лишком мал был Дмитрий, чтобы успеть научиться придворным тонкостям, чтобы четко понять: вот хан, вот я грешный, вот князья наши, вот немцы и поляки. А вон там еще народ. Учили Дмитрия няньки, учили неправильно, что вот он - великий наш народ, вон там - Бог, вот ты, наш ясен свет - заступник народа, а вон там вражья сила - тебе, богатырю - по плечо. Поверил Дмитрий нянькам. Стал с народом считаться, делиться и советоваться.
        Очередной Михаил Тверской в 1371 году выпрыгнул в Орду, по-быстрому купил ярлык великокняжеский, привел татарские толпы на прокорм. А Дмитрий, - неслыханное дело! - в Орду не побежал. Князь стал ездить по городам и весям и брать присягу с бояр и черных людей (!), чтобы не предавались татарскому наймиту, не пускали его на Русь! Войска Дмитрия и его двоюродного брата Владимира Серпуховского встали стеной. Михаила во Владимир не пустили. Посол татарский Сарыходжа стал звать Дмитрия: "Иди к ярлыку!". То есть, меня не уважаешь, но погоны уважать обязан! Иди сюда, глядишь, и сам станешь великим князем. Дмитрий ответил по-европейски: "К ярлыку не еду, а тебе, послу, путь чист!". Сарыходже стало неуютно, но уезжать без обычных, протокольных даров и взяток было тоскливо, и он поехал по "чистому пути" в Москву. Ярлык остался Михаилу, но в Москве об этом и забыли! Сарыходжу поили до положения риз, намазывали икрой и медом, отмачивали квасом, поили снова, закутывали в парчу и тащили смотреть кремлёвские соборы. Сарыходжа вернулся в Орду такой довольный, такой довольный, что только и рассказывал, какой Дмитрий свой в доску. Узнав от беглых из Орды, какой он там хороший, Дмитрий сам поехал к Мамаю и был встречен с восторгом, весь татаро-монгольский народ вышел его встречать с флажками. Тут тоже пили, гуляли, о политике не вспоминали, всем ханшам и ханятам делали плезиры. Когда протрезвели, то оказались уже на середине обратного пути в Москву, с великокняжеским ярлыком в кармане, с чесночным поцелуем на щеке. А Михаилу Тверскому был послан беззлобный выговор с пожеланием идти на все четыре стороны с прибором татарских слов. Михаил отделался так легко, потому что за его сыном Иваном был в Орде счет с прошлой гулянки на 10.000 рублей народных денежек, а Дмитрий этот должок вернул - заплатил за врага, выкупил Ивана из долговой ямы. Вот вам еще одно доказательство дипломатической пользы похмелья! Теперь Дмитрий с чистой совестью стал громить тверские волости. В общем, великий князь окреп, возмужал, поднаторел в пирах и интригах, но и понял, как важно самому вовремя поднять народ и не надеяться, что его тебе по частям поднимут "братья".
        Гражданская война тихо продолжалась то с Рязанью, то с Тверью, то с Литвой, но это уже были маневры, малокровная отработка тактики. В 1375 году Дмитрий двинул свои колонны по Волоколамскому шоссе, осадил Тверь. У князя был замах победителя, это было заметно со стороны, поэтому к Дмитрию присоединялись все прочие князья. Михаил Тверской сдался, послал владыку Евфимия и бояр вымаливать прощение и мир. Был подписан договор, провозглашающий верховенство московского князя.
        Здесь оказалось, что татары прозевали важный момент. Они со времен Калиты не приходили на Русь, не грабили, как следует, не показывались во всей красе, не пугали по-настоящему! И вот, впервые выросло поколение небитых русских. Эти мальчишки в большинстве своем не прижимались в ужасе к матерям, не нюхали запаха военных пожарищ, не видели обгорелых трупов, и даже не вполне восприняли национальную идею, что все князья - кровопийцы и предатели. И вот был же у них великий князь - будто бы порядочный человек. Начались стычки с татарскими шайками, которые по обыкновению наезжали на окраинные княжества. Татар стали убивать, и оказалось, что при правильном подходе они убиваются легко и в больших количествах. Надо только ощущать свое превосходство.
        Хотелось драки, и тут поступила весть, что какой-то бродячий ордынский князь Арапша кочует к Волге. Большое нижегородское войско в 1377 году пошло в свободный поиск. Подошли к реке Пьяне. Была страшная жара, название реки смущало, и князья, а следом и войско, разделись чуть не догола и стали выпивать. Сначала по маленькой, потом обыкновенно - до бесчувствия. Пока дремали беспробудно, мордва подвела к стоянке войско Арапши. Снова русских побили. Но за пьяным туманом страха отцов своих не вспомнили нижегородцы. Поэтому, когда мордва приплыла к Нижнему добивать русских, то сама была побита и потоплена. Тут и зима наступила. Наши пошли в Мордовию и "сотворили ее пусту". Толпы пленных отвели в Нижний и тут устроили народу показательные выступления на льду Волги. Мордовских пленников собаками рвали до смерти, лёд покрылся кровью и т.д. Народ воспрял, но тут татары взяли и сожгли Нижний. На воинский дух это повлияло мало - жертв почти не было, русские отсиживались в лесу.
В 1378 году случилась первая настоящая стычка с татарами на уровне регулярных войсковых соединений. Мамай послал князя Бегича наводить порядок на Руси. Дмитрий Московский вышел к нему   за Оку. 11 августа началась битва. Русские ударили татар не по правилам: не абы как, а сразу с трёх сторон. Да еще сам великий князь рубился впереди на лихом коне, а не отсиживался на горке с биноклем. Татары в ужасе стали топиться в Оке. Полному разгрому помешали темная ночь и утренний туман, в котором растворились татары, зато был обнаружен огромный татарский обоз.
        Тем временем, в Орде Мамай дорезал наследников Чингисхана и стал править единолично. Он был страшно расстроен неприятностями с Дмитрием и стал собирать войско. Хотелось Мамаю восстановить Империю...
        Теперь представим себе невероятную картину, что вся Москва из соображений военной стратегии решила двинуть на врага.
        Нет, такое и представить нельзя.
        Ну, хорошо. Допустим, снится нам сон. Будто бы вся Москва снялась с места, - во сне не поймешь, зачем. Все министерства и конторы тащат свои столы, телефоны, пишущие машинки и грузят их на верблюдов. Телеги и арбы набиваются бумагами, детьми, жёнами начальников. Сами начальники тоже здесь - на кожаных диванах в крытых кибитках, и их секретарши уже сидят верхом. Огромные пешие колонны маршируют, сбиваясь с ноги: студенты и школьники, рабочие и колхозницы, "швейцарская" гвардия и официанты московских ресторанов, простой беспородный и бездельный московский люд, заключенные из Бутырок, Лефортова и Матросской Тишины, скорбные обитатели дурдомов и даже военные, - все принимают участие в походе. Шум и гам, крики офицеров и народных дружинников, вопли озадаченных животных, несмолкающий звон уже отключенных телефонов, сдавленный вопль московских колоколов, увлекаемых монастырской братией, радостный стон из кибиток.
        Но вот, войско скрывается за поворотом кольцевой дороги, пустеет место вековой стоянки на берегах лесной речки. Трепещи враг!
        Правда, нелепый сон? Москва никогда бы такого не сделала! Ну, разве что вынужденно, - когда французы на Поклонной горе, немцы на Волоколамском шоссе, поляки в Тушино. Москва сама добровольно нас не покинет - очень уж, матушка, тяжела на подъем. А татары поднимались легко - долго ли им разобрать Сарай?
        Так что, с весны 1380 года по приказу Мамая ордынские пастухи стали подправлять табуны и отары на северные окраины столицы и не пускать изголодавшихся животных на южную сторону, хотя и там вылезла из земли очень симпатичная травка. Так за травкой и пошли, переставляя юрты, ночуя в цветущей степи и не разгружая повозки. Выпас скота привел всю Орду на нашу сторону Волги в устье реки Воронеж.
        Всё было, как в московском сне: и верблюды ревели, и генуэзская пехота маршировала, и черкесская конница гарцевала, и шемаханская девица с флорентийскими рассказчицами радостно стонали на привалах, а то и на ходу. Колдуны, прихлебатели ордынские, попы всех церквей, больные и инвалиды, безумные мечтатели и даже военные, - развратные потомки страшной армии великого Чингиза, - все потянулись к Москве (ну, прямо, как сейчас!). Так что, Москве было не до сна.
        Татары, не надеясь на собственные силы, заключили союз с будущим победителем крестоносцев Ягайлой Литовским. Договор предусматривал открытие второго фронта и взятие Дмитрия в клещи к 1 сентября. Видно, хотелось неграмотным татарам сорвать учебный год в московских школах.
        Великий князь Дмитрий узнал об этом и объявил всеобщую мобилизацию, назначил смотр войск у Коломны на 15 августа.
        Вот времена настали! Вот, хоть на малое время, нравы исправились! Когда Дмитрий после благословения у Сергия Радонежского подъехал к Коломне, его встречало полностью отмобилизованное, укомплектованное, вооруженное, подготовленное войско невиданных размеров - 150.000 (в скобках прописью: СТО ПЯТЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ) человек!. Наконец-то русских считали не "сороками", а поштучно - по человеку. Пришли все князья, кроме пуганого Олега Рязанского, который был тройным агентом и всю войну слал шифровки и Ягайле, и Мамаю, и Дмитрию.
        Возникла формальная дипломатическая переписка с Мамаем. Татары требовали возобновления полной дани, как при Узбеке. Дмитрий соглашался (мы-то надеемся, что понарошку!) платить действующую норму, принятую Дмитрием и Мамаем в Орде на брудершафт.
        20 августа 1380 года русское войско неожиданно двинулось из Коломны не на юг, а на запад и остановилось на Оке у Лопасни. Литовские лазутчики, сбитые с толку, слали донесения Ягайле, что Дмитрий идет ему на перехват. Это остановило литовского героя, и он все дальнейшие события созерцал со стороны. У Лопасни к русскому войску присоединились остальные полки московские и серпуховские. Сюда же стал сходиться и благородный российский сброд. Беглые холопы, воры с большой дороги, донские и прочие казаки - все прониклись патриотизмом и желали пролить кровь за родину, выслужить прощение и забвение грехов. И кто-то, конечно, шел из куража.
        В ближайшее воскресенье войско начало переправляться через Оку. Последним, в понедельник переехал реку князь. Татары и литовцы к 1 сентября выполнить свой план не успели, Дмитрий скорым маршем всю неделю шел на юг и 6 сентября (всё это по старому стилю, конечно; а Писец и годы записывал "от сотворения мира") вышел к Дону. Здесь его догнал монах от Сергия Радонежского с окончательным, письменным благословением идти на татар: "Чтоб еси, господине, таки пошел, а поможет ти бог и святая богородица!". Из этой бумаги понятно, что не святой старец раздумывал целую неделю. А были у него опасения, как бы Дмитрий не поворотил до дому.
        После короткого военного совета с оглядкой на Литву, 7 сентября войско вброд и по легким мостам форсировало Дон. 8 сентября в утреннем тумане русские строились в боевые порядки у устья Непрядвы, с запада впадающей в Дон.
        Поле боя, называемое местными жителями Куликовым, было выбрано князем из трёх соображений.
        Сюда, в воронку, образуемую Доном и Непрядвой, по данным разведки стекалось Мамаево кочевье.
        Имея справа и слева за спиной две реки, русские обеспечивали себе естественную защиту тыла на случай рейда черкесской конницы или запоздалого литовского марш-броска.
        И самим русским отступать было некуда, это очень укрепляло боевой дух.
        Многие из нас помнят картины "Бой Пересвета и Челубея" и "На поле Куликовом", или что-то в этом роде. Эти картины столь же познавательны, как и "Три богатыря". На первой посланник Сергия монах Пересвет схватился с татарским богатырем. По легенде поединок происходил перед столкновением основных сил и закончился смертью бойцов. На второй картине мы видим центр русского войска. Под черным великокняжеским знаменем с изображением Спаса восседает на огромном коне чернобородый великий князь в кованых латах...
        Стоп! А вот и никакой это не великий князь! Если схватка Пересвета с Челубеем то ли была, то ли её не было, то князя Дмитрия под черным флагом на Куликовом поле не было точно! И это не просто легенда. Это подтвержденный независимыми источниками, писцами и историками научный факт. Сидел под черным знаменем двойник князя, сильно похожий на него фаворит Михаил Андреевич Бренко! А где же сам князь? А нет его на картине. Не попал он под легковесный взгляд живописца. А стоит наш князь в первом ряду московского полка. И знамени, даже красного московского, над ним нету - оно в сторонке полощется. И одета на князе обычная грязноватая полотняная рубаха. И панцыря под ней ни подлым однополчанам, ни насмешливым татарам не видать. И в руках у Дмитрия, пехотинца московского и всея Руси, - обычный противопехотный топор серийного производства. Вот как опасно всерьез понимать бабушкины сказки!
        Около полудня татарское войско стало скатываться с южных холмов в Куликовскую котловину. Навстречу ему с северных холмов спускались передовые полки русских. Произошло столкновение и возникла дикая толчея. Наших было тысяч 170, а с ворами и все 200. Татар было как бы не больше. Половина народу ехала верхом, и каждая лошадь занимала место 2 - 3 пехотинцев. Так что, набиралось от полумиллиона до миллиона условных человек. Эта невиданная масса живых существ, согнанных вместе, потоптала бы друг друга и при добром взаиморасположении. Но здесь сошлись враги. Смертельными врагами были князья и ханы, кавалеристы и пехотинцы, багдадский вор и московский карманник, русский конь-огонь и татарский конёк-горбунок, донской овражный волк и болонка флорентийской обозной дамы.
        Писец там тоже был. Придумывать ему было некогда, он едва успевал уворачиваться и вписывать в походный блокнот литературные штампы: "кровь лилась рекой на пространстве десяти верст", "лошади не могли ступать по трупам". Историк вторил Писцу: "русская пешая рать уже лежала, как скошенное сено, и татары начали одолевать". Но тут из-за леса ударили засадной конницей Владимир Серпуховской и московский воевода Дмитрий Боброк. Задержка их атаки, стоившая русским многих тысяч жизней, была вызвана метеоусловиями: ветер гнал пыль от рукопашной свалки в лицо засаде. Поэтому атаковать было бесполезно: не видать ни своих, ни чужих. Так бы и простояли, но ветер, - вспоможением святой богородицы, - переменился. Переменился и ход битвы, татары смешались, побежали. Мамай на своей наблюдательной горке заскучал и поехал, куда подальше.
        Наши гнали, рубили, хватали. Захватили, в частности, и весь табор татарский. Попали в сладкий плен и пять декамероновских дев, если, конечно, не их имел в виду Писец, говоря, что с Мамаем спаслись "только пять наиболее близких".
        Погоня закончилась. Владимир Серпуховской стал с рогом посреди Куликова поля, стал трубить и скликать живых и легко раненых. Собралось к нему всего ничего. Большинство русских лежало бездыханно. Не было среди живых и великого князя! Всё уцелевшее войско стало его искать. Нашли погибшего Михаила Бренка - под знаменем, в княжеском панцире. Нашли еще несколько похожих бородатых мужиков. Писец уж хотел было разразиться обычным плачем: "встал великий вопль над всей землей", как тут приволокли с передовой контуженного князя. Он, видите ли, рубил генуэзскую пехоту в первых московских рядах и попал под лошадь.
        Писец стал срочно править сцену. Упал, значит, великий и светлый спаситель Отечества на сыру землю, как раз под деревом. Едва успела плакучая береза склонить над ним свои девичьи косы, как толстый немецкий хряк, крытый крупповской бронёй, на полном скаку боднул её под зад. Дерево от неожиданности сломалось и накрыло кроной великого князя. Так он и пролежал в шалаше до конца битвы. Остался жив обещанным покровительством богородицы, - ни одной ссадины на теле князя не обнаружилось.
        Жертвы Куликовской битвы исчисляются в те же 150000 (сто пятьдесят тысяч!) человек, которые двумя неделями ранее еще горячились под Коломной. В общем, от великой армии осталось только несколько потрепанных полков. Итог Куликовской битвы высок и страшен. Никогда еще Русь, и даже вся Европа, не несли такого людского урона в один момент. Но никогда еще Русь и не одерживала столь значительной победы. Русские разбили татар. Остальное было житейскими подробностями. Ну, мало теперь осталось мужиков на Руси, нечего делать европейским шлюхам в московском плену, ну и что? Время заполнит досадные пустоты.
        Если бы в истории России было побольше таких всенародных событий со знаком плюс, как Куликовская битва, так, может, и Россия была бы другой.