги эпизодов,
где музыка навек, и Чехов молодой
знай сыплет тихий смех из ложечки в ладонь.
_^_
связист I
вези в хамовники, к той памятной пивной,
где жизнь случайная над кружкой разливной,
где мебель сборная, как сборная солянка,
и талалихина геройская таранька
летала листьями, кружилась надо мной.
шрам от ранения. нашивка за морковь,
в полях спасенную от ранних холодов.
крест третьей степени за альпы и кремону.
а здесь могла бы быть медаль за оборону
москвы-старушки от невидимых врагов.
идут, неслышные, за осенью - зима,
и даже дворникам приход их - дик, неведом.
а мы - справляемся, с помощником-соседом:
два заклинания, сто грамм перед обедом,
звезда геройская и - золотая тьма.
связист II
ты бежал по бескрайнему полю под свист базуки
ты беседовал с проводами беря их в руки
а теперь лежишь безучастный ко всем спиною
говори со мною
приходи к нам в ужас мы посидим спокойно
приходи в отчаянье тут у нас нет попкорна
разливное пиво душевные анекдоты
приходи ну что ты
я-то знаю все вечера твоих одиночеств
назовут связистом а дальше крутись как хочешь
жди пинков зуботычин команды флажка сигнала
обеспечь канала
частоту когда захочет бывало главный
попиздеть со своею любой своею клавой
зажимай зубами крепче под артобстрелом
санитарку в белом
всё они судьбою вертят они тихони
боже морзе сын попов дух святой маркони
никому не верю точка тире две точки
словно мед цветочный
эту жизнь твою зернистую крупным планом
в предпоследний миг остановленную стоп-краном
покажу повзводно поротно побатарейно
если будет время
_^_
* * *
зимний, белый - сахарной ватою. летний, сильный - духи climat.
как сказала а.а.ахматова "вам попкорна? - сошел с ума!"
и, бежавший мимо по случаю, найман, шустрый, как птицелов,
закивал головой могучею в подтверждение этих слов.
превращаются в эпос хроники, заслоняется рифмой грош.
два цветкова на подоконнике - старший, младший - не разберёшь.
будут книги в асфальт закатаны. но слепой, возложив персты
на те гусли-погуды атомны, скажет "муза - а вот и ты".
хорошо бахыту кенжееву, бо канада все сохранит,
здесь же - легкие отражения, колоколец в поле звенит,
и храпит, ожидая сабджекта, преклонясь на краткий ночлег,
рифмоплет nn, не вписавшийся в повороты сибирских рек.
_^_
* * *
в этой жизни отдельной,
над невой, поутру
(истопник - оператор котельной,
массовик - интегратор-затейник,
литератор - гуру) -
крики чаек "к началу!"
кверху занавес взвит.
много водки и крепкого чая.
ёршик утра. прочищены чакры.
голова не болит.
застывает обмылок
нежной плоти земной
среди пачек балетных, опилок
золотых, неглубоких могилок
на кладбищах весной,
а для третьего акта
нет дыханья и сил.
то-то горькую пьют аргонавты,
и в ночном кабинете редактор
ходит, жжёт керосин.
бедной жизни затеи -
монплезир, одеон.
прыгай здесь. это - родос. расстелен
голубыми снегами растрелли
у ростральных колонн,
и выходят на холод
из присутственных мест -
клык мелькает. вздымается хобот.
серп сверкает и падает молот.
театральный разъезд.
_^_
* * *
как если бы жизнь начиналась - окном.
дождем синеватым. рассказанным сном.
бельем на веревке дворовой.
тарзанкой твоей двухметровой.
резинкой. картинкой. вином. домином.
кином про расклад беспонтовый.
как если бы ты в моей жизни - была.
жила до сих пор. паутинки плела
крючком - из оборванных ниток.
любви отдавала избыток.
цвела. облепиху водой развела.
(ругаемый мною напиток).
как если бы вдруг, заскучав, собралась.
у двери, помедлив, рукою взялась
за нитку - за малую малость -
и все на глазах развязалось.
и только - окно. как распахнутый глаз,
с которого жизнь начиналась.
_^_
|
ЕЖЕ-ПРАВДА // Ежедневная газета
