Высовывающийся из-за газетного стенда молодой монголоид с папкой под мышкой засунул правую руку во внутренний карман своего пиджака и харкнул. Румяный старик, стоящий рядом, испуганно отскочил, боясь попадания на себя его слюней; синяя грузовая машина, проезжающая мимо, импульсивно рульнула в сторону и с резким чмокающим хрустом раздавила лежащий у трамвайного рельса крысиный труп. Инессу Шкляр перекосило и замутило. Она отвернула свое прекрасное лицо с большими таинственными глазами, не желая смотреть на месиво, и тут же увидела небрежно шагающего вдоль стены невысокого шатена в коричневых джинсах, который насвистывал какой-то невразумительный мотив. Она восторженно улыбнулась, сверкнув зубами, выставила вперед ножку в золотисто-лиловой туфельке на высокой шпильке, оправила свою серую кофту с радужно сверкающими блестками, подчеркивающую прелесть бюста, и громко воскликнула:
      - Э!.. Э!..
    Шатен мгновенно повернулся, посмотрел на нее взглядом дебила, затем крякнул, цокнул, щелкнул пальцами и устремился в ее сторону.
    Она стояла около ларька, величественно протянув вперед белую руку с длинными перламутровыми ногтями; ее рот был полуоткрыт, словно яркая пачка сигарет, изображенная на каком-нибудь рекламном стенде, или в каталоге; ее ресницы подрагивали от солнечного луча, направленного в глаза, и ее короткая черная юбка была непрозрачна и притягательна, как занавес во сне о волшебном театре. Ее улыбка светилась, будто призрачная звезда над грозным ночным океаном. Ее лицо излучало приветливость, нежность и красоту.
    - Здравствуй, Жора!
    - Здравствуй, Инна!
    - Ты это откуда? Мы ж вечером...
    - Я от Вальки к Кольке. Рубен дает ангидрид, там Армен привез солому, Карен мне занял растворитель, а Арсен гениально готовит.
    - У Кольки?
    - Да, любовь моя, да, да!..
    - Да? Да? А я? Я?
    - Так поехали, вотремся, на тебя-то найдется вмазка, хотя бы квадрат выделим, нескольк децил добавлю... Заторчим, удолбимся, пойдем гулять, смотреть на Луну, мечтать о чудесах, искать смысл. Я обниму твою талию, посмотрю на твои губы, скажу свое слово, зажгу огонь наших чувств. Ты будешь трепетать от сладости, стонать от радости, сиять от удовольствия, сверкать от моего тепла. Ты же со мной, ты - моя, ты во мне, ты внутри меня! Любовь!
    - Правда?
    - Бля буду, - расхохотался шатен, ущипнув Инессу за аппетитную попку.
    - Что значит "бля"?! - рассердилась Инесса, злобно взглянув на заходящееся в смехе лицо Жоры. - Что это такое!!
    Жора ржал, как накурившийся анаши подросток, смотрящий по телевизору политическую передачу. Сжавшиеся щели его глаз увлажнились слезами; над губой из ноздри нависла сопля.
    - Что такое "бля буду"?!! - воскликнула Инесса, топнув шпилькой о свежеположенный черный асфальт. - Вот "бля" и будешь! Ясно? Бля!.. Бля!..
    Жора осекся, утерся и непроизвольно хрюкнул.
    - Ты чего? - спросил он, пораженно посмотрев на Инессу в гневе. - Я же ничего, я хотел...
    - А я не хотела! - торжественно произнесла Инесса, улыбаясь.
    - Да я же думал...
    - Все думают.
    - Да я же ничего не имел в виду! - жалобно проговорил Жора, теребя у себя в кармане засмарканный носовой платок.
    - Ну и не имей. Вид - это вообще для достойных людей, ха-ха!
    Жора замолчал, потом что-то пробормотал, затем серьезно сказал:
    - Ты что, издеваешься? Почему у тебя такой тон?
    - А у тебя?
    - Я тебя первый спросил.
    - А я - вторая.
    - Блин, тьфу, детский сад какой-то, школа...
    - Ясли.
    Жора взметнулся, как будто ужаленный осой пенсионер, сидящий на складном брезентовом стульчике, повернулся в профиль, показывая гордую орлиность носа и упрямую выпуклость нижней губы, резко завел руки за спину и закричал:
    - Да иди ты в задницу!.. Отсоси!.. Девочка!.. Тоже мне!.. Будет еще так разговаривать!.. Говно ешь!.. Усрись!.. Бее!..
    Инесса встрепенулась, словно вызванный прапорщиком из строя провинившийся солдат, приподняла вверх подбородок, надменно прищурившись и кладя левую ладонь на бедро, убрала прядь волос со своего широкого лба и воскликнула:
    - Сам иди в задницу! Сам отсоси! Мальчик! Сам будешь так разговаривать! Сам говно ешь! Уссысь! Меее!
    - Дура!
    - Мудак!
    - Да как же это вы ругаетесь!.. - осуждающе сказала полная бабушка, только что слезшая с подъехавшего трамвая. - Такие молодые, красивые! И такие гадости! Живите, чего вам?
    - Да ну тебя, Инна, - печально заявил шатен, моргнув. - Тебе в дурдом надо, а я тут не при чем.
    Он развернулся и быстро пошел прочь.
    - Подожди, не уходи!.. - закричала Шкляр, всхлипывая.
    Жора рассерженно удалялся, размахивая руками и не оборачиваясь. У Инессы от слез потекла тушь на глазах, и она промокала ее застиранным серым носовым платком. Жора скрывался из виду, исчезая, словно пригрезившийся прекрасный призрак. Инесса горестно замерла как будто вылавливаемый хищником грызун в своем укрытии. Жора подошел к углу дома, на миг задержался, потом резко завернул и пропал; Инесса быстро бросилась за ним, стуча шпильками и тряся сумочкой.
    - Подожди! Стой!.. Не уходи!
    Жирный отец, везущий сонную дочку в сидячей коляске недоуменно посмотрел на нервно бегущую, плачущую Шкляр. Прогуливающийся школьник нагло ухмыльнулся, а рабочий в спецовке задумчиво засвистел.
    - Подожди!.. Не уходи!..
    Самодовольный мужчина в светло-коричневой, пятнистой, шелковой рубашке, с гладко выбритым затылком, понимающе расплылся в похотливой улыбке, пытаясь преградить Шкляр путь и вереща характерные предложения; азербайджанец самоуверенно потряс над сво ей головой овальной дыней.
    - Эй!! Жора!! Жора!!
    Инесса промчалась мимо мужчины и азербайджанца, никак на них не отреагировав. Она чуть не сбила крестящегося вонючего нищего, обмотанного серыми лежалыми тряпками, споткнулась о какую-то колдобоину, едва не упав на грязный асфальт, яростно всхлип нула, кашлянув, и достигла, наконец, края дома. Она остановилась на миг и затем резко завернула.
    Жоры не было видно; по дороге шла группа солдат с толстыми огрубелыми пальцами; у кустов стоял неизвестно что означающий бетонный шар.
    Инесса испуганно завертела головой, всматриваясь. Вдали размашисто двигалась нескладная мужская фигурка.
    - Ээээй!.. - завопила Шкляр, бросаясь вперед. - Жора!.. Жорка!..
    Туда подъехал трамвай, фигурка быстро вошла в него, скрывшись внутри, двери через некоторое время закрылись, и трамвай медленно отъехал, остановившись у светофора.
    - А-а!! - взревела Шкляр, прибавив темп. - О-о!!
    Ее шпильки часто-часто цокали по асфальту, создавая какой-то кузнечиковый, велосипедный стрекот; сумочка болталась в правой руке, словно некий случайно подобранный ненужный предмет. Ее лицо было прекрасно в своей оскорбленной печали; мочки ее ушей мраморно порозовели, оттенив великолепие ниспадающих прядей волос; юбка от бега слегка задралась. Она буквально прыгнула, будто спортсмен, на рельсы позади трамвая, но тут включился разрешительный светофорный сигнал, и трамвай помчал, загудев.
    Шкляр по инерции сделала несколько громких шагов вперед и резко остановилась прямо напротив человека, торгующего раками, чуть не попав под колеса проезжающего мотороллера.
    - Ты... че... го...?! - рассерженно выпалил заикающийся плосколицый паренек, сидящий на мотороллере.
    Но Шкляр как будто не видела его и ничего не слышала. Она, шатаясь, отошла в сторону, подошла к газону, села на бордюр, жалобно поглядела перед собой, вздохнула и зарыдала.
    Через пять минут она перестала плакать, утерлась, раскрыла сумочку, достала длинную сигарету с золотым ободком и закурила. Потом она встала, поправила волосы, осмотрела свои ноги, юбку и решительно пошла обратно.
    Инесса Шкляр зашла в телефонную будку, рядом с газетным стендом, опустила жетон и набрала номер.
    - Коля? - нежно спросила она, полуулыбнувшись. - Это Инна. Да. Да... К тебе должен Жора прийти... Да... Я просто с ним разминулась, он мне говорил... Можно будет, да?.. Да?.. Точно? Будет? Тогда я, может быть, подъеду?.. Да? Ну, я сейчас.
    Она медленно повесила трубку и задумчиво вышла из будки. Стоял пасмурный полдень. Инесса нерешительно направилась к метро, потом вдруг остановилась, посмотрела на закончившуюся сигарету в своих пальцах и отбосила окурок.
    - Нет! - внезапно произнесла она вслух, раздраженно покачав головой. - Нет!
    Она вышла на край тротуара и уверенно подняла руку. Буквально тут же затормозило проезжающее мимо такси. Шкляр открыла дверь; толстый лысоватый шофер бойко спросил:
    - Куда?..
    - Ленинградский проспект! - четко сказала Шкляр.
    - Не-е... - разочарованно ответил таксист, намереваясь ехать дальше.
    - А... Ленинский?.. - нехотя проговорила Шкляр, ища глазами
другие машины.
    - Садись! - обрадованно сказал таксист.
    Инесса испуганно замерла, сжав сумочку.
    - Ну?.. - нетерпеливо воскликнул шофер. - Едешь?!
    - Да! - наконец вымолвила Шкляр, раскрыла дверь и села в переднее кресло.
    - Ну и хорошо! - весело сказал шофер, включая счетчик. - В какое место Ленинского?..
    "В зад", - пронеслось в голове Шкляр. Но она произнесла нечто совершенно другое.

    На кухне, у стены, стоял покарябанный голубой стол, напротив него, на узком красном диванчике, сидели два кавказца, одетые в заношенные цветные шелковые рубашки. Один кавказец задумчиво курил сигарету с золотым ободком, другой слегка похлопывал себя по ляжкам в широких малиновых штанах и еле слышно что-то насвистывал. Рядом с газовой плитой, о белый столик облокотился высокий светловолосый человек лет двадцати девяти и озабоченно смотрел на красную, в белый горошек, эмалированную миску перед собой. По нижнему краю криво висящей буро-зеленой занавески, закрывающей пол-окна, шел угловатый орнамент желтого цвета; негорящая электрическая лампочка голо висела в центре облупленного грязноватого потолка на изогнтом проводе, похожем на застывшую змейку. Пахло чаем, табаком и нашатырным спиртом. Курящий кавказец грациозно стряхнул пепел в зеленый детский ночной горшок, заполненный почти до краев окурками, и глухо кашлянул.
    - Есть еще аммиак? - хрипло спросил похлопывающий по ляжкам кавказец.
    Раздался отрывистый звонок.
    - Ну, наконец!.. - облегченно воскликнул светловолосый
человек и вышел из кухни.
    - Это он? - спросил курящий кавказец. - У него растворитель?
    Послышался звук отпираемой двери, скрип, шум, женский
запыхавшийся голос.
    - Что это за... - недовольно проговорил кавказец, туша сигаретный бычок в ночном горшке, но тут вернулся кокетливо улыбающийся светловолосый человек, а за ним смущенно вошла раскрасневшаяся Инесса Шкляр.
    Кавказцы засияли, заговорщически посмотрев друг на друга.
    - Это Инна! - сказал человек, радостно указав на девушку.
    - Инесса, - тут же подтвердила она, слегка наклоняя свою прелестную головку с зачесанными назад пышными волосами.
    - А это Арсен, а это Армен!
    - А это Коля! - хитро сказал Арсен, доставая из кармана золотистую пачку сигарет. - Вы курите?
    - Можно, - ответила Шкляр, беря сигарету. - Я здесь сяду?
    - Конечно!.. - воодушевленно произнес Армен.
    - А Жора не приходил? - безучастно спросила Шкляр, зажигая зажигалку.
    - А вы - подруга Жоры? Где он?
    - Я с ним разминулась, он должен прийти. Вы... еще не сделали?
    - Ах, это!.. - хихикнув, сказал Армен. - Нет еще, вон там в кастрюле два стакана уже в аммиаке, мы ждем Жору, у него растворитель, вы тоже будете?
    - Да! - твердо произнесла Инесса, затягиваясь.
    - Солома хорошая должна быть, привозная, нам всем хватит, убьемся, - убежденно сказал Армен.
    - Послушай, девушка, а тебе это зачем, тебе что, в жизни кайфа мало? - с характерным акцентом вдруг серьезно спросил Арсен. - Это ведь - страшное дело, я - больной человек, а тебе зачем? Живи, люби, кайфуй, такая красивая, для чего тебе это?
    - Я и не думал, что ты - такой моралист, Арсен, - ехидно заметил Коля, засмеявшись.
    - Да нет, мне все равно, какой я моралист, я так, просто не понимаю, зачем тебе это?.. Ты - красивая, молодая, это ведь так только начинается, всякие игрушечки, а потом...
    Раздался звонок.
    - Вот он! - нервно выпалил Коля, бросаясь к двери.
Через миг в кухню вошел вспотевший Жора.
    - Я Карена ждал, он все никак...
    - Есть?! - нетерпеливо перебил его Арсен.
    - Сорок седьмой, - смущенно сказал Жора, вытаскивая из серебристого целлофанового пакета бутылку с растворителем и ставя ее на стол.
    - Блядь, ну, Жора!.. - раздраженно воскликнул Арсен, ударяя указательным пальцем по краю стола. - Ты же сказал, что будет сорок девятый!..
    - Ну что я мог сделать, - виновато сказал Жора, почесывая себе левую щеку, - не было сорок девятого... Да ладно, говорят, он иногда еще лучше вытягивает...
    - Да что ты мне гонишь! - громко возразил Арсен. - Когда это сорок седьмой лучше брал, чем сорок девятый!.. Ладно, солома, вроде, отличная, в конце концов, вторяки будут кайфовыми. Вообще, мы тебя заждались, у меня уже ломка начинается, сидим тут, болеем...
    Он демонстративно шмыгнул носом, вытащил сигарету и добродушно улыбнулся, вставая.
    - Ладно, ништяк, давайте мне сено, я начну, ты посуду приготовил, а, Коля?
    Жора ошарашенно уставился на молчаливо курящую Инессу Шкляр, которая нежно смотрела на желтый орнамент буро-зеленой занавески.
    - Ты... Ты... Извини меня, я... - пролепетал он, подходя к диванчику.
    - Да ерунда, просто бежать было довольно трудно, - совершенно спокойно проговорила Шкляр холодным тоном.
    - Но я...
    - Ничего! - отмахнулась от него Инесса, уронив пепел между своих ног.
    - Но ты...
    - Чепуха! - возвысила голос Шкляр.
    - Ты... будешь, ты... хочешь, ты...
    - Конечно, - ответила Шкляр, улыбнувшись ярко накрашенными губами. - Я хочу употребить опиум!
    - Вот и правильно, - хохотнув, вставил Коля.
    - Но ты...
    - Я хочу! - повторила Инесса, гордо поглядев в ширинку Жоры. - Ты же сам мне предлагал?
    - Но я...
    - Все!! - отрезала Шкляр, сделав какой-то дирижерский жест руками.
    - Ладно, девушка, - весело проговорил Арсен, разминая своими бледными тонкими пальцами нестерпимо пахнущую нашатырем желтовато-коричневую кашицу в белой кастрюле, - потом меня вспомнишь, твое дело. Это, конечно, приятно, пока игрушечки, а когда вот подсядешь...
    - Да чего ты к ней привязался, что ты ее пугаешь!.. - укоризненно воскликнул Армен. - Отстань от нее, ты прямо как воспитатель какой-то! Вы его не слушайте, это все муть.
    - Да мне все равно! Ладно, замолкаю, - безразлично сказал Арсен, зажмурившись от едких паров нашатыря. - Пусть делает, что хочет.
    - Да! - вдруг выпалил Жора, садясь на табурет. - Делай, что хочешь, черт с тобой, Инна! Я согласен, плевать, сам предлагал... Это все муть!
    - Посмотрим, - сказала Инесса Шкляр.