Критика и анализ текста:

Краник

КУДА  ТЫ,  ТРОПИНКА?...

Некоторые размышления о поэзии И.Пеледова

О поэзии Пеледова писать можно.

При этом можно отличиться присущей ящерам лаконичности и вседозволенности. Приветствуя саги о кроликах и мухах можно было бы тихонько проклинать ангелов, потягивая любимый коньяк в буфете Дома композиторов и отдаться волнующим строчкам об оргазмирующем соседе, который закусывает снегом. Но не будем уподобляться канадцу-китобою Натаниэлю Лэнду, который готов тосковать о суше, находясь в глубине человеческих познаний, равных по возможностям богам класса Нептун.

Со всей откровенностью заявляю - если бы стихи Пеледова мне не нравились - писать о них никогда не стал бы. Но одному Маниту известно, куда заведет меня просмотр разжеванного чернослива на грязной дилетантской ладони. Мысля категориями взрослеющего Буратино, я не буду задумываться о добродетели, которая "есть цель всякого произведения". Будь то закорючки о Гильгамеше или подзаборная лирика другого, уже моего соседа Кандрота Первого, художественно просящего свою очередную Хань-бабу поднести маленькую. Да и цитата эта удручает многих. Осознавая всю важность доброжелательной рожи в данное Время Хосписа и сетевых испражнений, буду улыбаться как можно шире. Во весь ряд акульих зубов.

Что же нашел я в Пеледове?

Ответ: краткость, которая, как известно, сноха долдонам. Но существуют короткие фразы, хуже которых не бывает. Постдекадентский софизм поэзии Пеледова иного рода. Мал полупроводник, да дорог.

Из бесконечных вибраций музыки Джа и Cofee-Shop`ов стонущего континента было высосано настроение easy. Мэтр Манчини и доморощенная розовая пантера, бродяга Кизи и т.п. не переваривались Веничкой, Ботаником Х, или пьяной дояркой бессознательно освоившей стихотворные традиции Заппы.

Краткость в сочинениях И. совокупляется с бесподобным easy reading. Вижу удивительные истории сэра Конан-Дойля или, скажем, улыбку альтиста Данилова в образах милых бесов, летящих в Останкино подрочить.

Легок, сладок и вкусен не каравай в лапах, а крошки собранные в небе:

птичьи в тающем воздухе
восклицания длить
перекрашивать божьих коровок
рожать мандарины приятно

Все! Он не стал срывать на мне нереализованные детские комплексы потоком пришвинских прилагательных. Я рад. Состояние легкой эйфории обкурившегося туземца, после прочтения десятка панковски слепленных четверостиший может пугать только старуху-процентщицу с жестким кариесом мозга. Сетевой бузотер Пеледов будоражит общественность без продувания невтемарных истин твердых копий.

Еще? Нате:

саша
отдай в контору управляющему
бумажку уведомление
на крышу залезай лей воду
на лысины младенцев саша!

Смею предположить, что easy reading И.Пеледова сочетается с таким же уникальным, easy wrighting. Возможно, связано это с существованием мировой паутинки потакающей скорости выброса информации в текстовых форматах. Завидуй японец слагающий хайку! Умри от цироза Хайле Селасие!

О чем пишет Пеледов? Кто герои его?

О тварях, о разумных.

С первых строк Ивана охватывает страсть подвигов во имя анимализма. Зоопарк в традициях Сетон-Томпсона. Жизнь животных и их отношения с прямоходящими:

***

соленые листья вкушает голубка
черный козел пьет воду небес
и не может напиться

***

кролики с глазами пьяниц
в роще ночной таятся

сжевали бухарина с феликсом
когда-то они

***

песнь исчезает
средь листьев клена
вставай поросенок
живи

Куртуазные шлюхи-болонки-блондинки шарахаются при виде собак в "роще чернышевского", но умиляются тут же при виде падших кроликов, для которых ВСЕ в этом мире, ну, или почти все. Зверские дадаистские комиксы из журналов "Мурзилка" (для тех, кто постарше) и "Веселые картинки" (для самых маленьких) лезут и орут из малоформатных полотен Пеледова.

При этом свежесть и инфантильность доступных образов завораживает, как супрематическая мозайка здоровых тел на парадах времен культа личности. Голосом Пескова и Сенкевича читателю открывается неуловимые мгновения жизни млекопитающих и насекомых средней полосы России. Только зомби левиафан появляется, как мираж, в скотном дворе Ивана.

Боги, демоны, гегемоны. Сатиры и нимфы, но не на фресках Помпеи, заваленной хламом, а на выцветающих обшарпаных обоях бабкиного гнезда. Приклеили бледного Н.Пуссена жидкостью "Момент". Выдрали из ж. "Огонек" (81г) и приклеили. Потом засрали те же Пеледовские вагинальные мухи. Сочно, прыщаво, надменно, красиво:

***

водят орфея деревья за нос благородный
хвое подобно с листвой вынуждая кифару звучать
вашу мать

***

бухой небожитель наступил на ежа
однажды ночью
дважды ночью

и т.д.

И господь хихикает по вольтерьянски. Он закружился в языческом карнавале, прихрамывая, как будто с фаллопротезом в кармане и увлек за собой своих коллег и приспешников. И даже еромонах илларион не выезжал бы из дома, если бы не хотел воблы. Но щербатое шоссе выносит нас к тихой канализационной лирике. И здесь экспрессивные зарисовки туманной разъебанной комуналки соседствуют с указаниями по спринтерскому бегу, а голуби, клюющие промежность не обращают никакого внимания на озабоченных лурье и богомолова и т.д. и т.д. и т.д.

Как пишет Пеледов?

Займусь подсчетом нелюбимых прилагательных. Прилагательных, которые не называют, но тормозят модный action:

течет по рельсам молоко
свистит во тьме глухая птица
и вздрагивает тополь
лист роняет

храпят цари храпят герои
крылатый юноша парит
с баранкою на пальце безымянном
над затихающей рекой

Стихи действия. Они ужасают только провинциальных курсисток (конец XIX - начало ХХ) горюющих у пруда о безвозвратно утерянной ХХХ. Курсистки пишут длинные поэмы (ду-ду-ду ду-ду-ду) и надоедают В.Г. Короленко. А он ругает, правит, и печатает, плачет, правит и печатает. Галлактионыч, жаль, что не можешь улыбаться, читая Ивана. Сложноподчиненные предложения гипертекстовых Вертеров уступают место технике капитана Хэма. И предрасположенность сетевых лириков к слащавому концептуализму гибнет под потоком жестких горошин "бандитских мэйлов". Хитрая созерцательность плюс рваные капли. Завидуй японец слагающий хайку!

Зачем такая поэзия нужна?

Бывал я в парке для зверей. Видел многое. Выделяют хроллофил хрюшки. Милые такие. Лежат там у себя в тине. Глаза внутри. Легких как-будто нет. Вобщем не хватает им сосок-пустышек. Так, может быть, и нетская братия скоро изотрет в кровь либерализм своих броузеров. И докатится сетевая поэзия до заспанных толстых журналов. Все стихи – ctrl+C, ctrl+V, ctrl+C, ctrl+V,... Редкие источники раздражения. Такой источник - И. Пеледов. Падлой буду.

Третьего дня - думал. И не пришелся мне мозжечок при всей своей серости. А все от заботы о меньших, пипы они суринамские. И снова отвлекаюсь от "будничных явлений наших будней":

се каменеют облака
под взглядом нимфы пьяной
качаясь лопухи поют
о человеке русском
на крыше а и б грызут
миндальные орешки
далече жарится шашлык
для воробья и кошки
утихомирься же душа

Так вот, милые мои внучата, обоссаться от восторга при виде всякой зелени - не абсолютная истина, а покалякать, как утопленники, или посвистеть на брудершафт это завсегда. Мудрость нетская – академическая. И дышится от этого по-новому.

На сем кланяюсь.

Порадуй новой строчкой, Иван!

© Краник, 1998-2003.
© Сетевая Словесность, 2001-2003.

Книга отзывов

16.02.2003 Сегодня в РЖ Владимир Бондаренко как Борис Моисеев   Где вы, дедушки?   Иракский Mono-Logos. Экспертная лента   Ностальгия по руинам   Болезнь превентивных ударов   Скрябинский диск Софроницкого   Багдадские тайны экс-шефа "Моссада"   Все о поэзии 125   Второе дыхание   Профильная школа: недостижимый идеал или насущная необходимость   VIP-ы в сетевой бане. Два Димы Б.   Королевство глиняных зеркал   Памяти А.А.Носова, или Об одном незаконченном споре   "Большая жрачка" во время чумы   Антиевропеизм в Америке. Продолжение   Возможность идеологического "гешефта"   Тело террора. Окончание   Последняя любовь Ивана Петровича   Невод и т.д. Выпуск 120   Сконструированная история

Словесность Рецензии Критика Обзоры Гуманитарные ресурсы Золотой фонд РЖ Яркевич по пятницам Интервью Конкурсы Библиотека Мошкова О нас Карта Отзывы