|
|
|
|
- Татьяна Куцубова
БЕЛЫМ СВЕТОМ
* * *
Вот как тихо, вот до чего...
До теней узкокрылых, пресекших русло,
до того, что на бреге том
притаилось в полях разбежистых, в тусклом
мелколесьи, в сосульчатой белизне
покрывал, и так тихо, что посредине
первых самых, ленивых дней
разбираешь явственно: о глухую льдину
среброхвостая бьëтся рыбица,
рыльцем заспанным тычется,
безначальные ходят воды,
родники кипучие дыбятся,
омуты гудят, шепчут отмели...
Вот как тихо, вот до чего
всë отворено.
_^_
* * *
...Не та, где она от него ушла,
а та, где в деревьях пропал он сам -
с изнанки, снегами наружу... нет -
лицоэто, где снега и глушь.
В холодный, замшелый от стужи сад
вошëл, запахнулся, но к телу льнуть
привычно исподу, и в белизне
он шëл, сливаясь, но лишь извне;
из дальней дали казался тих -
весь в пляских жилках, в слепой грызне
лисиной, ступающий никуда -
в пространстве выглядел, как во сне
глубоком, как в выверенном пути
на запад, к пунцовой щеке небес,
как детский рисунок... Он шëл воздать
нам радость - такой неумелый штрих
на белом, и никакой в тебе -
отсюда - боли: в твоей ходьбе
идëт по снегу одних услад
и упований извечных тишь -
не то, что она от тебя ушла,
а то, что над садом вот-вот взлетишь,
над белым - белый.
_^_
* * *
Может, это комната такая -
за окно смотреть она пригодна,
за дорогу, за овраг и дальше,
забываясь, - в лес, который где-то...
...травкой затянувшаяся тропка,
срыв песчаный, складчатое донце...
Февраля ледяных чешуй шевеленье
вдоль ручьëв, отодвинул туман засовы,
сад, кружась, за ворота, всем миром следом -
недвижимость земная вплавь - вот уйдëт снегом
талым, скважистым, с океанами тени совьи
вот сольются, затянет топлищем...
Бьются рыбы неурочные
в ледниках источенных,
за окошком переплëтчивым -
дождевой, подлëдный
гул, безвидная утроба
дня - ни зги, ни веточки,
где-то там, в водовороте,
пропадая, вертится
сад с дорожками и грядки,
и поля, и домики,
и когда из хляби прянет
солнечное донышко -
не узнать... а может, просто
это комната такая,
с видом на ненастье и невзгодье,
окна, как ни вымыты, на север,
на один-единый, несходящий
белый свет, в погиблые селенья,
на - такая комната - другое.
_^_
* * *
Всë он шëл, так он долго шëл,
что уже изнутри - ни звука,
завалило белым до самых щëк,
а он шëл всë и шëл... И узкой
стала к дому стëжка, стеснëнным - путь
через сосны к живым, цветущим
родникам задонным: от снежных пут
задушевных - одно удушье.
Не сохранен след - будто по воде
ходишь через лес, некуда продеть
ниточку: ушко- наглухо, и слеп
от несытых корч побелевший свет.
Слухи и следы есть, что не пропащ -
только погоди: из белëсых парш
вылупится шëлк чистый, а не день...
Так он долго шëл, что ещë теперь -
не весны-красы лепет за спиной,
а повсюдный сыск, дознаванье: стой!
Зоркой белизны бесконечный счëт -
снег... как долго он, как беспечно шëл.
_^_
* * *
Думывались ей, бывалоча, думки,
восходили в уме - неухватные, непронозные,
что болотища, баюкались в зеленце зыбучей,
в целизне, в самые по-холопьи ноги
бухались.
Сиживалось ей, думице, - хлад ли, вëдро -
над зерцалищем, в чернизне уводчивой...
Воздухов окрест - не удышишь,
а с неë румянцы как ссыпались,
лепестьëм опадали, сохлым вишеньем
морщеным.
Недосужно живала - испивала недрëмано
океанску чашу, жару пустынску
окропляла...
Мертвым-мëртвища
начто возлегла, на кого оставила, кому стынешь
яствием, беспорочница перемëтная?
_^_
* * *
Ветрено, пишешь, внутри неустройство какое-то,
пишешь, вишнëвое дерево чуть не взлетело -
было крылато ему - не взлетело тобою.
Есть ли, - на нотной бумаге, - на самом мы деле?
Крадучись, беглым шажком, змеевидной чредою -
кроткие слишком, укорные, с пылью в глазницах
буквицы... Смерклось. Счастливая жертва белеет -
намертво к древу. Ни ветра в трущобе, ни птицы -
тьма разлученья. Но что-то осталось продлиться,
выстоять заново, из ледяной колыбели
выманить глупую - или в неë обратиться.
_^_
* * *
Вот, значит, каково поживаете...
То капроновым блеснëте крылышком, то шëлковым,
как ни наклоняйся - нас не замечаете,
неумолчно о своëм перешëптываетесь.
Подогнули ножки, чуть тронешь, стихли -
хоботок свëрнут, люки задраены,
или просто лежите себе, считая до тысячи,
мëртвой бронзою отливаете.
Прилипаете к пестикам, обмираете в чашечках
(времени здесь ещë не придумали, верно),
не заметно, чтобы особо чахли
от болезней или, как водится, к смерти,
да и нет еë тут - разве мелкие коченелости,
крохотамеждурамная говорят о скорбном?
...Вот опять среди полной заснеженности
поднялась сквознокрылая покоенка,
золотые глазки смежившая,
отошедшая прошлым летом.
_^_
* * *
Жизнь теперь - фантастические сцены...
Как ни встань - во все окна солнце.
Отпадаешь от мира, его узоры
все в один плетутся - простой, весенний.
Прямо в руки дни, ручные и синие,
зеркала из туч снеговых сверкают,
в них сады пустые, дороги зимние,
рек ключистых и перекатных
бег... Истачивается, под утро
иссыхает, сквозит мерещато
наледь; в сад выхожу разутая -
напослед, в запас, пока брезжат
холода... а вот разогреет,
житие иное займëтся...
Да и рассказать не сумею,
неуступчиво как, бесслëзно
всë протягивался и медлил
лютый самый и переметчивый
месяц.
_^_
январь 2000
© Татьяна Куцубова, 2000-2006.
© Сетевая Словесность, 2002-2006.
ЕЖЕ-ПРАВДА // Ежедневная газета
