|
|
- Ренат Гильфанов
ГОРОД ПЕСОЧНЫХ ЧАСОВ
ПАРАДОКС
Рассохся старый ивовый плетень.
И в воздухе густом повисла птица.
Присохшая к асфальту птичья тень
Не позволяет ей пошевелиться.
В охрипшем горле - перхоть и сушняк.
А под ногами трескается почва.
И вентилятор гонит не сквозняк,
А воздуха расплавленного клочья!
Какой-то страшный и тягучий сон.
Сосед в окно заглядывает: "Нет ли
Средь вас врача?" За стенкой слышен стон
Хозяйской дочки, вынутой из петли.
Трясущийся от ужаса отец
Как дурачок, бежит по огороду.
А мой сосед скребет рукой крестец
И тихо шепчет: "Не мутил бы воду.
С девчонкой все в порядке. Будет жить.
Мы все глупили в молодые годы.
А тут и на любовь нельзя грешить.
Ее поступок - результат погоды.
Мы из овечки сделали козла.
И ветры своей воле подчинили.
Но изначально, друг, природа зла.
И мы ее почти не починили.
Не понимает человек-простак,
Что мир через природу хорошеет.
А если так - совсем не просто так
Она порой нас лапает за шею.
Природа - Бог. И думается мне -
Что неспроста седеет черный локон,
И кожа пузырится на спине.
И с плеч моих сползает, словно кокон".
_^_
В СУМЕРКАХ
Два километра от берега. Теплоход "Карелия".
Ночь становится гуще, слова - короче.
Берег превращается в жемчужное ожерелье,
Выставленное в витрине ночи.
В сумерках человек никому не нужен.
Одинокому разуму кажутся лакомыми
Обрывки чужих разговоров, как россыпь жемчужин,
Перепутавших раковины.
В сумерках человек до того одинок,
Словно он похоронен под слоем ила.
И луна над ним кружится, как венок.
И корабль плывет, как могила.
И повсюду лишь тьма да сырое место.
Волны бьются о борт. Маленькая, большая...
И звучат так тоскливо... Как арфа или челеста.
Ропот утопленников заглушая.
_^_
СКЕРЦО
1
После ливня-урагана
По стеклу бежит вода.
Настроение погано.
Денег нету, как всегда.
Из колонок ораторий
Не несется легких сонм.
Жизнь черна, как крематорий,
И страшна, как страшный сон.
2
В этот мертвый час отлива
Спит квартира. Целый день
Я хожу по ней, как рыба,
Не отбрасывая тень.
За стеной, трясясь от злости,
Бесов дружная семья,
Целый день играет в кости,
Точит зубы на меня.
3
Неприветлива природа.
Телевизора экран
То покажет съемку родов,
То пучок кровавых ран.
И на кухне, словно в лодке,
Я сижу, скрывая дрожь.
И глядит со сковородки
Щука острая, как нож.
4
В моей жизни бестолковой
Очень много новизны:
Диски, книги, стол дубовый,
Линзы нужной кривизны.
Телек, купленный недавно
На куски моих зарплат.
Это мелко и забавно,
Но, признаться, очень рад.
Только кто-то мою радость
Не желает разделять...
Не желает разделять...
5
Я лежу, как сжатый колос
На холодной простыне.
Тихий внутренний мой голос
Изнутри бормочет мне:
"Все мы, дуся, лишь объекты,
жертвы страшного суда.
Вон валяются объедки.
Это Бог ходил сюда.
Быть разбитой твоей лодке.
Больше радостей не жди".
Прав, зараза... Нету водки...
За окном шумят дожди...
_^_
СТИШОК
Мир видимый - лишь пещера,
Населенная тенями...
Платон
В картошке много крахмала.
В селедке крахмала - мало.
Поэтому ем селедку.
А пью... Угадали - водку.
Глаза мои - чистый глянец.
На щечках сплошной румянец.
Питаясь продуктом чистым,
Я сильным стал и плечистым.
К чему эта жизнь коровья?
Для тонуса, для здоровья!
Чтоб вирусы не влетели
И не поселились в теле!
Чтобы странных видений сонмы
Не мучили ночью сон мой!
И стали стихи ночные
Беззубыми и ручными!
Тому, кто теней боится,
Положено быть в больнице.
Поэтому - здравствуй, норма,
Достаток ума и корма!
Но нет. Не могу. Потея,
"Потеря, - твержу. - Потеря".
Пью водку ли, бью посуду -
За мною идут повсюду -
Босые, разного роста,
На цыпочках или просто -
Слепые комочки праха,
Безглазые дети страха.
Пришельцы, собаки, стервы,
Вы мне измотали нервы!
Взломали мой мозг отмычкой
И выжгли каленой спичкой!
Ах, сволочи, гады, слизни,
Вы в правильной моей жизни
Мешаете мы держаться,
Смеяться и наслаждаться!
Синюшные, словно сливы,
Откуда ко мне пришли вы?
Из сердца ль больных ударов?
Из снов, из моих кошмаров?...
На факел взглянув торшера,
Кричу вам: раз мир - пещера,
О, тени, людей отбросы,
Кто вас мне сюда забросил?
Чей странный, чудной проектор
Сюда протянул свой вектор?
Чью плоть обогнул луч света?
Чьи руки... Но нет ответа!
Пока я ночами, днями
С чужими ходил тенями,
Вставлял их в косую строчку,
Моя, превратившись в точку,
В какую-то щелку влезла
И с лика земли исчезла.
Теперь я хожу без тени...
Теперь на земле прекрасной
Меня ничего не держит...
_^_
ОТРЫВОК ИЗ ГЕРОДОТА
...Но были и такие люди - когда они засыпали,
Глаза их, как летучие рыбы,
Подпрыгивали вверх и зависали
Над ровной поверхностью океана,
Которую - напомню - эти существа считали своим небом.
Мало что им удавалось увидеть.
И еще меньше сохраняли они в своей памяти.
Кому-то удавалось увидеть грозу,
И красные вспышки молний
Навсегда отпечатывались в их выпуклых зрачках.
В ужасе погружались они тогда на дно.
И под толщей вод
Находили себе успокоение.
Другим открывалось спокойное синее небо
С задумчиво плывущими облаками,
В которых рыбы-глаза распознавали лики
Своих переменчивых богов.
И когда они погружались на дно,
Они приносили всем утешенье.
И им говорили:
Спасибо!
Это благодаря вам вокруг нас парят
Прозрачные, искрящиеся облака икринок,
Бесплодные и пустые, как наши сны,
Как полустертые воспоминания о лучшем мире,
Где нас нет и никогда не будет..."
_^_
* * *
Нас раньше охраняли наши двери.
Не просто двери, а цепные звери!
Но вот теперь цепочки отменили,
В дверях скрипучих просверлили дыры
И в эти дыры вставили глаза.
И двери неожиданно прозрели!
Теперь и двери видят то, чего
Не видят люди. Не хотят увидеть.
Тех, кто снаружи бродит по ночам
И приникает к ним холодным ухом.
И оставляет след своих когтей
На этих ровных, безупречных досках.
И мы б могли в дверях прорезать рот.
Но страшно нам! Мы не хотим их слышать!
_^_
* * *
Ты говоришь, что в жизни нет открытий.
Что ничего, достойного вниманья,
В ней нет. Ну что ж, ты прав. Но не могу
Ее не наблюдать, поскольку сам я
Из тех, кому не безразличен мир.
Читаю книгу иль смотрю в окно,
Иль развлекаюсь с ветреной девицей,
Я думаю - когда придет конец?
И как конец нам этот отодвинуть?
Увы, никак. Никак не отодвинуть.
Мы заслужили то, к чему идем.
Что говорить - мы сами напросились.
Но в этой мысли мало утешенья.
Я поднимаю руку и кладу
Ее на стол. Рука моя ужасна.
На ней уже отрезано полпальца.
Я понимаю палец, словно знак
Всеобщей смерти через уменьшенье.
Мы начинаем смерть с младых ногтей,
Срезая их, как кожу, детских пальцев.
Где взять мне столько сил, чтоб объяснить
Себе и вам? И как мне вас утешить?
Но люди непреклонны и сильны.
И вовсе не желают утешенья.
Мы тьму веков взорвали фонарями!
И так друг другу молвили, смеясь:
"Отныне здесь нам нечего бояться!
Воистину земля теперь кругла!"
Потом, смеясь, прогнали наши сны.
Теперь они скитаются далеко,
Глядят на нас сквозь горизонт, вздыхают
И вспоминают нас, и ветер, сочинитель перемен,
До нас порой доносит эти вздохи,
Как плач по мертвым, по умершим нам.
Но будет, друг. Оставим размышленья.
И встретим жизнь с холодною улыбкой,
Как мертвые герои, что успели
Увидеть смерть и полюбить ее.
Ведь жизнь идет вперед, а с ней и мы,
Скрипя, передвигаем наши кости.
Прекрасна жизнь, и мы с тобой герои!
Оставим стоны раненным, дружок,
Оставим их под деревом, а сами
Пойдем вперед, пока не кончен бой
И нами не утрачена способность,
Услышав эти стоны, обернуться
И им сказать: "О вас мы не забыли!"
Еще сказать... Но что сказать - не знаю.
Увы, мой друг, совсем, совсем не знаю.
И вот я пью холодное вино,
Сжимая губы в точку, как прозаик,
Чей голос натолкнулся на преграду,
Которую не одолела мысль.
_^_
НЕСОСТОЯВШИЙСЯ МАНЬЯК
Я сижу на облаке. Не плачу, не хохочу.
Я спокоен и сдержан. И вниз смотреть не хочу.
Будь ты хоть черт, хоть ангел, хоть всемогущий Боже,
Сколько не пялься вниз - увидишь одно и то же.
Одни - больны, неухожены, в бедности пребывают,
Жрут, что попало. Другие - их убивают.
Возьми их за шиворот и поменяй местами.
Увидишь, что лучше они не стали.
Одни убивают ради общего блага, с рассудком.
Другие мочат в аффекте, в расстройстве жутком.
Для одних убийство - грех, для других оно упоительно.
Для меня и то, и другое - одинаково отвратительно.
Хочется встать с дивана, нашить им на спины ромбы,
Взять эти ромбы в прицел... Или посредством бомбы
Разобраться с этими проклятыми дураками.
Так что, лучше сидеть мне дома с опущенными руками...
_^_
ГОРОД ПЕСОЧНЫХ ЧАСОВ
Пыльный ветер с востока меня принес
Сюда, в этот город камней и людей,
Познавших забвение мира, потерявшего к ним интерес.
Каменная громада, висящая в воздухе.
В их затертых до блеска глазах,
Твердых и бесчувственных, как мозоли,
Отражается безвкусная бижутерия неоновых вывесок:
Бары, магазины, театры, кино - музыкальная шкатулка,
Из которой нет выхода.
И накрахмаленные воротнички рекламных щитов
Призывают их к порядку,
Доказывают, что царство Божие возможно и на земле.
"Наши храмы - наши квартиры", - говорим мы.
И просиживаем вечера перед иконой телевизора.
И Бог рекламного рая говорит с нами.
Зрите, говорит он, счастье, которое вас ждет.
Зрите и следуйте за мной - я научу вас.
И мы просим у него лучшей жизни.
Не душевной чистоты и не красоты помыслов,
А красоты зубов, ногтей и густоты волос просим мы у него.
Все то, чем в избытке владеет истлевший труп.
Мы жаждет этого при жизни.
А под нами текут подземные реки метро,
Дряблые артерии города.
Всегда в движении,
Разносящие жизнь, как заразу.
Замурованное под землю, похороненное заживо время.
Стесненное в теле, оно убыстрило ход!
Но нам все равно - мы перестали его ощущать.
Карта метро, висящая на стене,
Напоминает гипсовую маску,
Снятую с лица мертвого циферблата.
Клепсидра, где вместо воды - живые люди.
Живые молекулы времени,
Уносимые ветром песчинки
Из разбитых песочных часов.
(В степи песок подчиняется только ветру.
И ветер уносит нас к горизонту!)
Здравствуй, город песочных часов!
Обреченные падать вниз,
Замирая и подминая друг друга,
Мы не замечаем твоего подвоха.
И все повторяется, когда неведомая рука
Переворачивает часы, бессчетное количество раз
Начиная движение, лишенное смысла.
И невозможно вырваться наружу
И перекричать монотонный шелест,
Потому что никто не услышит.
И только дети,
Хранящие в душах память о другом мире,
Пугливые, неуверенные, слабые,
С удивлением смотрят они на нас,
Как поэты зорких эпох.
Но мы не в состоянии их понять...
_^_
* * *
Вставало утро у стены кремля.
Трещал костер на площади, и люди
С оружием сидели у костра
И на меня с усмешкою глядели.
"Ну что, приятель, наконец, проснулся?"
И, преодолевая утренний озноб,
Я к ним спиной сутулой обернулся
И двинул вверх по вздыбленной Тверской
Под тихий треск далеких автоматов.
Я шел, минуя груды из камней,
Из веток и штакетин. Выше, выше...
И, наконец, пришел. Там были люди.
Там грустный Иннокентий Смоктуновский
С железной кружкой у костра сидел.
Он защитить хотел свою свободу.
И он ее, наверно, защитил.
Спустя два года умер он свободным.
Ну, а тогда, на вздыбленной Тверской
Всеобщее царило возбужденье.
По каменной брусчатке стлался дым
И у костров жевали булки люди.
Повсюду был какой-то странный гам.
Беззубые старухи, спотыкаясь,
Таскали камни к зыбким баррикадам.
"Сыночки, наши камни на исходе!
Их мало! Ох, сыночки, экономьте!
Кидайте только в головы!" И я,
Шел мимо них походкою нетвердой.
Подстегнутые водкой голоса
Кричали мне: "Иди! Иди отсюда!"
А мне хотелось стать одним из них.
Я к ним пошел: "Простите..." Но напрасно.
Они меня не приняли в свой круг.
"Чего уставился? Ты что, шпионишь?
Вали отсюда, если не желаешь,
Чтоб мы тебе пустили пулю в лоб!"
Так мне не удавалось стать героем.
Героем! И тогда представил я,
Что я - Орфей, спустившийся в Аид.
Представил, да. Но легче мне не стало.
Ни ворона тут не было, ни арфы.
Лишь кое-где трезвонили гитары.
И темно-серые комки брусчатки
Подобьем каменного ксилофона
Испуганно чеканили мой шаг.
И не было здесь главного - подруги,
Чтобы ее отсюда увести.
А только люди, люди, люди, люди.
Как матовые тени преисподней.
Прекрасный старый миф.Как бледную, умершую супругу,
Так мы, наверно,
Ведем из бездны прошлое свое.
Без жарких слез, без глупых сожалений,
Шепча под нос: "Нельзя мне обернуться,
Чтобы его... ее не потерять".
Не потерять. Вот так. И, если правда,
Что в каждом жесте есть какой-то смысл,
Как знать, возможно, должен был и я
Родиться от событий вдалеке,
Чтобы потом приехать в этот город,
В час утренний в центр города прийти
И стать простым свидетелем событий...
_^_
2002-2003
© Ренат Гильфанов, 2002-2003.
© Сетевая Словесность, 2003.
02.09.2003 Сегодня в РЖ Свобода без халявы Портрет кибервумен, или Миф о женщине в сети. 2 ЗАО "Образование" "Шедевр" патологоанатома Против течения Невод и т.д. Выпуск 147 Новые избирательные инициативы: рост социального отчуждения Терроризм и убийство Живой Журнал словами писателей "Я сделал в советское время редкую карьеру независимого человека" Все о поэзии 149 Шведская лавка 124 Ядерная угроза: с этим придется жить О политических последствиях энергетического коллапса Вариант "П" Голод 85 Помутневшее зеркало Обыватель приходит в плавках Война Посада за родное государство Пятилетию дефолта посвящается
Словесность Рецензии Критика Обзоры Гуманитарные ресурсы Золотой фонд РЖ
Яркевич по пятницам Интервью Конкурсы Библиотека Мошкова О нас Карта Отзывы
|
|
|
|
