15.VIII.2000, вторник.
Следующими дежурными были Андрей Ефимыч, Макс Лукин, Маша Ермакова. Они почему-то ничего не написали, поэтому их заменяет сами догадайтесь кто. С утра все говорили о "Зарнице", самым явным результатом которой стали пораненные руки Мручка. 
Посему Мручок пересел в байдарку к Кириллу и Мите Х., а Дима Т. составил компанию Айне и Мите А. Вскоре после отплытия мы достигли деревни, в которую некоторые пошли, а некоторые нет (те, кто пошли, вернулись с пустыми руками). Пока мы ждали ушедших, разгорелся самый жаркий диспут этого похода - о нравственности и нормах поведения. Основными докладчиками были Тамара Натановна и Кирилл Осповат. Принимали участие также Аня К., Илья О. и другие. Поводом для диспута явились недоброжелательные перемывания косточек общим знакомым, дважды имевшие место в особо крупных масштабах и не укрывшиеся от бдительного ока (уха) Тамары Натановны. Т.Н. справедливо утверждала, что коллективно иронизировать над кем бы то ни было в его отсутствие - нехорошо, и что еще хуже, когда наравне с девицами в подобной беседе участвует юноша. Кирилл же утверждал, что никаких различий для юношей и девушек быть не должно ни в быту, ни в вопросах морали, и что нет принципиальной разницы - обсуждать общего знакомого с кем-то вдвоем или в большой компании. Т.Н. же говорила, что и с глазу на глаз обсуждать можно далеко не любые материи. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Зато на пару вопросов Ани Кадышевой Т.Н. так и не смогла дать ответа.
Целью дня было дойти до деревни Струйское. Одна или две деревни, мимо которых мы проплывали, оказались совершенно пусты. Временами на берегу попадались рыбаки, но о Струйском они ничего не знали, по поводу чего Т.Н. заметила, что наш менталитет остался средневековым. "Они скорее про Москву знают, чем про соседнюю деревню". (Кстати, с середины похода мы непостижимым образом перестали слушать радио, поэтому до приезда в Москву ничего не слышали о подводной лодке "Курск".) Рыбаки ни слова не сказали о Струйском даже после того, как Митя А. спросил их: "Скажите, это деревня Засранье?" - зато довольно бурной была реакция Тамары Натановны, которая рассердилась на Митю и прервала волнующий рассказ о вирусе Эбола.
"Мамара Натановна, а что страшнее, - невинно спросил Митя, - СПИД или вирус Эбола?" "Возможно, Эбола", - ответила Тамара Натановна. "СПИД, в общем, не такая страшная болезнь, - задумчиво сказал Дима Тихонов, - вот только исход ее страшен". Тем временем мы проплыли очередную пустую деревню, которая могла оказаться Струйским; когда мы отошли от нее метров на пятьсот, Макс Лукин в целях внесения окончательной ясности обернулся и крикнул истошным голосом: "ТОВАРИЩИ! ЭТО - СТРУЧКОВО!?" Ясности не добавилось, но шутка пошла.
Андрей Ефимыч, как всегда, предрекал нам большой ходовой день, но встали мы и на этот раз довольно рано. Течение рядом со стоянкой было сильнейшее, даже у берега не было спокойной воды; поэтому единственно возможный способ купания заключался в том, чтобы отойти от нашего лагеря вверх по течению (чем дальше, тем лучше) и затем сплавляться до стоянки. Первыми опробовали этот способ мы с Айной, и он вполне себя оправдал. Александр Ф.Скляр сказал бы: "Так надо".
В честь кануна окончания похода мы распили две поллитры; после ужина имели место пение и танцы "с вовлечением массы в действие", говоря словами товарища Эрдмана. Песня "Дуся-агрегат" сопровождалась коллективными отжиманиями и прочей физкультурой, "Соблазны" - канканом, "Бабушка Ревекка" - рок-н-роллом, а уж как сильно масса вовлеклась в действие во время песни "Есаул" - трудно передать. Тамара Натановна была в восторге и говорила, что даже на турслетах она не припомнит подобных плясок при луне.
Однако этим дело не закончилось. У меня с собой была флейта, но почему-то лишь в этот день я решил поиграть на ней прямо в байдарке. Всем это понравилось, я наконец отдал свое весло и предавался чистому искусству. Те, кто находились в тот момент за поворотом, рассказывали, что слышимость на реке была очень хорошая, и отзывались об акустическом эффекте с восторгом. Вечером же, когда Т.Н. объявила отбой, меня попросили сыграть на флейте что-нибудь колыбельное, например, "Мусорный ветер". Я заиграл, все встали полукругом и тихонько подпевали; но лишь я сделал на пробу пару шагов в сторону, все зачарованно потянулись за мной, как за магнитом. Без малого гамельнским крысоловом чувствовал я себя в тот момент, а Т.Н. вновь говорила, что подобного раньше не видала.
Вечер закончился походом к костру так называемых пубертатников. Всё, журнал передается следующим дежурным.
16.VIII.2000, среда.
Следующими дежурными были Илья Дрибинский, Марат Мамяшев, Лена Осипенко. Они почему-то ничего не написали даже в автобусе "Ржев-Москва", поэтому их заменяю я. После завтрака имел место массовый заплыв по моему методу, причем трое пожелали его немедленно повторить. О, это было колбасно! Упаковывая вещи, Т.Н. потеряла контактную линзу.
Уронил я в унитаз
Как-то тут намедни
Свой любимый карий глаз.
Правый. Предпоследний.
После недолгого плытья остановились у очередной деревни пополнить запасы провизии. В деревню не пошли Т.Н., Кирилл, Айна и я (а также Аня А. и Финик, которые спали в своей байдарке). Воодушевленный рассказами о спиритизме, я попытался вызвать дух Тани Смоляровой, т.к. собирался вечером спеть завершающую песню о походе, и мне требовалась от Тани лишь одна строка (прочие она мне продиктовала во время предыдущего сеанса). Танюха, однако, надула и на связь не вышла, поэтому ваш покорный слуга попросил "помощь зала". Т.Н., Кирилл и Айна хором называли мне самые разные рифмы, и я наконец поймал то, что мне было нужно. (Иначе пришлось бы прибегнуть к гиперболе и петь о том, что у Андрея Ефимыча есть мотоцикл, а мотоцикла у него нет.)
Народ не возвращался довольно долго, но наконец потянулся. Первым на горизонте возник Митя Алешковский в обнимку с огромным ящиком, внутри которого звенели бутылки. Наши сердца тревожно забились: "Что это?" - шепотом спросили мы. Митя извлек из ящика бутылку водки. Мы воодушевились. Митя извлек вторую. Мы насторожились. Митя извлек третью. Мы обалдели. На этом фокус закончился - дальше на свет явились пиво, кетчуп, хлеб и сухари. Не спеша, все перекусили и поплыли дальше. На воде Финик разгадывал(а) кроссворд, который был в принципе посвящен алкогольной тематике, однако в реальности был связан со всеми областями человеческого бытия - такими, как философия, наука, политика и др. "Горькая, но не водка" (ПРАВДА). "В чужом пиру..." (ПОХМЕЛЬЕ). "Любой алкогольный напиток (разговорн.)" (БУХЛО). Некоторое время мы опять плыли катамараном, сцепившись вместе и хором отвечая на вопросы газетного теста, посвященного воспитанию.
Андрей Ефимыч вновь предрекал нам большой ходовой день (к одиннадцати утра надо быть во Ржеве), но встали мы довольно рано, и правильно сделали: как стало видно утром, дальше никаких стоянок уже не было. Наша байдарка причалила метров на пятьдесят выше по течению, чем все прочие. Образовав конвейер и виртуозно выгрузив вещи, мы обнаружили, что оттуда, где выгрузились остальные, наша территория отделена водной преградой - ручьем. Пришлось кидать вещи обратно и конвоировать их туда, где люди. Я жалел лишь о том, что проплыл эти 50 м без спасжилета.
На ужин А.Е. сделал чохокбили, уже во второй раз за поход; очень вкусно. Пили водку. Тамара Натановна раздала всем знаки отличия. Я исполнил вышеупомянутую завершающую песню о походе. Звучала она так:
Воры ужасные, воры опасные, воры
И их зловещий, в лесу затихающий смех.
Есть у Козлова с собою мешок помидоров;
Если вы знаете - он не для всех, не для всех.
С каждым обедом всё меньше и меньше посуды,
Только и можно, что ложкой по кану поскресть.
Каждую ночь улетают посылки отсюда,
Вот почему нам всё время так хочется есть.
В кружку не водку нальют, а такую отраву,
Что после этого вовсе не хочется плыть.
Все норовят здесь пожить на халяву, халяву,
Все норовят у меня мою ложку стащить.
Ну а потом покупает Ефимыч обнову,
А после этого вина хорошие пьет.
Но!
В честь окончанья похода желаем Козлову
Наэкономить на новый удачный поход.
Исполнить песню мне помогла Айна Агамалиева, за что ей большое спасибо. Я не скрыл от общества, что для сочинения этой песни на музыку Юрия Кукина мне пришлось пообщаться с духами Татьяны Смоляровой и Наталии Асташкевич. Общество отнеслось с пониманием и потребовало еще песен. Началось пение, по ходу которого дежурный Марат самоотверженно поддерживал костер, а Тамара Натановна пеняла ему на недостаточную степень самоотверженности. Сумерки принесли с собою дождь, вскоре оставаться у костра стало невозможно. В нашу с Кириллом палатку набилось человек девять, - от такого напора один из длинных шестов сломался и стал короче примерно на треть. Дождь быстро стих, но сдвигаться с места всем было лень, поэтому песню "Конь" аka "Ём с конём" спели прямо в палатке; Аня Алешковская согласилась со мною в том, что исполнение этой песни приближает к постижению мирового абсолюта. Затем все высыпались-таки на улицу и продолжили пение. Несомненное лидерство песен "ЛЮБЭ" в чартах было налицо. (Зато совсем почему-то не пелись в походе "ДДТ", "Несчастный случай" и любимый мною Юрий Антонов. В следующий раз с них и начнем.)
В полночь был объявлен отбой, но спать собирались далеко не все. 
Так, мы с Аней Алешковской, Айной и Машей Ермаковой заранее договорились, что после отбоя пойдем купаться. Решили быть хорошими детьми, громко не визжать от радости по поводу предстоящей акции, а все переговоры вести шепотом и подальше от палатки Тамары Натановны, чтобы ее не расстраивать и не нервировать. Купаться мы отправились ближе к часу ночи. Я настойчиво предлагал совместить купание с игрой в слона и одновременно с "Зарницей", но единственное, что нам удалось - это спеть прямо в воде "В лесу родилась елочка" и поводить хоровод. Сейчас, по прошествии времени, можно с уверенностью предположить, что Т.Н. прекрасно слышала если не все, то многое; было бы интересно услышать о происходившем с ее точки зрения.
Потом опять сидели у костра. После купания очень не помешало бы водки, но ее почти не осталось. (Наутро мы узнали, что пубертатники выпили по глотку из своей бутылки, а оставшееся вылили в костер. Убивал бы всех!) Айна медитировала и говорила, что если сейчас пойти спать, то поход кончится, поэтому надо бороться и не засыпать. Аня А., в свою очередь, клевала носом и долго просила нас отпустить ее спать. Отпустили. Около 1-30 Кирилл О. вспомнил, что с 2-00, согласно штатному расписанию, вместе с ним дежурит Илья Д., и пошел его будить. Илья Д. оказался покладист, быстро проснулся и стал подкладывать дров в костер. "Все в надежных руках", - решил Кирилл О. и ушел спать. Нельзя сказать, чтобы Илья Д. очень этому удивился.
Вскоре опять пошел дождь, и мы (два Ильи, Айна и Мария) вновь залезли в нашу многострадальную палатку. Кто-то наверняка сидел на Осповате, но он даже не пошевелился. Потому как пить надо меньше. Илья Д. рассказывал детские неприличные анекдоты, я таких не слышал с 1993 года. К сожалению, ни анекдоты, ни волнующая близость двух прекрасных дам, ни темнота - друг молодежи не помешали тому, что я стал стремительно засыпать. И хотя мне было очень стыдно, около 3-00 я сказал: "Ребята. Извиняйте, но я больше не могу. Буду спать". Все не очень удивились и вылезли из палатки. Дождь полил вновь; последнее, что я видел перед тем, как провалиться в объятия сна, были тесно прижатые друг к другу три спины, завернутые в мокрый полиэтилен.
А самое интересное было впереди...
В какой-то момент Илья тоже пошел спать, хотя мы так хорошо сидели, что, казалось, будем сидеть там вечно. При этом он сказал нам с Машей, чтобы мы разбудили его, если мы надумаем делать еще что-нибудь интересное. Мы же в это время (пока надумывали) сидели у костра под дождем втроем с Ильей Дрибинским под одним дождевиком (моим). Мы-таки надумали, и я стала говорить Маше, что надо обязательно разбудить Илью О., на что она возражала, что какой нормальный человек станет вылезать в дождь купаться нагишом из теплого спальника. Я стала выяснять, этот ли довод главный, или Маша "стремается", на что она ответила: "Буди."
К сожалению, я, наверное, неправильно будила; потому что Илья не вышел, сказав, что спит. А жаль... Для полноты ощущений можно было бы поиграть в слона, например. В общем, мы собрались, взяли фонарик и т.д., а тем временем дождь полил еще сильнее, и нам грозила опасность быть совсем мокрыми еще до того, как окажемся в воде. Почти совсем раздевшись, завернув все вещи в мой дождевик и положив их на байдарку, дрожа от холода, мы посмотрели друг другу в глаза и поняли нечто вроде "На такое могли пойти только мы" или "Мы с тобой одной крови". Купание оказалось недолгим, но на редкость приятным, и мне стало даже жалко всех остальных, как много они теряют, спокойно отсыпаясь в палатках. Когда мы, вылезя на берег и поднявшись ко все еще дежурившему Дрибинскому, по-прежнему дрожали от холода, но счастливо улыбались, он сказал, что мы сумасшедшие, и пошел будить пубертатников. Мы с Машей легли в 4-40.
